Считается, что Шеллинг назвал архитектуру «застывшей музыкой». Однако облик зданий и кварталов определяется не только ритмом и пропорциями — важна экономическая составляющая, в том числе потребительские настроения. Архитектура не существует в вакууме, и примеры тому — тренды последних лет.

Пандемийная волна, прокатившаяся по миру, кажется, все-таки сошла на нет, однако ее эхо будет ощущаться еще долго. Многие распробовали жизнь за городом, но купить дом пока не могут — слишком дорого. Зато все популярнее становится мультиформатная застройка, которую некоторые считают порождением кризиса: в России о ней широко узнали после 2008 года, хотя примеры встречались и раньше. Мультиформат означает, что на одной территории располагаются здания, отличающиеся по типу и стоимости: коттеджи, а также блокированные, малоэтажные или многоквартирные дома. Застройщику такие проекты помогают сэкономить: охватить широкую аудиторию и побыстрее продать объекты. А для покупателей это билет в бизнес-класс, причем со скидкой: можно жить за городом, в приятной атмосфере — пусть даже и в квартире. В последние годы наметился еще один тренд. Например, на прошедшей в конце мая «АРХ Москве» Валерий Артемьев, руководитель проекта ЖК «Мечта» в Дмитровском районе Московской области, признался: «Мы поверили в мультиформатность 20 лет назад. В начале нашего пути ощущали себя строителями: должны были построить дома и продать их. Но через несколько лет строителями себя ощущали уже процентов на 20, а 80 процентов хлопот и забот посвящали образованию, медицине, культуре». Иначе говоря, девелоперы уловили настроения потребителей, которым уже не хотелось жить в поселке с совершенно одинаковыми домами и без привычной инфраструктуры — без поликлиник и школ. Так, в Доброграде — поселке городского типа во Владимирской области — появились частные школа и детский сад, а сейчас строится муниципальная школа за счет средств инфраструктурного бюджетного кредита. Кроме того, обещают возвести детский сад и культурно-оздоровительный комплекс с бассейном, в планах еще — поликлиника и аптека. Похоже, девелоперы верят, что пригороды будут становиться все популярнее. Правда, им стоит подумать о транспортной доступности, ведь далеко не у всех покупателей жилья в мультиформатных поселках есть машины.

ЖДУТ ЛИ НАС ДЕРЕВЯННЫЕ НЕБОСКРЕБЫ

Еще один интересный тренд — дома из дерева, причем многоэтажные, хотя сейчас это кажется фантастикой. Тем не менее за границей их строят не первый год, в самых разных странах — от США до Японии. Особенно популярны они в Скандинавии: самым высоким зданием из дерева стала 18-этажка «Мьёсторнет» в Норвегии (правда, при строительстве применялся бетон). А вообще из дерева возводят и аэропорты, и общежития, и музеи. В России — несмотря на лесные богатства — тренд долго не приживался, тем более до 2019 года нельзя было строить здания с несущими деревянными конструкциями выше трех этажей. Потом закон поменялся, и сейчас такие объекты могут достигать в высоту 28 метров. Кроме того, резко изменились внешние обстоятельства. Из-за санкций экспорт лесоматериалов в первом квартале 2023 года сократился на 21 процент по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Перенаправить потоки в Среднюю Азию и Китай оказалось непросто — в том числе из-за проблем с логистикой. Так что интерес к внутреннему рынку неизбежно растет.

Впрочем, деревянные многоэтажки — вовсе не шаткие дачные постройки. При их строительстве используют технологию CLT (Cross Laminated Timber — панели из поперечно-клееной древесины) либо LVL (Laminated Veneer Lumber — брус из клееного шпона). В России продвижением первой технологии занимается Segezha Group, которая запустила первое в стране масштабное промышленное производство CLT-панелей. А в прошлом году начала продажу первых в России многоэтажных CLT-домов: две деревянные четырехэтажки возвели в городе Сокол Вологодской области. Кроме того, в Архангельске, в микрорайоне Сульфат, собираются построить четырехэтажное здание из CLT-панелей — туда переселят людей из аварийного жилья. Еще один застройщик, ГК «Самолет», планирует построить девятиэтажные здания из CLT в Московской области. Девелоперы интересуются этими конструкциям по ряду причин. Прежде всего, здания возводятся быстро: например, строительство двух домов в Соколе заняло восемь месяцев. Работать можно круглый год, не нарушая технологии, причем даже на болотистой почве или тающей вечной мерзлоте. Впрочем, потребитель об CLT пока мало что знает. И в целом — опасается пожаров, хотя производители уверяют, что CLT-панели огне- и сейсмостойкие, а их прочность сопоставима с бетоном. Поверят ли покупатели в деревянные многоэтажки и станут ли те большим российским трендом, покажет время.

БЛИЖЕ К ЗЕМЛЕ

Отдельным трендом стала бионическая архитектура, которая пока тоже кажется диковиной: впрочем, некоторые считают, что за ней будущее. Речь о конструкциях, существующих в согласии с природой. Например, кирпичах, созданных из мицелия — волокнистого вегетативного тела грибов. Они углеродно-нейтральны, то есть хороши с точки зрения экологии. А еще это прочный, огнеупорный, легкоформуемый материал. Другой пример — микокарст, разработанный российским архитектором Анной Будниковой. Это новая генерация материалов городской среды на основе грунтового или каменного композита и грибных спор, способных самовосстанавливаться в экстремальных условиях. Изобретение должно решить проблему карстовых провалов, возникающих из-за растворения мягких пород грунта подземными водами.

Вообще изначально архитектурные конструкции противостояли природе: об этом в своей лекции рассказал на «АРХ Москве» архитектор, основатель бюро Le Atelier Сергей Колчин. Архитектура ведет свой отсчет от египетских пирамид: в течение многих веков она была формой, игнорирующей природный контекст (в отличие от доархитектурных форм вроде пещеры и землянки). В Просвещение, например, утвердились идеи о том, что природу нужно преобразовать и победить, — так появился регулярный парк. Однако в XVIII веке возникла эстетика руин — полуразрушенных зданий, словно поверженных природой. А с появлением модерна и его цветочных орнаментов и изгибов стало ясно: реванш природных форм все-таки состоялся. И действительно: возникли идеи города-сада, противостоящего каменным джунглям. Появились творения популяризатора органической архитектуры Фрэнка Ллойда Райта, вписанные в ландшафт. Сегодня популярны материалы, созданные при помощи природы, — например, кирпичи из утрамбованной земли. А сами постройки пытаются вписать в ландшафт — так, чтобы не пришлось вырубать деревья на участке. Человек снова повернулся лицом к природе — а заодно и к самому себе, сделав среду обитания более естественной и уютной.

КУЛЬТУРНЫЙ ЦЕНТР ИЗ КОНТЕЙНЕРОВ

Однако все это может показаться сладкими грезами, ведь окраины российских городов выглядят совсем иначе: они застроены однотипными серыми панельками. Их мрачноватое обаяние в последнее время приобрело множество поклонников в западных соцсетях. Но одно дело любоваться хтоническими образами издалека, и совсем другое — жить в окружении одинаковых многоэтажек. Неудивительно, что многие потребители — не только молодые — мечтают о более разнообразной архитектуре, даже в сегменте экономкласса. Как этого добиться? Например, можно ее локализовать — соотнести с городом, его историей. В частности, вспоминается современная жилая застройка Амстердама, где новые здания стараются «вписать» в исторические кварталы по масштабам и даже стилю, не прибегая при этом к копированию. В России подобные примеры пока не носят массовый характер: многие города «шрамированы» точечной застройкой. В других случаях отсылка к городу делается через использование местных «материалов». Самый яркий пример — культурный центр «Контейнер-холл» в Мурманске. Он был возведен недалеко от порта из 12 старых морских контейнеров, поставленных друг на друга. Снаружи их выкрасили в черный цвет — поскольку из порта долетает угольная пыль, а внутри проводят выставки, кинопоказы, лекции. И в результате депрессивный район получил новую точку притяжения.

НУЖЕН ЛИ ПРОЦЕНТ НА ИСКУССТВО?

Еще одной палочкой-выручалочкой может стать современное искусство — например, паблик-арт. Его особенность в том, что он ориентируется на широкого, то есть неискушенного зрителя и помогает ему изменить свое восприятие городской среды. При этом объекты, как правило, сайт-специфичны — вписаны в пространство, в котором находятся. Среди известных примеров — арт-объект «Счастье не за горами» (автор — Борис Матросов), установленный на набережной в Перми; «Архилес» Николая Полисского в Переделкино — сплетенные стволы деревьев, напоминающие языки пламени: их установили на месте шести старых елей. Или проект Марины Звягинцевой для Морозовской больницы: под ее руководством современные художники превратили строгое пространство в нескучное и игровое. Правда, далеко не всегда зрители любят подобные арт-интервенции. Чаще всего проблемы возникают с объектами, которые перемещают с места на место, не учитывая локальный контекст. Так случилось с «Большой глиной № 4» Урса Фишера, установленной в 2021 году перед зданием ГЭС-2. До этого скульптура уже побывала в Нью-Йорке и во Флоренции, где вызвала неоднозначную реакцию. В Москве ей тоже не были рады — споры разгорелись нешуточные.

В России паблик-арт не имеет четкого юридического статуса: иногда его относят к МАФам — то есть малым архитектурным формам, наравне с детскими площадками и беседками, а порой путают с праздничным оформлением. В общем, нормативно-правовой пробел очевиден. Да и господдержки паблик-арта пока нет. Тем не менее девелоперы все чаще обращаются к художникам: ведь это не только имиджевые очки, но и вполне конкретная прибыль. Люди хотят приобрести не ячейку в бетонной коробке, а комфортабельное и красивое пространство: когда первичные потребности удовлетворены, очередь доходит до эстетики. Кстати, в США существует программа Percent for Art, в рамках которой девелоперы обязаны выделять 1 процент средств от бюджета на арт-объекты. Российские застройщики выступают против подобной «обязаловки», уверяя, что излишняя зарегулированность ни к чему хорошему не приведет. При этом некоторые компании заказывают паблик-арт и муралы по собственной инициативе. Например, в 2019 году на территории ЖК Balchug Residence, построенного компанией «Интеко», появился арт-объект Дмитрия Аске, известного уличного художника и граффитиста. Пятиметровая скульптура «Хранитель», изображающая девушку сидящей верхом на волке, смотрелась крайне эффектно. Кстати, художник продолжает сотрудничать с девелоперами: в Ростове-на-Дону компания «Магистрат-Дон» (входит в периметр «Интеко») строит квартал «5 элемент Аске». Это жилой комплекс, в оформлении которого участвует Дмитрий: на фасадах появятся его муралы, кроме того, художник создал эскизы оформления общественных пространств внутри домов.

ФОТОГЕНИЧНАЯ АРХИТЕКТУРА

Запрос на искусство — это проявление глобального тренда: визуальная коммуникация в наши дни выходит на первый план. Потребители хотят, чтобы дома были «фотогеничными» — могли послужить красивым фоном для постов в социальных сетях. И эти требования постепенно начинают учитывать — особенно в сегменте, где функциональность может отойти на второй план: в ресторанах, отелях или дорогих магазинах. А иногда функциональность уступает эстетике под давлением обстоятельств. Так произошло со зданием ГЭС-2, реконструированным знаменитым итальянским архитектором Ренцо Пьяно. Заявленный как Дом культуры, он пока уступает другим площадкам — в плане выставок и программ. Возможно, просто не повезло со временем: открытие ГЭС-2 пришлось на конец 2021 года, и через несколько месяцев почти все международные проекты оказались свернуты. Тем не менее интерьеры здания — огромное светлое пространство и легкие перекрестья балок — полюбились фотографам всех мастей. Впрочем, еще важен контекст, история места. Можно вспомнить скандал вокруг музея «Зоя», случившийся в 2020 году. Один портал назвал музей — светлое модернистское здание в деревне Петрищево, где приняла мученическую смерть Зоя Космодемьянская, — «идеальным фоном для фэшн-съемки». Шум поднялся немалый: многие посчитали неправильным совмещать два разных контекста — трагедию и моду.

ВМЕСТО ВЫВОДА

Все это лишь часть происходящих процессов, охватить их все в одном тексте невозможно. Можно еще вспомнить переосмысление и реставрацию наследия: например, модернистские здания, высоко ценимые на Западе, у нас редко считают за памятники. Хотя постепенно отношение меняется — о чем говорит недавний проект «Сталь. Стекло. Бетон» известного фотографа Михаила Розанова, посвященный модернистским постройкам. Все больше людей вовлекается в жизнь города — это так называемое партисипаторное проектирование; появляются новые локальные центры — точки роста отдаленных городских районов. И получается, что архитектура куда меньше подвержена инерции, чем мы привыкли считать, и чутко откликается на многие изменения.

Фотографии: Валерий Матицын / ТАСС; Владимир Смирнов / ТАСС.