Александр МАТУСЕВИЧ, Кисловодск

19.06.2023

В Северокавказской филармонии им. В.И. Сафонова в дополнение к разнообразной филармонической деятельности ставят оперы и оперетты. Исторический Курзал Кисловодска подходит идеально, ведь он изначально предназначался именно для музыкального театра. В начале лета зрителям представили «Летучую мышь».

В XIX веке знать Российской империи стала осваивать Кавказские Минеральные Воды как альтернативу курортам Европы. Помимо лечения, элите хотелось развлечений — и хорошо бы столичного уровня. Так в 1895 году появился грандиозный Курзал — стилизация под французские замки времен мушкетеров. В советское время это здание стала занимать филармония, имеющая федеральный статус и одна из старейших в России. В Курзале, который строился одновременно как концертная и театральная площадка, с самого начала играли оперы — в них пел и сам Шаляпин, чья дача (ныне музей) находится через дорогу.

Со времен великого баса здесь изменилось многое. В советское время зал претерпел солидную реконструкцию: преобразована оркестровая яма, в зрительном зале сооружен наклонный подиум, на котором водрузили удобные для публики кресла, — до революции зал использовался как бальный, наклона не было и легкие стулья то расставлялись рядами, то вовсе выносились прочь. Советские преобразования изменили акустику — петь здесь стало тяжелее: несмотря на компактные формы и деревянный декор, теперь «пробивать» зал способны только настоящие оперные голоса. Понадобилась подзвучка — микрофоны-жучки свисают на проводках с колосников. Они, безусловно, помогают, но в то же время делают акустику искусственно синтетической и весьма неровной: стоит солисту чуть уклониться от фокуса того или иного звукового устройства, голос его становится глуше и бледнее.

Изменилась театральная эстетика: во времена Шаляпина сценография предполагала рисованные задники и свисающие с колосников на штанкетах «красивые тряпочки». Объемных декораций тогда почти не делали, стало быть их установка не была предусмотрена. Тем не менее, стоит только войти в зрительскую часть, взглянуть на изысканный декор, изящную люстру в стиле модерн, роскошный портал с настоящим театральным занавесом, становится очевидно — это настоящий оперный зал.

Десять лет назад филармония возобновила оперное производство на постоянной основе. Начиная с постановки «Свадьбы Фигаро» в 2012 году, опера здесь идет регулярно и силами собственных филармонических певцов. Не так часто, в среднем — один спектакль в месяц. Тем не менее за эти годы уже набрался репертуар — в нем сегодня дюжина шедевров мировой оперной литературы. Последнее его пополнение — «Летучая мышь» Иоганна Штрауса, которую поставила московский режиссер Алла Чепинога, сделавшая в Кисловодске, с учетом нынешнего, уже десять спектаклей.

Хотя это и оперетта, а не опера, она требует много сил и мастерства: музыкального материала здесь много, именно он — основа драматургии опуса, и он сложный, по-настоящему оперный. Кроме того, в Кисловодске «Мышь» поставлена во многом именно как опера — с полноценным разворачиванием музыкальных купюр и с сокращением драматических пространных диалогов героев. Многих привычных нам шуток, знакомых, например, по фильму Яна Фрида, где в основе пьеса Михаила Вольпина — Николая Эрдмана, существенно переиначившая венский оригинал Карла Хаффнера и Рихарда Жене, зритель в кисловодском спектакле не слышит. Нет ни уморительной истории собаки Эммы, ни буффонных диалогов прокурорши и ее дочери (нет самих этих второстепенных героев), ни сакраментальной фразы про часы, которые врут…

В основе кисловодского спектакля лежит венская версия либретто, при этом перевод и стихотворная часть в вокальных номерах частично перекочевала из знаменитого советского варианта. В данном спектакле история развивается следующим образом: доктор Фальк, друг Айзенштайна, держит на того обиду и решается на месть, приглашая на бал к Орловскому друга-обидчика, его жену и ее горничную, причем тайно друг от друга, — устраивая тем самым череду сюрпризов и неразбериху. Таким образом, здесь есть элементы и из венской и из советской версии этой знаменитой истории, и их сочетание несколько путает и саму историю, и зрителя.

Венский колорит в спектакле сохранен и достигается в том числе за счет визуального ряда, облика постановки, ее сценографии и костюмов (работа Марии Бережной). Это невероятно уместно в обрамлении Курзала, чей декор сделан с отсылкой к условно обобщенному европейскому необарокко.

Венское изящество и легкость в целом характерны и для данной постановки. Сместив акцент в сторону музыки, изрядно сократив разговорные диалоги, в которых, кстати, кисловодские филармонические артисты оказываются вполне естественны, то есть профессиональны, Алла Чепинога счастливо избежала длиннот, несмешных шуток, затянутых сцен. Благодаря этому большой спектакль на три часа проносится стремительно. Подробно, с массой уместных деталей сделаны актерские роли. Характеры раскрыты максимально, они и узнаваемы, и дополнены новыми, неожиданными чертами: Айзенштайн чуть более властен и одновременно чуть более глуп, чем мы привыкли, Розалинда — не только обманутая жена, но и изрядная интриганка, Адель — искусный манипулятор, князь Орловский (он в кисловодской версии баритон, а не контральто) — настоящий deus ex machina, приходящий на помощь героям. Смех в зале звучит постоянно — а это ли не успех настоящей оперетты?

Все ли идеально в этой работе? Вероятно, нет. Иногда присутствует актерский наигрыш (особенно у Айзенштайна, директора тюрьмы Франка и балерины Иды, сестры горничной Адели), есть невнятно прочерченные мотивы и линии (в частности, с фигурой Фалька). С раздеваниями и почти цирковой эксцентрикой тоже чуть перебрали — так, в исподнем ходит не только адвокат Блинд в финале, но и Альфред в первом действии, а Розалинда, исполняя чардаш, лишается длинной юбки, оставаясь в мини и садясь притом на шпагат… И так далее… Но в целом спектакль задорен, большинство шуток уместны и вызывают веселье в зале. Хорош он и своими музыкальными достижениями.

Хотя в знаменитой увертюре оркестр под управлением Александра Жиленкова допускает помарки, общий тонус игры яркий и витальный. Исполняется увертюра при закрытом занавесе: шумная современная публика, отвыкшая воспринимать музыку без сопровождения визуального ряда, попадает под чарующую магию звуков. Дирижеру, безусловно, удаются и грамотный аккомпанемент вокалистам, и развитие музыкальной драматургии, и построение формы оперетты. Она оказывается целостной и захватывающе интересной именно благодаря музыкальным решениям — оживленным темпам, собранным ансамблям, чуткому вниманию к фразировке певцов.

Вокалисты тоже не подвели. У всех артистов замечательная дикция и в пении, и в драматических сценах, что, увы, свойственно далеко не всем театрам, особенно региональным. Первые же звуки пленительного тенора Ивана Буянца (Альфреда) впечатляют — не во всякой столичной труппе есть такое сокровище. Ярким вокалом радуют и другие — Сергей Майданов (Айзенштайн), Юлия Колеватова (Адель), Астемир Макоев (Орловский). 

Фотографии: Владимир Батищев/предоставлено пресс-службой Северо-Кавказской филармонии им. В. И. Сафонова