У Габриадзе завидная судьба: его знают все — от высоколобых театралов до учащихся ПТУ. Пока одни умиляются Боре Гадаю — птице с большим грузинским клювом в спектакле «Осень нашей весны», другие самозабвенно корячатся в приветственном «Ку!» из незабвенной «Кин-дза-дзы». А уж сколько тонн монет брошено памятнику «Чижика-Пыжика» на Фонтанке, знают только питерские власти, да и то приблизительно. Из грез и фантазий Габриадзе соткал свой собственный мир, приправив его изрядной долей воспоминаний. И потянул за собой в этот мир население некогда необъятной страны. Граждане в новой вселенной быстро освоились и стали существовать там без помощи автора — заводить в интернете сайты «Новости с Плюка», конструировать пепелац и заниматься прочими богоугодными делами. Габриадзе как-то признавался: частенько на улице, услышав шутку и записав «народную мудрость», потом понимал — он сам и является автором этого «фольклора»…

«Рамона» — новое детище мифотворца Габриадзе — плоть от плоти того мира, что режиссер (а также сценарист, художник, скульптор, кукольник) десятилетиями создавал, холил и лелеял. Хотя детище не такое уж и «новое» — пять лет назад тбилисский Театр марионеток показывал в Москве спектакль «Эрмон и Рамона». Но тогда Габриадзе результатом своих трудов остался недоволен. После основательной «встряски» постановка сильно изменилась: новые персонажи, другая фабула, иной пафос.

«Рамона» — хроника любви по-габриадзевски. В центре событий — он и она, Эрмон и Рамона, нежно влюбленные друг в друга, но разлученные обстоятельствами. История стара как мир. Если не считать, что главные герои — паровозы.

Габриадзе воскрешает все, что так мило его сердцу: послевоенная Грузия, старые покосившиеся городки, предметы — не безликие, живые. На маленькой железнодорожной станции «Риони» работает Эрмон — паровоз, герой-фронтовик, усатый красавец. И его жена — Рамона, маневровая служащая, которой разрешено ездить только по территории станции — 300 метров вперед, 300 метров назад. Но Эрмона отправляют работать на Крайний Север, и любовная идиллия остается позади. Впереди — годы ожиданий, гадания цыганки, послания Эрмона через подружку Рамоны — Олю-радио-по-заявкам-трудящихся (столб с ретранслятором).

Несладко живется и прочим обитателям станции «Риони»: например, поросенку «в бегах» Виктору, который удрал из хорошей интеллигентной семьи — потому что у хозяина текут слюнки. Но хуже всех приходится «аморальной банде железнодорожных зайцев» — бродячему цирку-шапито, труппе полуголодных людей и зверей. («Зачем тебе столько лобио? Ты же лев!» — бегает за царем зверей дрессировщик.) Шапито, которое сам режиссер называет не иначе как «нежностью жизни», Габриадзе воссоздает с особым вниманием — балерина Амалия-Аномалия Хохрюкова, клоуны Вайме и Уйме, лошади, что умеют ходить только вальсом, шпрехшталмейстер Изольд Федорович Бабахиди, в результате цирковой ошибки потерявший ноги и теперь получающий от них письма («Мы работаем на почте в хорошо отапливаемом помещении — не ищи нас!»).

Финал у всей этой истории один — гибель. Другим он быть не может. Гибнут паровозы, наверняка пропадет цирк-шапито, канет в лету весь старый мир. Не останется ничего, кроме воспоминаний — да и они уйдут с последними носителями. Спектакль Габриадзе – это «Конец прекрасной эпохи» Бродского, переведенный на язык Пиросмани.