Брусникина, актриса МХТ имени Чехова, режиссер и педагог Школы-студии МХАТ, уже который год занимается благородным делом — организует на столичных и провинциальных подмостках встречу литературы и театра. Ей удалось найти свою нишу и уверенно в ней обосноваться. Брусникина не похожа на других режиссеров, что при нынешней скудости постановочных откровений весьма важно. Впрочем, главным в каждом создании Брусникиной становится творческий мир писателя, всегда разный. Сюда кто-то может войти, как на хорошо знакомую территорию, а кто-то откроет его для себя впервые.
Не секрет, что чтение сегодня — не самое популярное занятие у россиян. Театр кажется проще и доступнее. Со сцены в постановках Брусникиной звучала проза Виктора Астафьева и Людмилы Улицкой, Владимира Маканина и Виктора Пелевина, Евгения Попова и Михаила Шишкина. Транслируется прекрасными молодыми актерами, разбавленная «атмосферными» музыкальными вкраплениями тех времен, пластически-игровыми эпизодами. И кто знает, быть может, чья-то рука потом потянется к книге, чтобы не упустить только что открытый новый мир, населить его другими героями, иными историями.
В Et Cetera Марина Брусникина пришла впервые. А вот повесть Васильевой «Моя Марусечка» уже ставила лет десять назад в новосибирском «Глобусе». Тот спектакль был успешным, побывал на многих фестивалях. Сегодня Брусникина признается, что отнюдь не занималась самокопированием. Ведь бывает так: перечитываешь дорогое тебе произведение, и оно вдруг открывается новыми гранями, начинают доминировать иные интонации и даже общий смысл сдвигается куда-то на новые территории. В Новосибирске история была более бытовой и разворачивалась в интерьерах небогатой квартирки. В Москве художник Екатерина Кузнецова предлагает пространство почти мифическое. Зеркальная гладь пола-озера засыпана песком. На «берегу» — громадный серый портал: что-то от полуразрушенной усадьбы, что-то от обшарпанного подъезда обычной многоэтажки. Рядом — обломки античных колонн и мраморные львы, оставшиеся от другой жизни. Ее уже нет — неведомое нам землетрясение покорежило привычный мир, порушило, затопило. А странный городок населен мифами: и Брежнев-то там гулял без охраны, и дочь его Галина «с длинными белокурыми волосами» в Марусечкин магазин захаживала. А в убогих подсобках звучит дивная оперная музыка, словно так и надо. И встреченный старик окажется похожим на Бога из Марусиного сна.
Оттого и самая обычная жизнь Марусечки, пенсионерки-уборщицы в магазине, обретает притчевые очертания. История незатейливая, и само имя почти нарицательное. Всех похоронила Маруся, приемный сын в тюрьму попал по глупости, кладбище с дорогими могилками городские власти затопили — озеро сделали. Денег нет, семьи нет, счастья нет… А Марусечка меж тем упрямо радуется каждой мелочи, всем помочь кидается — полы помыть, массаж сделать, драчунов разнять. И потому в спектакле нет чернушной безысходности, убожества, сплошного «плача Ярославны», хотя привкус горечи, конечно, ощутим.
Марина Брусникина одевает прозу в сценические одежды, словно бы иллюстрирует. Но в этих «иллюстрациях» угадывается личное отношение и режиссера, и актеров. Здесь даже нет одной Марусечки, как нет и этой «роли». Рассказать о ней доверено четырем актрисам — Анжеле Белянской, Антонине Березке, Наталье Житковой и Анастасии Поповой. Кто-то Марусю пожалеет, кто-то представит ее молодой и бодрой, кто-то позволит себе монолог «от первого лица». И сразу начинает казаться, что не одна это женщина, много таких, с похожими судьбами, с одинаковыми светлыми душами.
Марусина история раскрашивается комедийными бытовыми подробностями. Те же актрисы, да еще Мария Скосырева — шумная Ольга, мать-героиня, да еще примкнувшие к ним актеры-мужчины (Сергей Давыдов, Максим Ермичев, Александр Жоголь и другие) изобразят то партсобрание, то «вокальную дуэль», то бесчисленные адюльтеры директора магазина. А следом, по контрасту, — какой-нибудь отчаянно горький монолог Маруси и пронзительная сцена ее нелепой смерти.
Действо это немного затянуто. Но Марине Брусникиной как режиссеру-читателю жаль пропускать страницы.