Сергей КОРОБКОВ

17.09.2014

Государственная симфоническая капелла России под руководством Валерия Полянского вернула Москве одну из лучших опер Сергея Прокофьева — «Семен Котко».

Еще в июне, по инициативе начальника Управления культуры Минобороны России Антона Губанкова, «Семена Котко» исполнили на сцене Центрального театра Российской армии: премьеру приурочили к столетию Первой мировой войны. Фабула повести Валентина Катаева «Я, сын трудового народа...», взятая Прокофьевым за основу либретто, неожиданно совпала с сюжетами новостных лент и информационных агентств. Прошедший дорогами Гражданской Семен Котко возвращается домой, в разоренное украинское село, где его снова настигает война: белогвардейцы, немцы, гайдамаки...

Сейчас, в сентябре, когда премьеру повторили на Новой сцене Большого театра, совпадение показалось уже не столь неожиданным. Жизнь подкинула еще больше ассоциаций. Мир Прокофьева сросся с реальностью «до полной гибели всерьез» и перевернул все ранее существовавшие представления об этой опере, заставив услышать ее по-новому.

Однако наивно предполагать, что Валерий Полянский, не один год кряду осваивавший вместе с Госкапеллой мировой оперный репертуар в популярном нынче концертном формате, выбрал оперу Прокофьева, руководствуясь ее внезапно открывшейся актуальностью. Замысел вызревал задолго до охвативших мир катаклизмов. Многим, но не Полянскому, казалось, что идеологический пафос «Семена Котко», отставленный вместе с самим понятием «советская опера», надолго, если не навсегда затмил собой уникальную по музыкальному содержанию партитуру. Но тема войны и мира, волновавшая и модерниста Прокофьева, и реалиста Катаева, неожиданно проросла сквозь время и зазвучала в Госкапелле лирическим откровением. Человек войны, человек на войне, человек, изживающий войну в себе, — таким вышел у Валерия Полянского современный образ героя. 

Безусловно важными оказались обстоятельства личной жизни и композитора, и писателя. Прокофьев родился в донбассовской Сонцовке, Катаев — в Одессе. Прокофьев эмигрировал в США и после возвращения в СССР (1936 год) меньше чем за два месяца написал «Семена Котко». В биографии Катаева — и Белое движение, и служба у гетмана Скоропадского, и защита Новороссии от петлюровцев в составе Красной Армии. Оба шли к себе через испытания, петляя в лабиринтах истории, прорисовывая карты собственных дорог на нотных станах и книжных страницах. «Семен Котко» — не только о возвращении (пьесу по мотивам повести Катаев назвал «Шел солдат с фронта»), но еще и о человеке, для которого «воевать свою долю» — значит отстаивать право на жизнь и любовь. В партитуре неслучайно узнаваемы гармонии балета «Ромео и Джульетта», замысел которого вызревал у Прокофьева одновременно с оперой на катаевский сюжет. Так и есть — опера вышла не революционной агиткой, а историей о влюбленных из Донбасса: знаменитый ноктюрн, предваряющий третье действие «Семена Котко», сыгранный оркестром как исповедь героя, определенно мыслился Полянским эпиграфом к рассказу о человеке, изживающем войну через любовь. 

Исполнитель титульной партии Олег Долгов с легкостью преодолевает вокальные рифы, акцентирует лирические краски, предпочитая строить и роль, и вокальный образ на доверительных интонациях. Тем неожиданнее выходят в спектакле мощные оркестровые кульминации (ярчайшая — сцена пожара и безумия Любки), превращающие монологи героя в голос самой истории.

Однако Полянского, занятого вместе с певцами отделкой неповторимых речевых интонаций Прокофьева (в чем виртуозны все исполнители, но больше других Долгов — Семен, Андрей Антонов — Ткаченко, Анастасия Привознова — Софья, Анна Пегова — Любка, Ксения Дудникова — Фрося и Максим Сажин — Микола), почти не трогает эпос. Важны внутренний голос и крупный план (концертное исполнение сопровождается видеорядом, составленным режиссером Оксаной Новосад из портретных композиций персонажей), трансформирующие историю в биографию, сопрягающие прошлое с новостными лентами, человека — с историей, которую тот лично творит.