Татьяна ФИЛИППОВА

22.11.2022

Алиса Нестерова в этом году стала «Принцессой цирка»: ее аттракцион «Мой тотем» взял «золото» на международном фестивале в Саратове. Алиса рассказала «Культуре» о современной лояльной дрессуре и о том, как научиться чувствовать тигра.

— Алиса, вы представитель двух известных цирковых династий, Федотовых и Нестеровых. Откуда к вам пришла дрессура?

— От Федотовых. Мои бабушка и дедушка, Борис Федотов и Любовь Федотова, были известными советскими дрессировщиками, в 1980 году создали легендарный аттракцион «Здравствуй, мир», в котором была большая группа смешанных животных, и первыми приручили лошадь Пржевальского — до них считалось, что она не поддается дрессировке. Номер был очень запоминающимся, я сейчас смотрю хронику и понимаю, что в наше время мало кто может работать с таким изяществом. Федотовы ближе к дрессуре, а Нестеровы — потомственные акробаты. Хотя мой папа тоже работает с животными.

— То есть у вас первые детские впечатления связаны с цирком?

— Да, я родилась в опилках, с рождения всюду ездила с родителями и свой сольный номер начала работать в десять лет. Я начала выступать с собаками, дрессировщицей собак.

— В театре родители часто отговаривают детей от актерской карьеры, потому что это тяжело. А в цирке как происходит?

— Меня, конечно, никто шибко не отговаривал, но и не побуждал. Родители дали мне выбор, и я приняла решение. В семь лет я сказала, что я хочу работать в цирке. Но я всегда смеюсь и говорю: «Зачем вы ребенка слушаете? Как вы могли мне разрешить!» Вот с тех пор, с семи лет, жизнь моя тесно связана с артистической деятельностью.

— Расскажите про своей первый номер. Как вы его придумали?

— Номер назывался «Веселый дворик». У меня была разношерстная команда из собак разных пород — такса, дог, боксер, пуделечек. Это была история о дворнике, который метет двор, и вдруг откуда-то появляются собачки и начинают ему мешать. Отбирают метлу, другой инвентарь, потом выносят скакалку и предлагают с ними поиграть. Вот такой был первый номер, и потом все это перекочевало в «Весенний джаз». Там тоже была интересная история — девушка читает роман и мечтает о любви. Вдруг начинается дождь, и собака выносит зонтик. И с этого момента начинается красивый танец девушки и собачек.

— Немного на грани клоунады.

— Первый номер — да, там у меня была в основном клоунада, я выходила в образе уборщицы Клавы, по типу Золушки, с которой на глазах у публики происходила трансформация. Для меня это было тяжело, в тринадцать лет играть какую-то старую женщину в парике, с поролоновым пузом. Я очень противилась, но что делать, надо играть.

А второй аттракцион уже был более мечтательный, романтичный, близкий мне по чувству. Я попросила маму мне помочь, сказала: «Хочу вот так сделать». И мы вместе собрали что-то лиричное, но в то же время динамичное и веселое.

— Я слышала, что ваши родители, у которых был аттракцион «Африканское сафари», над вами долго подшучивали, спрашивали, когда же вы перейдете от собачек к более серьезным животным. Это правда?

— Нет, родители ничего такого мне не говорили. У папы были проблески разговоров на эту тему: «Ну вот, я уйду на пенсию, и ты будешь работать с тиграми». Мы все очень смеялись над этим, но я не планировала работать с тиграми. Я прекрасно знаю, если у тебя животные — этим надо жить. Нельзя взять животных и жить своей жизнью, ездить в отпуска и так далее. Когда у тебя животные — это все равно что у тебя много маленьких детей, за которыми нужен глаз да глаз. Меня родители воспитали так, что некоторые вещи по уходу за животными я не могу делегировать другим людям.

— В вашем аттракционе хорошо видно, что у каждого из шести тигров свой характер.

— Конечно, они очень разные. Мне очень повезло — папа работал со взрослыми тиграми, родителями наших. И вот какие они родились, такие и есть. Никто их не выбирал специально за какие-то качества. И я очень ценю, что это семья, и в этой семье мы умудряемся находить и подчеркивать положительные стороны каждого. То есть это не специально собранная команда. Я всегда говорю, что это дети, и мы их любим такими, как есть, с их характерами, с какими-то фишечками.

— Так они все — дети одной тигриной пары?

— Не совсем. Их мамы — сестры. Первая тигрица у нас Сапфировна, а все остальные — Заировичи и Заировны. У первой тигрицы другой папа.

— Психологи утверждают, что в семье есть весь спектр характеров: если кто-то ответственный, то должен быть и разгильдяй.

— Есть у нас такие. У нас все представлено: и ответственность, и надменность. И лидеры у нас есть, это просто шесть разных характеров.

— На фестивале в вашем шоу были такие моменты, когда тигры вас как будто не слушаются. Это специально подстроено или действительно так?

— Если посмотреть все наши выступления на фестивале, а их было пять, можно заметить, насколько по-разному тигры себя ведут. Сегодня они с большим желанием будут делать трюк, а завтра сделают вид, что вообще не понимают, о чем я их прошу. В этом сложность свободной, лояльной дрессуры, потому что они живые, у них бывает разное настроение или состояние, бывают гормональные какие-то перестроения, и я никогда не могу предугадать, как они себя поведут, сделают какой-то трюк или нет. Все будет зависеть от них и моей реакции. Потому что мы их не ругаем за плохое — мы хвалим за хорошее. Если они не делают — может, гормональное что-то — ничего страшного, сделают в следующий раз.

То есть у нас нет такого: ты должен сделать, и все, если не сделаешь, мы тебя любить не будем. У нас в номере есть два трюка в конце, и вот одна тигрица и вторая их не сделали. Они только-только вышли из весеннего загула — в этот период тигрицы очень своеобразно себя ведут. Бывают нервные, бывают злые, и поэтому, если они что-то не сделали, я ничего страшного в этом не вижу и не гонюсь за выполнением.

— Сейчас во всем мире растет движение за отказ от цирков с животными. На фестивале «Принцесса цирка» работало международное жюри. Как европейцы воспринимают ваш номер?

— Я пока что не знаю, потому что мы сейчас закрыты от мира, но можно сказать, что наша поездка на фестиваль в Саратов немножечко приоткрыла наш номер как продолжение папиного — потому что у папы тоже очень лояльная и красивая дрессура. Судя по слухам на фестивале, многие члены жюри отметили именно лояльную дрессуру, контактную.

— А что это за метод, который вы используете в работе с хищниками, откуда он пошел?

— Я не знаю. Папа работал так, как ему близко, я не могу сказать, что он разрабатывал какую-то методику, это просто проявление его личности. А мы тоже никакую методику не разрабатывали. Мне вообще после собачек так удобно, я привыкла с собаками так работать. Мы используем кликер-тренинг и таргет-тренинг. Все это применяем к разным животным.

— Кликер — это палочка, которой вы дотрагиваетесь до носа тигра?

— Нет, кликер — это свисток или щелчок, звук, который как раз подкрепляет касание носом. Палочка — это таргет.

— Неужели с тиграми можно как с собачками?

— Да, только техника безопасности здесь другая. А так все то же самое. Просто я веду себя так, как мне близко. Я давно не видела других дрессировщиков и не знаю, что происходит в этом мире.

— Бывают моменты, когда вы чувствуете опасность?

— Конечно же, бывает, что адреналин срабатывает — или я стою ближе, чем следовало бы, или они меня поджимают, или я вижу, что делаю какие-то ошибки. В этот момент я думаю не об опасности, а о том, что бы мне сделать, чтобы дальше не попадать в такие ситуации. Быстрый анализ идет в голове.

— У вас в номере работает мужчина, это ваш муж?

— О, вы еще не знаете эту историю. Изначально мой муж — на сегодняшний день уже бывший — решил работать с тиграми, а мне сказали: «Ну, надо ему помочь». Я должна была стать его ассистентом, прикрывать ему спину. А получилось так, как получилось. Сейчас мой молодой человек, мой мужчина очень сильно мне помогает, следит за тем, чтобы мне было комфортно. Если вы напишете про прекрасного Нияза Зарипова, который сейчас со мной рядом, я буду рада.

— Сколько лет вы уже с тиграми?

— Самой старшей тигрице шесть лет, на протяжении шести лет я с ними знакома, и пять лет мы уже работаем.

— Как вы думаете, кто вы для них — старший в стае или, может быть, тот, кто их обслуживает, кормит, убирает клетку?

— До сих пор не могу понять, как точно они меня видят. Я всегда говорю, что я для них просто тигр на двух ногах, без полосок, да еще и очень назойливый: все время подхожу, тискаю, надо каждого поцеловать, пожмякать, и, когда они меня видят, у них во взгляде: «Так…» Кто-то сам идет за контактом, а кто-то лежит, даже поздороваться не подойдет, и у него такой взгляд: «Так, надо лежать, сейчас она погладит и уйдет».

— Как вы с тиграми пережили пандемию и остановку циркового конвейера?

— Мы прекрасно себя чувствовали, честно вам скажу. У нас была долгая дорога из Хабаровска в Екатеринбург, компания «Росгосцирк» взяла нас под свою опеку, за что мы ей очень благодарны. Котики переехали в екатеринбургский цирк и все время пандемии провели в Екатеринбурге. Это было летом, мы соорудили для них прекраснейшие вольеры на улице, изготовили им бассейн — небольшой, чтобы его можно было перевозить, но они были счастливы. И они всю пандемию купались, плескались, загорали. Я вспоминаю это время как прекраснейший отпуск для котов.

— Что хорошего принес вам год тигра, который подходит к концу?

— Даже и не знаю. Наверное, главная радость года — это победа в конкурсе.

— Что бы вам хотелось сделать в будущем году — может быть, расширить номер, улучшить, добавить в него что-то?

— Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше возможности заниматься просветительской деятельностью — приглашать детей и рассказывать им о современных методах дрессуры, о том, как можно общаться с животными, какие методы мы используем, как мы с ними разговариваем, чтобы люди своими глазами видели и учились пониманию и общению с животными. Вот этого бы мне хотелось — не артистической деятельности, а просветительской.

— А как вы разговариваете с тиграми, что вы им говорите?

— Во время репетиций я молчу и стараюсь работать на понимание. Молчание дает мне больше концентрации; так как животные прежде всего ориентируются на жесты, я контролирую себя и стараюсь при помощи жестов объяснять им, что нужно сделать. Они тоже говорят со мной при помощи своих движений, лап, хвостов. Единственное, что я использую, это короткие звуки, которые говорят о том, сделали ли они что-то хорошо. Свист их привлекает, это команда подойти ко мне ближе. Есть звуки, которые обозначают неправильное действие, то есть отрицательное подкрепление. Поэтому на манеже мы стараемся молчать и доверяться своему внутреннему чутью. Чувствовать животное нутром.

— По-моему, все кошачьи не любят громкие звуки, шумных людей.

— Им сложно понять, что от них хотят. Человек склонен произносить много слов, а они за этой чередой слов не могут уловить сути, не могут понять, что человеку надо. Тихие репетиции меня дисциплинируют, потому что я понимаю — иногда нужно замедлиться и контролировать свои движения, жесты. Потому что животному так легче меня понять.

— Как вы поддерживаете физическую форму? Чтобы работать с тиграми, наверное, надо быть очень крепкой, а вы выглядите хрупкой.

— Не могу сказать, что дрессировщику нужно иметь крепкое телосложение. Я стараюсь поддерживать не столько физическое, сколько душевное состояние. Чтобы быть на одной волне с животными, нужно быть спокойным, сконцентрированным и с хорошими намерениями и мыслями. Вот это важнее. Когда есть чистый разум, тело за ним подтягивается. 

Фотографии предоставлены пресс-службой Росгосцирка