Елена ФЕДОРЕНКО

03.07.2023

В Детском музыкальном театре имени Наталии Сац состоялась премьера балета-голограммы по одноименной повести Айзека Азимова. Спектакль — завершающая часть футуристической трилогии «Я, робот».

Сквозная тема проекта — взаимоотношения человека и искусственного интеллекта — впервые попала в поле зрения российского музыкального театра. Автор этой неожиданной идеи Георгий Исаакян — худрук Театра имени Наталии Сац, президент Ассоциации музыкальных театров. В послужном списке режиссера более ста спектаклей, среди них два десятка российских и мировых премьер. Его увлечение старинными операми привело к созданию «Альцины» Генделя и «Игры о душе и теле» Кавальери, «Орфея» Монтеверди и «Короля Артура» Перселла. Недавняя постановка в Большом театре «Луизы Миллер», самой редко звучащей оперы Верди, практически открыла ее России. Теперь режиссер-философ решил заглянуть из настоящего в грядущее.

Триптих «Я, робот» — театральный эксперимент. Первым спектаклем стала опера Константина Комольцева «Любовь к трем цукербринам» по одноименному роману Виктора Пелевина; вторым — компьютерная драма «ОНА» (ОперационНая системА) по сценарию Спайка Джонса и с участием драматических артистов Анастасии Светловой и Андрея Кузичева. В основе балета «Двухсотлетний человек» — научно-фантастическая повесть Айзека Азимова — американского писателя и биохимика — об отношении человека и робота. Музыка британского композитора Габриэля Прокофьева, внука Сергея Прокофьева, танцевальна и выразительна: с отголосками классических мелодий, острыми ритмами, звуками окружающего мира, космическим мерцанием будущего.

Сценическое действие всех спектаклей триптиха дополнено современными чудесами технологии добавленной и виртуальной реальности, динамическими голограммами, «умным» и компьютерно-синтезированным звуком. Удивительно, что на территории, пронизанной новейшими достижениями науки, искусство психологического театра ощущает себя вполне комфортно. Спектакль идет около двух часов, но позволяет почувствовать эволюционный путь, превративший робота в человека, и опасения, связанные с потерей людьми человеческих переживаний и эмоций. Театр далек от глобальных выводов, он передает фантастический сюжет как теплую, понятную историю разных поколений одной династии.

«Двухсотлетнего человека» показали на Малой сцене (Большая — на реконструкции), где зрители сидят почти вплотную к актерам и чувствуют себя особенно причастными к действию. Оно охватывает более двух веков, от конца XIX столетия до 2100 года. Спектакль открывает пролог: с экранов робопсихолог доктор Сьюзан Кэлвин — персонаж, рожденный фантазией Айзека Азимова, — рассказывает историю Робота-няньки и вспоминает о первых опытах по созданию искусственного интеллекта. Далее сцену охватывает предрождественская суета — волнуются все: Отец, Мать, непоседливые дочки (их роли живо исполняют воспитанницы Детской студии театра), мелькают белые фартуки, воротнички, наколки хлопочущих горничных. Художники-постановщики Анна Кострикова и Денис Сазонов (они же оформили две первые части трилогии) сумели на освобожденной для танцев маленькой сцене передать атмосферу домашнего уюта: в глубине полукружьем «огородили» пространство буфетами и книжными шкафами, узкий диван расположили почти у закулисья, ближе к заднику — солидный стол и стулья. Глава семьи волнуется особо: он приготовил необычный сюрприз — металлического робота в человеческий рост, который способен выполнять несколько неуклюжих движений и сверкать огоньками глаз.

Георгий Исаакян, режиссер спектакля и автор либретто, выстраивает действие как волнующие, счастливые и грустные, флэшбэки — яркие вспышки памяти помогают сосредоточиться на смысле, а не на течении старинной хроники. Следующая картина — спустя полвека — с новым поколением семьи: Сэр, его Жена и дочь — Маленькая Мисс, подруга и любимица робота по имени Эндрю. С каждой новой сценой Эндрю трансформируется: помогает по хозяйству, играет с детьми во все более сложные игры, осваивает шахматы, мастерит игрушки — он уже не допотопный монстр, а человекоподобный андроид. Носит мужской костюм, читает книги, его мозг воспроизводит окружающие предметы и даже произведения искусства (зрители это видят по видеопроекциям, обработанным по технологии фотограмметрии), а у постели умирающего Сэра его охватывают человеческие эмоции, подобающие ситуации прощания.

Человеческие страхи, страдания, сомнения Эндрю чувствовал и раньше — например, тогда, когда на него напала распоясавшаяся шпана, холодная и бездушная, так непохожая на людей. Тогда, в 1970-е, он впервые подал иск о признании за ним человеческих прав. Суд отказал ему. Второй раз он получает отказ в 2050-е — репортаж из зала Верховного суда он смотрел уже с внучкой Маленькой Мисс, которая так напоминала свою бабушку. Финальная сцена датируется 2100-ми годами. В приятелях правнучки Маленькой Мисс заметны черты роботов, они открыты пороку и утратили пытливость юности. А он, робот Эндрю, стал старым человеком, печальный и мудрым. Эндрю включает голограмму — видеозапись его танца с Маленькой Мисс в день ее совершеннолетия полтора века назад. Теперь в своем предсмертном танце он ведет ее правнучку, и пластические фразы то сливаются, то расходятся с изображением. Как только в нем погасла жизнь, в телевизионной новостной ленте звучит объявление о том, что Совет Земли признал робота Эндрю человеком. Именно способность умереть доказала этот факт.

В балете немало ярких ролей и запоминающихся образов. Самый пронзительный, построенный на нюансах и полутонах, — Старый Эндрю в исполнении педагога-репетитора театра Олега Кожанова. Балетоманы со стажем помнят его героев в спектаклях Театра Станиславского и Немировича-Данченко. Молодого Эндрю Иван Титов проводит по всем стадиям развития, с искренними и серьезными, совсем не инфантильными реакциями артиста на забавные ситуации, отчего и появляется яркий комический эффект. Варвара Серова запомнилась мне милой, исполненной благородного спокойствия Феей Сирени в «Спящей красавице». В «Двухсотлетнем человеке» она, Жена Сэра, «проживает» долгую сценическую жизнь: с каким подозрением и испугом она первоначально смотрит на непонятного Эндрю, как без всякой искусственной красивости хлопочет над детьми, как несчастна в сцене болезни мужа! Маленькую Мисс, ее внучку и правнучку танцует Анна Маркова, способная придать индивидуальность каждой своей героине, от всепоглощающей нежности и обожания до удивления и ласковой насмешки.

Радостный азарт и неукротимая энергия артистов — бесспорные свидетельства умения балетного худрука театра, хореографа-постановщика спектакля Кирилла Симонова увлечь труппу своей хореографией. И все-таки показалось, что сам сюжет, протянутый через двести лет, и бег времени дают более неожиданные и даже безграничные возможности для сочинения разнохарактерных танцев. Они же несколько однообразны и слишком похожи друг на друга, а пластика роботоподобной молодежи нежизнеспособна в силу подчеркнутой смысловой функции. Динамичное хореографическое развитие, от монотонной неловкости робких па первых картин к магической свободной пластике финала, лучше всего сложилось, пожалуй, в образе титульного героя. Правда, в балетном спектакле, где неодушевленный железный робот превращается в тонко чувствующего, рефлексирующего человека, а люди стремительно теряют способность сопереживать, ностальгировать, думать, образ Эндрю — главный энергетический каркас постановки.

Спектакль, легкий и серьезный, ясный и увлекательный, убеждает в том, что способность любить, сочувствовать, мыслить — результат особой нравственной технологии, которая без кропотливой работы не дает результата. Спектакль не выносит вердикт и, к счастью, не пророчествует — он предупреждает, что замкнутость в виртуальной реальности — верный путь к примитиву. Балет «Двухсотлетний человек» кажется идеальным для семейного просмотра — он ставит вопросы, понятные детям, но требующие осмысления вместе со взрослыми, которым юные зрители доверяют. Маленькая девочка, сидевшая рядом, испуганным шепотом спросила маму: «Во мне нет еще робота?»

Фотографии: Елена Лапина, предоставлены Театром имени Наталии Сац.