Евгений ХАКНАЗАРОВ

20.06.2023

Сказать, что «Чайка» провалилась в Александринке еще раз, не выйдет — для нас нынешних это ЧЕХОВ, как ему провалиться. Но не отделаться от впечатления, что авторы хотели повторить историю 1896 года и собрать острые толки. Оснований для серьезного разговора не хватило, а вот для комедии — вполне.

Понятие «саунд-драма» в последнее время стало популярным до навязчивости: в какой театральный смотр или проект ни плюнь — попадешь именно в нее. Режиссер Елена Павлова уже бывала в пространстве Александринки именно с такими «звуковыми» постановками. В рамках «Независимого театрального проекта», под который Александринский театр отдал свой седьмой ярус в историческом здании, режиссер ранее представила спектакли «Легкое дыхание» и «Вишневый сад». На последнем я побывал, и мне этот эксперимент понравился. Руководству театра, видимо, тоже, раз Елена Павлова была приглашена поставить «Чайку» для репертуара уже с александринскими актерами.

История премьерной неудачи чеховской комедии на императорской сцене давно стала общим местом. Утверждать, что «Чайку»-2023 ждет иная, более счастливая судьба, преждевременно. По крайней мере, Новая сцена Александринского театра, приютившая постановку, на первом представлении продемонстрировала преемственность недоброй для «Чайки» традиции и после антракта зияла изрядными проплешинами в зале. Более того, с показа удалились даже сидевшие в одном ряду со мной коллеги, театральные журналисты. Иные сидели, не особо вглядываясь в действие, предпочитая ему копошение в телефонных мессенджерах. В чем же дело?

Новая «Чайка» — не пустой спектакль. Хотя нужно отдать должное тексту классика: значительная часть реплик проецировалась на задник и случались совпадения, когда душа вовсю стремилась согласиться, например, со словами Аркадиной «…ведь тут претензии на новые формы, на новое слово в искусстве. А, по-моему, никаких тут новых форм нет, а просто дурной характер». В такие моменты я испытывал о-го-го какое уважение то ли к самокритике режиссера, то ли к его иронии, а не то к тонкости издевки.

По внешности спектакль предельно лапидарен. Различные сухоцветы и травы раскиданы по пространству сцены, то ли изображая камышовые заросли на озере, где Треплев показывал свой спектакль, то ли обозначая общую атмосферу болота, в котором существуют действующие лица. Одежды героев тоже не сказать, что запоминающиеся: такой себе компромисс между дачными нарядами, офисным стилем и современным городским casual. Чеховский текст, как я уже сказал, временами обильно выводится в виде проекции. Пожалуй, это все, что видит глаз.

Звук гораздо важнее картинки — саунд-драма же. Композитор Олег Гудачев написал для новой «Чайки» оригинальную музыку. Но сделать на ней акцент не получается: мешают самые разные хиты самых разных времен, исполнителей и жанров, которые тотально заменяют чеховские слова (или, по мысли создателей, как бы дополняют их). И вроде бы все эти композиции подбирались для персонажей с участием актеров в стремлении точнее раскрыть характеры, передать интонации, обозначить смысловые точки, а также скрытые, невысказанные нюансы. Или, напротив, войти в противоречие музыки и слова, песни и действия, сыграть на конфликте и противопоставлении. Как же в итоге звучит новое прочтение «Чайки»?

Чисто технически по-разному — от ласкающего слух почти профессионального пения до непопадания в ноты и пресловутого «козла». Но в драматическом театре и всяческие диссонансы становятся смыслообразующим фактором. Главное — правильно подобрать актеров. В «Чайке» с этим все очень здорово: каждый исполнитель на своем месте. Почти каждый.

Первым делом хочу обратиться к тем именам, что уже прекрасно взаимодействовали в другой постановке на Новой сцене — прошлогоднем спектакле Никиты Кобелева «Тварь», высокого класса, а потому по заслугам увенчанного премией «Звезда театрала» в категории малой формы. И в «Чайке» на них держался ансамбль. В роли Аркадиной вышла Ольга Белинская, которая, на мой взгляд, местами перетягивала спектакль на себя. И музыка ей досталась особая — «Разноцветные ярмарки», «Плач нимфы» Монтеверди и хит Александра Зацепина «Женщина, которая поет». Но и полушепотом Белинская смогла выразить все, что, наверно, и хотел сказать Чехов, — в драматичном диалоге с сыном, который ведется без зазывных мелодий, а именно вот так, когда и сказано, и не сказано, а только продумано. Сложный рисунок этой мизансцены подхватывает играющий Треплева Иван Ефремов, наделивший своего героя истеричностью и почти что клиническими проявлениями биполярного расстройства. Песня у него одна, «Солнечный круг». На первый взгляд, крайне неожиданно. Но, согласитесь, в контексте «Чайки» вопль «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!» — это очень тонко.

Пронзителен Сергей Еликов, злобно распевающий «Паромщика» в роли Ильи Шамраева. Я абсолютно не помню, что исполнял и исполнял ли вообще Тригорин, но актер Андрей Матюков в этом образе и с отрывисто произносимым текстом радовал вовсю. На поклонах ему единственному пришлось ради лицезрения благодарной публики раздвигать изрядно подросшие камыши — остальные действующие лица случились как-то на более открытых для обозрения местах. Интересно, это досадная случайность или режиссер, расставляя артистов в финале, подчеркнула невыгодной диспозицией какие-то кармические грехи Тригорина?

Неудавшаяся, постылая судьба, выпавшая Полине Андреевне, жене управляющего соринским поместьем, издевательски подчеркнута/перечеркнута шлягером Cambio dolor от Натальи Орейро — актриса Александра Большакова по харизме ничуть не уступает звезде латиноамериканских сериалов. И что бы ни звучало с разной степенью благозвучия из уст ее сценической дочери Маши, это как раз тот случай, когда стажерке александринской труппы Марии Лопатиной не стоит молчать ни в коем разе. Какая эта Маша получилась настоящая, сколь точно попадание актрисы в суть героини. Мне кажется, эта работа — огромное достижение молодой трагической комедиантки.

С болью говорю про образ Нины Заречной, созданный Анастасией Пантелеевой. Мне кажется, что этот персонаж отработан создателями без особого вдохновения, как-то даже приземленно. Но, может, это оттого, что яркое музыкальное сопровождение, особенно царящее на сцене в самом начале, заставляло гадать, какой же саундтрек сопроводит такую скрижаль корпуса русских драматургических текстов, как «люди, львы и т.д.». А на деле только чеховским текстом и пришлось довольствоваться, без подпевок. Родилось ощущение обманки посреди разноцветного полифонического изобилия. Впрочем, судьба Заречной в итоге также оказалась фальшаком, неисполнением никаких мечтаний. Если судить с этой точки зрения, тогда все логично.

У нового спектакля, при всех глянувшихся мне достоинствах, есть явная уязвимость. Мне кажется, что режиссер недоработал свой эксперимент. Причинно-следственную связь музыки и действия многие, скорее всего, не проследили полностью (да и сам я отследил ли все?). Оттого и легкое отношение к премьере у одной части публики — как к какому-то диковинному и не до конца понятному развлечению на классическую тему. И пустые места в зале после антракта как выбор других зрителей. Признаться, я даже несколько потерян: что мне сказать читателям? Как отрекомендовать новый прилет «Чайки» на родную сцену? Пусть будет так: с одной стороны, все это очень будоражаще, очень здорово, весьма специфично и в какой-то степени даже по-гурмански. С другой — многие театралы в буквальном смысле обплюются на такое зрелище. Словом, новую «Чайку» нужно пережить, какой бы смысл вы в итоге ни вложили в это определение.

Фото: В. Постнов/предоставлены Александринским театром