культура: Нынешний сезон в Москве можно было бы назвать «сезоном Юровских». Ваши сыновья возглавили два столичных оркестра: младший — «Русскую филармонию», старший — ГАСО. Кроме того, Владимир был еще и музыкальным руководителем «Руслана» — первой премьеры нового Большого. Теперь Вы подхватываете эстафету...

Юровский: Можете добавить, что в конце сезона я буду дирижировать «Русской филармонией». С ГАСО мы в следующем сезоне делаем Шестую симфонию Малера, а уже сейчас, в феврале, у нас концерт в германском Людвигсхафене.

культура: Удается ли Вам вживую следить за достижениями сыновей?

Юровский: Мы дирижируем приблизительно с одной и той же частотой в разных точках мира, и напрямую следить — ни мне за ними, ни им за мной — практически не удается. Но сегодняшняя техника позволяет получать достаточно достоверные записи, которые мы потом совместно обсуждаем. Конечно, недостает прямого общения, семья редко собирается вместе. Последний раз это было у нас в Берлине, на встрече Нового года, но без Дмитрия — он репетировал «Пиковую даму» в Париже. Зато были все шестеро внуков, и дом ходил ходуном.

культура: Когда началась нашумевшая история с назначением в ГАСО, Владимир советовался с Вами?

Юровский: Мы знали обо всем, что происходит. Я бы не хотел обсуждать эту тему, поскольку топтать раненого льва очень легко... Скажу лишь, что, как мне кажется, Горенштейну стоило уйти самому и значительно раньше. Не хватило, видимо, какого-то элементарного чутья, способности взглянуть со стороны на то, в какие дебри зашли его взаимоотношения с оркестром...

ГАСО оставался одним из последних бастионов, где действовало советское представление об авторитете дирижера, традиционно основанном на силе. Я сам был на этом воспитан, но за годы жизни и активной работы в Европе мое понимание роли дирижера, в том числе и главного, безусловно, изменилось. А Митя с Вовой уже выросли в совсем иной системе координат. На Западе сегодня ни Тосканини с его манерами, ни Клемперер при всей гениальности вряд ли сделали бы такую карьеру. Потому что уровень оркестровых музыкантов, в том числе и культурный, неизмеримо вырос. Смерть Караяна и Бернстайна подвела черту под эпохой дирижеров-диктаторов. От дирижера стали требовать большей толерантности, способности быть первым среди равных, не демонстрируя при этом мускулы и физическую силу.

культура: Вы были главным дирижером в театрах и оркестрах Берлина, Дрездена, Лейпцига, Кёльна, Ростока... Сейчас у Вас есть свой оркестр?

Юровский: Нет, в настоящее время я занимаю позицию «первого гостя» — главного приглашенного дирижера — в Тонкюнстлере, третьем венском оркестре, в очень хорошем оркестре в Ставангере (Норвегия) и в замечательном оркестре Норчепинга (Швеция), с которым за 16 лет сотрудничества много всего сыграно и записано…

культура: Еще в советские времена Вы любили устраивать мировые премьеры, открывать раритеты. Что удалось открыть за последнее время?

Юровский: Ряд сочинений Эмиля Резничка — замечательного немецкого композитора, который известен сегодня только по увертюре к оперетте «Донна Диана». Мною записана его опера «Синяя борода», симфонические поэмы «Шлемиль», «Победитель», а также сюита «Раскольников». Все это имело достаточно большой резонанс.

В Кёльне прошла мировая премьера оперетты Зуппе «Пиковая дама». Вернее даже, двойная премьера: мне удалось получить партитуру музыки Прокофьева к фильму «Пиковая дама» и расшифровать ее в той части, где она не была расшифрована. Все это записано. Так же как и две другие премьеры — музыка Прокофьева к кинофильму «Котовский» и музыка Шостаковича к спектаклю «Человеческая комедия» — эти диски еще не вышли.

культура: А как складываются сейчас отношения с театрами?

Юровский: Поддерживаю тесное сотрудничество с Женевой и Цюрихом. Очень интересный проект был у меня недавно в Ла Скала — «Раймонда» Глазунова, реконструкция петербургской премьеры 1898 года по оригинальным чертежам декораций и эскизам костюмов, осуществленная Сергеем Вихаревым. Меня особенно привлекала возможность поставить «Раймонду» без купюр. Результат, по-моему, получился хороший, и я рад, что в этом году RAI выпускает DVD.

Но вообще я работаю теперь гораздо больше в сфере симфонической музыки и сравнительно мало в опере по причине того, что не могу найти контакта со многими режиссерами, занимающимися не столько постановкой произведения, сколько приспособлением партитуры к своим идеям. Какое-то время я пытался с этим бороться, а затем понял, что переделать мир мне все-таки не удастся.

Я не сопротивляюсь природе, не хочу быть вечно молодым. То, что мне нравилось позавчера, вполне может оказаться чуждым сегодня. Ретроградом я себя не считаю, но и не могу больше быть убежденным сторонником экспериментов над оперой. Потому что они часто оборачиваются вивисекцией, уничтожением музыкальной драматургии. Очень часто режиссер сегодня предпочитает работать не с музыкой, а с сюжетом, также изменяемым весьма произвольно, оставляя музыке прокрустово ложе, от которого ломаются кости и рвутся живые нити...

культура: Предложение по «Огненному ангелу» Вы приняли еще и потому, что Франческа Замбелло — режиссер сравнительно умеренный?

Юровский: Предложение я принял в первую очередь потому, что это «Огненный ангел». Я познакомился со спектаклем на видео: музыка в нем чувствует себя достаточно вольготно. Мое правило — приезжать на постановки как можно раньше и самому проводить все репетиции, даже если речь идет о возобновлении. Потому что в опере дирижируешь не партитурой, а спектаклем. И я получаю большое удовольствие от этой работы. Очень волнующе было вновь встретиться с музыкантами, вновь выйти в оркестровую яму Большого театра, куда я возвращаюсь двадцать с лишним лет спустя…

культура: И как Вы находите новый Большой?

Юровский: Звучание во многом зависит от точки — так всегда было в Большом театре. А смотрится все очень красиво. Потом он немножечко поблекнет, и это будет к лучшему: старые театры должны выглядеть соответственно.