Валерий ШАМБАРОВ

06.08.2021

Вера, к которой привел Русь Владимир Креститель, утверждалась не сразу. Многие области еще долго оставались языческими. Около 1010 года умер его сын, княживший в Новгороде Вышеслав. Владимир перевел туда Ярослава, а вместо него отправил на восточную окраину страны своих младших детей: Бориса — в Ростов, Глеба — в Муром. Представители первого родившегося в православии русского поколения жили по христианским заветам, даже новое назначение восприняли как задачу миссионеров.

В начале они встали лагерем в Кидекше (близ нынешнего Суздаля). В Ростове Ярослав уже навел какой-никакой порядок, и этот город Бориса принял, хотя жить и строить деревянную церковь Пресвятой Богородицы ему пришлось на некотором расстоянии от языческого поселения.

Муром отказался принимать Глеба — ему также довелось обустраивать отдельную резиденцию. Молодой князь привез с собой нескольких монахов и основал первый на территории России Спасо-Преображенский монастырь.

Их отец Владимир Святославич решал иные проблемы. Его войско отбило нападение шведов, а затем наказало их ответными ударами. Заключая мирный договор, русские обвенчали Ярослава со скандинавской принцессой Ириной. В 1013 году пошел было войной на Русь польский король Болеслав Храбрый, но его тоже быстро вразумили, и мир опять скрепили браком. Правитель поляков выдал дочь за приемного сына Владимира, Святополка, чьим настоящим отцом являлся великий князь Ярополк. Тот в свое время обрек на гибель собственного родителя Святослава, убил брата Олега, люто враждовал с будущим Крестителем Руси. Когда же погиб в междоусобице, Владимир по языческому обычаю женился на его супруге, в тот момент беременной, а родившегося ребенка признал своим.

Его Владимир Святославич не обижал, дал ему в удел часть Белоруссии, Туровское княжество (благоустроенное куда лучше, нежели ростовская и муромская земли). Мать-гречанка настраивала Святополка против названого отца и внушала сыну, что законный наследник Киевского престола — именно он.

Болеслав, зная о неприязни последнего к дяде, прислал с принцессой духовника, колобжегского епископа Рейнберна. От имени короля этот «дорогой гость» предложил новобрачному перейти вместе с княжеством под власть тестя.

Владимир за Святополком присматривал, вызреть измене не позволил, внезапно нагрянул и заговорщиков разоблачил. Дочь короля он устроил при своем дворе, а приемного сына и Рейберна бросил в темницу. Епископ такого потрясения не перенес, умер.

Возгордившиеся после победы над шведами новгородцы и их князь Ярослав объявили в 1014 году, что не будут посылать дань в Киев. Владимир собрал войско, но усмирять непокорных не спешил, понимая, что жители Новгорода не захотят разорения своей земли, повозмущаются, дескать, и вступят в переговоры. Отряд простоял несколько месяцев без движения, однако выходки Святополка и Ярослава заставили правителя Руси о многом задуматься...

Законов о наследовании власти еще не было, и закономерно возник вопрос: кому ее передавать — старшему сыну? Но таковым формально считался Святополк! В Германии, Византии, Болгарии монархи сами определяли преемников и короновали их лично. Решив эту практику перенять, Владимир Святославич определил в наследники Бориса и вызвал его к себе. Сын приехал радостный, одухотворенный, спешил рассказать о собственных успехах. С Ярославом воевать категорически не желал, уважал его за то, чего он достиг в Ростове, да и христианское сознание гнало прочь мысль о возможности скрестить оружие с братом. За виновника заступилась и дочь Владимира Предслава. Разрешить этот конфликт государь не успел...

Заговор, по-видимому, сплелся в самом Киеве. Разбогатевших, набравших политический вес столичных бояр сильная власть великого князя раздражала, поэтому они тайно спелись с заключенным Святополком. Приезд Бориса и разговоры о том, что именно он будет провозглашен наследником, изменников подстегнули.

Крестителю Руси едва перевалило за 50, и его здоровье как будто не внушало особых опасений, и тем не менее летом 1015-го он занемог. Трудно поверить в то, что его подкосила обычная болезнь. Стечение обстоятельств выглядит слишком подозрительно. Как только заговорщикам потребовалось удалить из Киева армию, тут же поступили ложные сведения о набеге печенегов. Владимир Святославич, который на тот момент был вряд ли серьезно болен (в противном случае в поход могли отправиться опытные воеводы), велел Борису возглавить войско. Дружина выступила, а уже через несколько дней, 15 июля, великий князь преставился.

О смерти верховного правителя страны бояре даже не оповестили. Быстро освободили Святополка и возвели его на трон. А тот поспешил расплатиться за оказанную услугу, стал раздавать им казну приемного отца. Возможно, в заговоре участвовали поляки. Серьезные подозрения в этом плане падают и на Византию — с ней отношения Владимира были весьма натянутые.

Летописи сообщают нам далеко не все. С 997 года в них имеется лакуна на 17 лет. Относящиеся ко второй половине срока правления Владимира факты в этих источниках отсутствуют. Многие историки полагают: наша страна в тот период сблизилась с Болгарией, а большинство тогдашних русских книг — «болгарские».

Наиболее запутанные обстоятельства таковы. В 988-м Владимир Святославич женился на византийской царевне Анне. Родившиеся от болгарки Борис и Глеб к моменту смерти отца (1015) были еще молоды и неженаты. Свое имя один из братьев получил первым среди Рюриковичей — так звали крестителя Болгарии (Бориса I ), а также ее последнего, низложенного византийцами царя.

Мать Бориса и Глеба некоторые источники называют Милоликой или Милицей. Ипатьевская летопись, вообще не упоминая гречанку, сообщает, что одной из жен Владимира была болгарская царевна Анна. Возможно, она была дочерью или внучкой царя Симеона. Что же касается Анны византийской, то получается, что ко времени появления на свет Бориса и Глеба она уже умерла или ушла в монастырь.

Византия с Болгарией в ту пору воевала. Как раз в 1014 году император Василий II разгромил ее в битве при Кимвалунге, ослепил 15 тыс. пленных, заслужив прозвище Болгаробойца. Ну а в 1015-м греческое духовенство, по сути, благословило в Киеве переворот...

Как бы там ни было, никаких печенегов Борис на своем пути не встретил, повернул назад, а на речке Альте получил известие: Владимира Святославича уже нет в живых, в столице правит Святополк. Многие витязи возмутились, предложили: айда на Киев, вышибем наглеца! Но мысль драться со своими, русскими, князю претила. Он предпочел пожертвовать властью, сказал дружине, что Святополк — его старший брат, и ему отныне следует подчиняться, как отцу.

Остановился на Альте, в Киев направил гонцов, а войско отпустил. Новый правитель ответил ему по-родственному ласково и тут же втайне послал к нему убийц. Весть об этом дошла до обоих братьев от Предславы. Борис, при котором осталась лишь горстка слуг, предпринять ничего не успел. Банда головорезов не решилась напасть открыто, ждала ночи. Он долго молился в шатре, и прежде всего — о душе Святополка. Когда же лег в постель, злодеи набросились на князя и его слуг.

Израненного, но еще живого Бориса привезли к Святополку, и тот подал знак добить страдальца. Затем выслал отряды к другим сыновьям Владимира. Князь древлян Святослав пытался бежать, но убийцы его настигли. Глеба выманивали из далекого Мурома, написали, будто отец тяжело заболел и зовет его к себе (это отчасти подтверждает версию о том, что до лета 1015-го Владимир был здоров).

В Новгороде тем временем тактика покойного государя приносила плоды. Долго пребывая в ожидании войны, жители сперва поссорились с наемниками-варягами и своим князем. Но, узнав о трагедии в Киеве, примирились. Ярослав написал Глебу, предложив свою защиту, однако приглашение прибыть к «больному отцу» дошло раньше. Совсем еще юный муромский князь заспешил в столицу. По пути оступилась и упала его лошадь, а всадник повредил ногу. Когда пересели на лодки, конную дружину пришлось оставить. Достигли Днепра возле Смоленска, и только здесь их нашел гонец от Ярослава. Потрясенный смертью отца и гибелью брата юноша остановился на речке Смядыни, где стал изливать душу в молитвах и рыданиях. И тут появились убийцы. Слуги у Глеба подобрались ненадежные, предпочли выслужиться перед победителями. Князя зарезал его собственный повар. Тело спрятали в зарослях между двумя колодами.

Торжествовали заговорщики недолго. Осенью 1016-го Ярослав с новгородцами разгромил войско Святополка под Любечем. Узурпатор, получивший впоследствии прозвище Окаянный, еще дважды приводил на Русь врагов — поляков и печенегов. Обе попытки вернуть власть кончились провалами. Несметные печенежские полчища русичи встретили там же, где был убит Борис, на Альте. Напоминая об этом, Ярослав воззвал: «Кровь невинного брата моего вопиет ко Всевышнему». В тяжелейшей битве врагов опрокинули, а Святополк опять удрал на запад. Вследствие пережитых потрясений его парализовало. Он был явно не в себе, ему постоянно чудилась настигающая погоня. Умер братоубийца где-то в чешских горах.

Некоторые обстоятельства наводят на мысль о том, что его доселе поддерживали византийцы. В Тмутаракани княжил еще один сын Владимира, Мстислав. К нему убийц никто не подсылал, но греки опутали его по рукам и ногам. За убитых братьев он не вступился. Когда Ярослав сражался со Святополком, Мстислав воевал за императора Василия Болгаробойцу, брал восставший Херсонес. В Болгарии в то же время, по смерти царя Самуила, покатилась волна убийств наследников: Гавриила-Романа, Иоанна-Владислава... В результате царство распалось и было завоевано византийцами. Дети болгарской царевны Борис и Глеб тоже имели права на эту корону. Случайно ли данное совпадение?

Первого из братьев вначале погребли возле храма Св. Василия в Вышгороде. Когда у власти утвердился Ярослав Мудрый, он перезахоронил Бориса в достойной благочестивого князя гробнице. Также послал священников на поиски тела Глеба. Над тем местом, где спрятали останки, люди замечали или столп света, или огонек свечи. Благодаря этому чуду кости нашли и перенесли в Вышгород.

Храм Св. Василия вскоре сгорел. По вскрытии гробниц князей православный люд обнаружил нетленные мощи. Так началось стихийное почитание Бориса и Глеба. В 1021 году великий князь построил первую деревянную церковь в их честь (туда же перенесли мощи). День ее освящения, 24 июля, стал праздником святых братьев.

Ярослав повелел писать их иконы, построить на Альте Борисоглебский храм (впоследствии даже умирать туда поехал). В Торжке появился Борисоглебский монастырь. В канонизации русских святых — равноапостольных Владимира и Ольги, Бориса и Глеба — Константинопольская патриархия долго отказывала. Причины тому были, очевидно, политические, а предлоги — надуманные, вроде «отсутствия» посмертных чудес, при том, что таковых, связанных с Борисом и Глебом, народ видел немало. К их мощам в Вышгород потянулись отовсюду христиане, там выздоравливали больные, в связи с чем праведники-братья прославились в первую очередь как целители.

Их канонизации, по-видимому, сумели добиться сыновья Ярослава Мудрого Изяслав, Святослав и Всеволод. Византия уже не была похожа на прежнюю, разваливалась, нуждалась в помощи Руси.

Так Борис и Глеб стали первыми русскими святыми, официально признанными Церковью. В 1072 году в Вышгороде построили новый каменный храм, куда торжественно перенесли раки с мощами.

Святые братья являлись небесными покровителями княжеского рода и всей Русской земли. Их почитал устроитель Северной Руси Юрий Долгорукий, воздвигнувший в честь праведников один из первых каменных храмов в собственных владениях, в Кидекше. Его сын Андрей Боголюбский носил драгоценную реликвию — меч св. Бориса. Киевский князь Рюрик Ростиславич во всеуслышание благодарил их за победу над ханом Кончаком. Известно явление Бориса и Глеба перед сражением со шведами, прославившим Александра Невского.

Первые русские святые приняли мученический венец за христианское смирение и миролюбие, и это наложило отпечаток на всю нашу историю. На образах братьев воспитывались многие поколения русских людей, формировалось сознание правителей России, вплоть до императора Николая II, государыни Александры, царевича Алексия, царевен Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии...

Материал опубликован в июльском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».