Анна ЧУЖКОВА

19.12.2013

К 450-летию Шекспира Роберт Стуруа взялся ломать комедию — «Комедию ошибок».

Режиссер за свою карьеру поставил шестнадцать спектаклей по Шекспиру. Не поставить семнадцатый — к юбилею великого барда — было бы странно. Поставив три года назад в Et Cetera последнюю пьесу Шекспира — «Бурю», он возвращается к одной из первых — беззаботной, радостной, на удивление простой.

«Комедия ошибок» родилась из плавтовских «Менехмов». Шекспир добавил к сюжету калейдоскопической симметрии, получилось еще менее правдоподобно и еще более смешно. В семье купца Эгеона (Вячеслав Захаров) родились двойняшки. У бедняков по соседству на свет тоже появились близнецы. Нищие мальчики стали слугами купеческих детей. Однажды в путешествии их застала буря. После кораблекрушения семью разбросало по свету. Теперь две пары близнецов бродят по миру, ищут друг друга и родителей, а случайно очутившись в одном городе, вводят всех в заблуждение.

 Обоих купеческих отпрысков играет Владимир Скворцов. Даже удивительно, почему Антифолоса Эфесского принимают за Сиракузского и наоборот — настолько удачно перевоплощается актер. Правда, в остальном постановка натуральностью не страдает. 

Здесь властвует счастливый случай, превращая жизнь в карнавал. За это слово Стуруа ухватился вновь, превратив спектакль в безудержный фарс. Говоря о почерке режиссера, часто употребляют слово клоунада, но вместе с прилагательным «грустная». На этот раз обошлось без привкуса тоски.

Здесь задействован почти такой же актерский состав, как в «Буре». Кстати, и место действия — красно-золотые стены Эфеса, забрызганные краской — напоминает тот спектакль, правда ярко расцвеченный. Только волшебнику Просперо — Александру Калягину — места в комедии не нашлось. Надо сказать, и привычной туманной образности в спектакле стало значительно меньше. Притчевость языка Стуруа среди ярких комедийных красок, положенных крупными мазками, стала незаметной. Здесь все на повышенных тонах, без оттенков и намеков. Когда признаются в любви — кричат, когда сообщают тайну — тоже кричат. Картинно падают в обморок, ходят танцующей походкой, патетично вскидывают руки, пучат глаза и широко разевают от удивления рты. И музыка начинает играть обязательно в момент поцелуя. А вот привычной загадки Стуруа среди этой избыточной театральности не видно.

Все выглядит картонным, как в игрушечном домике, а герои напоминают заводных кукол. Режиссер постоянно пытается выйти за рамки спектакля. Вот невесть откуда взявшийся на сцене мальчишка (Екатерина Егорова) объявляет первый акт или прерывает действие, заставляя актеров заново проиграть сцену. А потом, переодевшись в администратора, и вовсе объявляет, мол «кина не будет, электричество кончилось»: не работают ни занавес, ни освещение, театр закрывается. Но вычурность, раздражающая неестественность происходящего на сцене не позволяют втянуться в действие настолько, чтобы удивиться таким виражам. Зато в финале брови сами ползут вверх, когда счастливую развязку иллюстрирует старомодная общая песня, как из новогоднего шоу, и почему-то о вечном спасении.