Премьера по пьесе Эдуардо де Филиппо, которая была отложена из-за карантина и ждала своего часа с марта, состоялась 18 сентября.

Ставить «Рождество...» пригласили итальянца Стефано де Лука, ученика великого Джорджио Стрелера и проверенного друга «Дома Островского» — труппа и режиссер встретились в работе четвертый раз. К этой пьесе в Малом театре впервые обратились более полувека назад. Тот трогательный спектакль Леонида Варпаховского с Виталием Дорониным, Владимиром Кенигсоном и юным Михаилом Кононовым очевидцы вспоминают как пронзительное театральное счастье.

Теперь — новая версия по прежнему сюжету. Италия, Неаполь, 30-е годы прошлого столетия. Небогатая семья синьора Луки Купьелло: он сам, его жена Кончетта, их непутевый сынок Томазино и брат главы семьи Паскуалино на правах приживалы. Есть и взрослая дочь Нинучча, но она с мужем живет отдельно. Приближается Рождество — любимый праздник Луки. Навстречу ему улетает Лука от реальности, когда мастерит игрушку, ясли Христовы. А в семье сплошные проблемы: денег не хватает, жена в вечных хлопотах по хозяйству, сын замечен в воровстве, дочь хочет оставить вполне добродетельного и состоятельного мужа и соединить свою жизнь с любовником. А что же Лука? Он занят вертепом и, кажется, не сомневается, что игрушка с Богородицей, прижавшей к себе новорожденного сына, всех помирит и соединит семью полнотой христианской веры.

За окном дождь, холод, непогода. А в доме вертеп мигает фонариками и манит тайнами, вокруг него и выстраивается действие. В начале спектакля на авансцену выходит Лука — то ли актер, то ли уже персонаж, и транслирует слова автора: «Все мы сейчас в Неаполе, где пейзаж — это декорации, а люди — это труппа, потому что все жители уже рождаются артистами». Театр в театре. За его спиной — изнанка деревянного павильона. Он медленно разворачивается, и перед нами комната: обшарпанные обои, кровати, стулья, стол. Простой поэзии быта спектакль не изменяет ни в одной сцене: потемневшее зеркало с фотографиями, подсвечники со свечами, бокалы на тонких ножках, хрустальные вазы с фруктами и конфетами. Достоверны и костюмы: элегантные силуэты платьев и блузы с бантами, меховые воротники и драповые пальто, вязаные накидки, галстуки, шарфы, перекинутые через плечо пиджаки. Вспоминаются кадры из фильмов времен итальянского неореализма. Льются из динамиков мелодии Нино Рота. Но они не в силах заменить оркестрик Малого театра, который всегда и неизменно создавал такую точную и дивную атмосферу.

Думал ли Эдуардо де Филиппо, сочиняя едва ли не первую свою пьесу, о ее фантастической популярности в будущем? Итальянцы обожают «Рождество в доме Купьелло». Стефано де Лука рассказывал, что просмотр этого спектакля в предрождественские дни — почти ритуал для неаполитанцев. Драматург лихо закрутил фабулу, насытил текст забавными, иногда и двусмысленными репликами, жанровыми перепадами. Прекраснодушная мелодрама и милая комедия, семейно-социальная драма и человеческая трагедия приправлены изрядной долей сентиментальности. Автор предоставил исполнителям бескрайний простор для приложения игровых сил — актеры и стали главным достоинством спектакля. Режиссер в них растворился. Разве не так учили классики?

Играют в Малом театре с уважением к тексту, без купюр, с вниманием к каждому слову. Спектакль — торжество психологической школы и упоительного актерского театра. (И то и другое все чаще объявляют старомодным.) Благородство тона, точность обрисовки характеров, мастерство характерности — всё как в лучшие времена. Три часа с наслаждением следишь за этими чудаковатыми героями, не замечая длиннот сцен и не обращая внимания на то, что пьеса за свои 90 лет несколько выцвела и устарела.

Выдающийся актер Василий Бочкарев поражает полным отсутствием гена банального мышления. Его Лука Купьелло — по-детски непосредственный, чистый, не без хитринки и с редким умением спрятаться от проблем, которые разрешить не может. В такие минуты он, фантазер и романтик, крупными рабочими руками начинает колдовать над фигурками своей игрушки. Он счастлив в эти минуты и не понимает, почему его прекрасный вертеп не стал событием для его близких. Но твердо верит: надо подождать, и в Рождество случится чудо, которое поможет его безалаберным детям и пошлет силы преданной жене. В этой роли прекрасна Евгения Глушенко. Ее героиня кутается в старенькую кофту, поправляет фартук с особой грацией — так могут только женщины, в сердцах которых пылает огонь. Тема дома и материнства — главная в ее исполнении: Кончетта понимает мужа, жалеет дочь, оправдывает своего отпрыска, пытается погасить то и дело вспыхивающие конфликты. Большие актеры играют столь виртуозно, так увлекают обаянием разговорного слова, что, когда речь заходит о кофе (и не самом качественном), со сцены веет его горьким ароматом, а при упоминании «пасты с фасолью» кажется, что приоткрылась дверь неаполитанской траттории.

Еще один замечательный артистический дуэт — Василия Бочкарева и Владимира Дубровского (Паскуалино). Братья спорят о воспитании — тему им подбрасывает склонный к клептомании Томазино: пропадают купюры, ботинки, пальто. Паскуалино брюзжит и ворчит, обвиняя племянника. Лука неловко заступается за сына. Прихотливо меняются интонации, страстно и звонко проводят свои сцены мастера старшего поколения.

По сравнению с ними, игра других исполнителей кажется более однозначной. Впрочем, ансамбль актерская молодежь создает живой, хотя драматургического материала им достается гораздо меньше. Солидно рассуждает верзила Томазино (Александр Наумов), он еще не расстался с подростковыми выкрутасами, ему не нужен вертеп, и словами неприятия он сильно ранит отца. Осанистая, статная, темпераментная красавица Нинучча (Ольга Абрамова) не может разобраться в мужчинах своей жизни. Любовник в исполнении Максима Хрусталева — итальянский щеголь: усики, гладко уложенные волосы, модный костюм, отменные манеры. Муж Никола (Михаил Фоменко)  основателен и солиден, в нем энергия и уверенность.

После праздничного рождественского ужина и карнавального дуракаваляния пронзительно-печальный финал. Умирающий Лука в постели, вокруг семья и соседи. Появляется Доктор (отличная работа Алексея Дубровского, сумевшего в своем эпизоде соединить элементы пародии и горькой правды) и ставит точный диагноз: «Лука Купьелло всегда был большим ребенком и считал мир огромной игрушкой. Но когда он начал понимать, что с этой игрушкой нельзя играть, он этого не вынес. От взрослого в Луке Купьелло ничего нет. А для ребенка он слишком стар». Когда Лука в последний миг земного бытия спрашивает Томазино, нравится ли ему вертеп, сын, глотая слезы отчаяния и расставания, отвечает: «Да, нравится». Финал печальный, но отнюдь не трагический. Жизнь продолжается. Семья вместе, и все внимательны друг к другу — мир и согласие. Не об этом ли мечтал Лука Купьелло?