Егор ХОЛМОГОРОВ

26.04.2018

Документальное кино традиционно имеет для ММКФ огромное значение. Неудивительно, что и в конкурсном показе, и в обширной внеконкурсной программе «Свободная мысль» было представлено немало сильных работ.

Безусловный фаворит фестиваля — фильм «Genesis 2.0» Кристиана Фрая и Максима Арбугаева. На Новосибирских островах охотники за мамонтовой костью находят великолепно сохранившуюся тушу мамонтенка. Возможно, ученым удастся обнаружить оставшиеся в анабиозе живые клетки, и тогда можно будет найти для него маму-слониху. Поэтому директор Музея мамонта Семен Григорьев отправляется к светилам южнокорейской и китайской генетики, чтобы найти способ повернуть историю вспять.

Под эпическую музыку Макса Рихтера и Эдуарда Артемьева контрапунктом идут кадры двух ни в чем не похожих вселенных, снятые Арбугаевым, — жизнь и работа современных охотников на мамонтов на Крайнем Севере. Это честное, суровое, мужское кино и картины высокотехнологичного мира современной генетики. «Падший ангел» науки о клонировании, Хван У Сок, несколько лет назад публично опозоренный как фальсификатор (заслуженно ли?), загорается идеей помочь вернуть в наш мир древнее существо и едет вместе с Григорьевым в Китай, в крупнейшую корпорацию, собирающую образцы геномов всего живого. «Бог несовершенен, мы должны помочь Ему стать совершенным», — рассуждает глава компании, зарабатывающей в то же время на изменении человека: с помощью технологий можно в утробе распознать синдром Дауна и, как деликатно сказано, «предотвратить» рождение больного ребенка.

Начинаешь ловить себя на мысли, что в этом символическом соревновании обросших щетиной охотников, везущих на вездеходах полусгнившие кости древних гигантов, и завораживающих лабораторий, где собраны сотни секвенаторов ДНК, ты болеешь за первых. Они с риском берут у мира то, что он оставил нам в наследие, а не пытаются «улучшить» Бога, принося в жертву тысячи Его не рожденных детей.

Другой фильм, тоже связанный с корейской темой, — «Старый морпех» Чин Моёнга (по-английски фильм называется затейливее: «Old marine boy», отсылая к шедевру Пак Чхан Ука).

Пак Менго 20 лет отслужил в северокорейской армии боевым ныряльщиком, он смотрел тайком южное ТВ, думал и однажды собрал всю семью и уплыл на лодке к «проклятым капиталистам». Он не рассказывает особых ужасов о КНДР, относится к ней, скорее, с юмором, но устал от нищеты и не видел будущего для своих детей.

В маленьком приморском городке он занялся единственным, что умеет в жизни, — стал ныряльщиком. Морские ежи, каракатицы, осьминоги и игра со смертью: декомпрессия, разрывы троса, шланга с воздухом, печени... Профессия с высочайшей смертностью. «Ныряльщик добывает на том свете, а тратит на этом». Лучшее, что может случиться с ним, — погибнет в море, и тогда жена получит страховку.

Южнокорейское общество любит северян только пока они нищие беженцы, согласные на любую работу. К тем, кто поднимается, как Пак, отношение ревниво-враждебное.

Герой скучает по покинутой малой родине, но в скорое объединение нации не верит, а потому просит после смерти закопать его прямо здесь, не тратя на похороны больше 50 долларов, в скафандре вместо гроба. Человек труда («устал не иметь ничего своего, потому и уплыл»), опора семьи — на таких мужчинах держится мир.

Однако настоящей сенсацией документальной программы фестиваля стал внеконкурсный фильм «Ни судья, ни подсудимая» — неполиткорректное, злое, сатиричное, правдивое кино. Создатели популярного бельгийского сериала много лет снимали работу брюссельского следователя Анн Грювэз — элегантной, эксцентричной, цинично-остроумной женщины, работа которой состоит в том, чтобы докапываться до истины и подшивать ее к делу.

В основе сюжета — детективная история о расследовании убийств проституток, совершенных двадцать лет назад. Анализ ДНК, эксгумации, опросы выживших из ума свидетелей, под занавес даже планируется объявление войны США, чтобы добыть биологические образцы. Все это украшено фирменным профессиональным юмором: «Для меня Брюссель — это перепись трупов»; «— Выловили в канале самоубийцу. — Свежий? — Очень несвежий, весь в креветках»; «Вы должны сообщить мне данные, чтобы я могла сломать вам жизнь».

Но, в сущности, фильм — бескомпромиссный памфлет в защиту европейской идентичности. Все без исключения обвиняемые, проходящие на наших глазах через кабинет Анн, — мигранты. И всякий, кто гулял хоть раз по центру столицы Евросоюза, понимает, что это не тенденциозная подборка.

Один отправлял агрессивные сообщения подруге («Домогательства. Угрозы. Для албанца — ничего особенного»). Второй грабил прохожих («Я подсчитала, сколько будет стоить ваше содержание в тюрьме, лучше вам умереть сразу»). Третий отнимал деньги у пользователей банкоматов, а теперь жалуется, что потерял память из-за марихуаны («Говорите правду, мой гнев страшнее гнева Аллаха, мой не после смерти, а немедля»). Четвертый на мотоцикле срывал сумки, а теперь грозится уехать в Сирию к джихадистам, если его посадят. У молодой женщины с шизофренией муж уже туда отправился, а она решила, что ее восьмилетний ребенок — демон, и убила его, потому что так ей сказали, явившись во сне, пророк Мухаммед и Иисус («Иисус-то тут причем?»).

Грювэз говорит с этими людьми безо всякой снисходительности и политкорректности, жестко, насмешливо, чуть менторски, регулярно проводя «ликбез». Объясняет турецкой семье, в которой одни инвалиды на соцпособии, что если братьям все время жениться на сестрах, а дядям — на племянницах, дети будут рождаться больными.

Анн, с ее безупречными кофточками, для создателей фильма — сама воплощенная Европа, какой она должна была бы быть. Смысловой центр ленты — жесткий диалог с молодым турком, который избивал мать своего ребенка за то, что та не давала читать сообщения на своем телефоне и не говорила, с кем встречается. Преступник ссылается на «особенную турецкую культуру и ментальность», позволяющую тиранить женщину. Но он родился в Бельгии и по гражданству бельгиец. И что это за неслыханная бельгийско-турецкая культура? «Ваши ссылки на «культуру» — это обыкновенный расизм», — раздраженно бросает ему она.

Героиня отважно сражается за то, чтобы Европа не превратилась в собрание восточных гетто, однако ее бой кажется почти безнадежным. Анн — уходящая натура, а те, кто придет на смену, возможно, сами вырастут в гетто и будут «понимать» менталитет преступников.

Поначалу «Ни судья, ни подсудимая» вызывает недоверие. Неужели перед нами не актеры, говорящие заученные реплики? Но нет — на фильм даже подала в суд одна из подследственных, признавая, что согласилась, чтобы ее снимали, но возражая против коммерческого проката — эпизод вырезали. Европейская пресса встретила киноленту холодно — ее достоинства признают, но смещают акцент: она якобы вскрывает темную сторону жизни госслужащих, их неполиткорректность и предрассудки. Анн Грювэз все-таки хотят сделать «подсудимой». Значит, задело за живое.

ММКФ бьет в цель: именно таким и следует быть нашему фестивалю — собирать все самое острое, смелое, а стало быть, и подлинное, что есть сейчас в мировом кино.