«Культура» расспросила ректора Государственного института театрального искусства, известного критика Григория Заславского о том, чем живет российская театральная школа, какие проблемы стоят перед институтом и что помогло ГИТИСу войти в государственную программу «Приоритет 2030».

— Свою родословную ГИТИС ведет от «Музыкально-драматической школы для приходящих», созданной в 1878 году. Стало быть, нынешней осенью институту исполнилось 143 года, за которые многое менялось в его судьбе.

— Любая школа с историей на протяжении десятилетий и тем более столетий, меняет форму организации, масштаб, размеры и названия. ГИТИС не знал каких бы то ни было перерывов и пауз, и потому преемственность не прерывалась, хотя музыкальные инструменты ушли в какой-то момент в Консерваторию — окончательно и бесповоротно, а центральным направлением стало актерское искусство, оно существовало здесь с самого начала. Если говорить о России, то эта школа стала первой, которая давала высшее актерское образование.

— Юбилеи ГИТИСа всегда празднуются в разные осенние месяцы, а известен ли точный день рождения?

— Не буду избыточно нескромен — я оказался первым ректором, который начал вычислять настоящий день рождения. 22 октября 1878 года состоялось первое занятие, но это по старому стилю. Конечно, не бог весть какое научное открытие — прибавить недостающие дни, учитывая реформу календаря. Сегодня можно точно сказать, что ГИТИС появился на свет 3 ноября.

В ГИТИСе, к сожалению, нет традиции, которой справедливо гордится «Щука», ежегодно собирая в один и тот же день выпускников юбилейных годов, — приходят не только те, кто окончил 10–20–30 лет назад, но и те, чьим дипломам 60, а то и 70 лет. Конечно, нужно формировать какие-то традиции празднования. Их нет в том числе и по объективным причинам. ГИТИС не такой маленький и домашний институт, где все друг у друга на виду, как в «Щуке», «Щепке», Школе-студии МХАТ. У нас много направлений, студенты учатся на разных площадках и теоретически могут даже не увидеться за время обучения.

Я серьезно озабочен вопросами истории института и его идентичности еще и потому, что сам здесь учился. Три года назад мы начали выпускать ежегодники, где каждому выпускнику посвящен разворот: их представляют, они отвечают на вопросы, и замечательно, что пишут их портреты и берут у них интервью студенты-театроведы.

На моей памяти юбилеи всегда проходили на знаменитых сценах Москвы. В этом отношении ГИТИСу несложно: какой театр ни возьми, им так или иначе руководит наш выпускник. В Большом театре — Владимир Урин, в Государственном Кремлевском дворце — Петр Шаболтай, «наши» возглавляют Музтеатр Станиславского, «Мастерскую Петра Фоменко», «Студию театрального искусства», «Геликон-оперу», а Сергей Газаров — во главе двух театров. Проблем с тем, где праздновать, нет, важно что-то придумать. Три года назад, к 140-летию ГИТИСа, мы с Алексеем Трегубовым сочинили выставку-перформанс под названием «ДНК театра» в Московском музее современного искусства. Представили все факультеты, 12 дней во всех залах проходили мастер-классы, встречи, эксперименты — такая тотальная инсталляция, если переводить происходившее с языка театра на язык современного искусства. Кажется, было замечательно, и музей в те дни отмечал необычайно высокую посещаемость.

— Совсем недавно вас почти единогласно переизбрали ректором ГИТИСа. Запланированное на первую пятилетку удалось реализовать?

— Я регулярно смотрел программу, с которой выходил на выборы в 2016-м, за год до новых выборов окинул ее критичным взглядом. Оказалось забавно. Трудные проблемы, о которых думалось: «Дойти бы до этого!» — быстро разрешились. А вопросы, что представлялись очевидными, так и остались нерешенными. Видимо, в силу своей сложности при кажущейся бесспорности они не осуществлялись и раньше. Например, горизонтальные связи между факультетами. Их как не было, так и нет. Мы их налаживаем благодаря совместным проектам с Росконцертом, Россотрудничеством, нас поддерживает программа «Большие гастроли», недавно получили грант Президентского фонда культурных инициатив. Это позволяет собирать творческие команды: режиссер-сценограф-продюсер или балетмейстер-художник по костюмам-театровед — варианты разные, и посылать их в удаленные или не очень далекие провинциальные, иногда и в русские театры на бывшем постсоветском пространстве. Мы же знаем, что от удачно сложившихся союзов порой зависит не только будущее конкретных театров, но и театра — в широком смысле тоже. Работа эта ведется как бы уже вовне ГИТИСа. А внутри — создать дипломный спектакль только силами наших воспитанников: режиссера, сценографа, хореографа, художника по костюмам — пока не получается. Пытаемся.

— Как решаете эту проблему разобщенности?

— Стараемся, чтобы студенты встречались не только на вечере «Знакомьтесь, первый курс» и других капустниках, но и в работе над творческими проектами. У нас ведь не одни актеры, есть режиссеры, которые поставят хоть драму, хоть оперу, балетмейстеры сочинят балет, а будущие педагоги его отрепетируют, продюсеры — раскрутят, а театроведы разругают или похвалят, во всяком случае, запечатлеют. Мы можем подготовить весь театральный процесс. Это, конечно, является абсолютным конкурентным преимуществом ГИТИСа, которым мы не пользуемся.

Но продюсеры не понимают, что их задача — не просто встретить зрителя, на бесплатный спектакль в зал, где всего-то сто мест, придут всегда и не только родственники, а смысл в том, чтобы приглашать важных людей, решая еще и задачу трудоустройства ребят. А может, из них получится театр? Истории Мастерской Петра Фоменко, как и Сергея Женовача, — это в том числе и история студентов-театроведов, которые начали раскручивать, расхваливать, поднимать волну вокруг этих курсов, ставших театрами: «Мастерская Петра Фоменко» и «Студия театрального искусства» — задолго до выпуска, когда ребята учились курсе на третьем.

— В ГИТИСе представлены все театральные специальности, и вы стремитесь создать модель настоящего театра внутри института. Правильно поняла?

— ГИТИС — институт, если можно так сказать, полного цикла, как мощный завод, куда приходит руда, а выходит — прокатный лист.

— Я подумала — трактор...

— И трактора случаются в контексте театральном, но, согласитесь, «трактора» чаще складываются в процессе творчества уже в театре. А мы выпускаем готовую продукцию, которая может быть использована в соответствии с полученными спецификациями. Помимо актеров, режиссеров, художников, балетмейстеров, мы делали драматургическую магистратуру, есть художники-технологи. Мы стали первыми в России, кто зарегистрировал и получил лицензию на новую специальность — художник по гриму. Не было в нашей стране такой специальности.

— Театральный художественно-технический колледж разве не выпускает художников по гриму?

— Он готовит гримеров со средним специальным образованием, с чем связана серьезная проблема. У нас есть курс грима — у художников по костюмам, сценографов, режиссеров и, конечно, у актеров. Но брать в качестве преподавателей гримеров мы не имеем права — они специалисты со средним профессиональным образованием, и по Закону об образовании не могут обучать студентов высшего учебного заведения.

Все вузы, где нужен такой специалист, ищут какую-нибудь филологиню или другого гуманитария, которые в какой-то момент решили пройти курсы по гриму — они имеют право преподавать. У нас работает прекрасный выдающийся специалист, известный в России и стажировавшийся в Голливуде, — к счастью, у нее есть высшее образование — юридическое. Мы впервые наберем «художников по гриму» в 2022 году и проблему педагогов по гриму в перспективе решим.

— Внутренний дворик основного здания ГИТИСа в Малом Кисловском переулке преобразился благодаря вашим усилиям?

— Если я чем-то горжусь, то проектом благоустройства территории, это был пункт моей предвыборной программы. Непростая и красивая история возникла в самый первый день моего назначения. Тогдашний министр культуры Владимир Мединский предложил пройтись по территории. Зашли мы за здание и ужаснулись — там стоял какой-то огромный пятиметровый, как двухэтажный дом, ангар, обитый стекловатой. Это был гараж, напротив бухгалтерии завалились гаражи с неработающей ямой. Решили искать архитекторов.

Я обратился к самому известному и успешному сегодня архитектору Юрию Григоряну, автору Barvikha Luxury Village, набережных Москвы-реки, концепции застройки ЗИЛа, победителю конкурса на проект «Городок Пушкинского музея». Сказал Юрию: «На вас, конечно, денег ГИТИСу не хватит, но дайте мне ваших талантливых выпускников в МАрхИ». Они и сделали проект, он мне и коллегам понравился, его представили министру культуры. Еще не завершив работ, мы поставили во дворике ГИТИСа замечательную композицию Зураба Церетели из металлолома. Я увидел ее в доме-музее Зураба Константиновича в Переделкине — большая звезда на темном фоне мне очень понравилась — вылитый памятник будущим звездам, о чем я и сказал кому-то из окружения скульптора. В ответ услышал: «Попросите, он подарит». Не только подарил — помог в установке, приехал на открытие. В том же 2018-м хотели во дворике установить памятник Андрею Гончарову — к столетию со дня рождения режиссера, но потом от этой хорошей идеи отказались.

— Тогда возник бы вопрос — почему не Марии Осиповне Кнебель, например?

— А Петр Фоменко, Марк Захаров, Борис Покровский, Ростислав Захаров, Юрий Завадский — его педагогический дом был здесь. ГИТИС — институция, где преподавало так много великих профессоров и педагогов. Почему мы одних посадим на лавочку, а других — нет? Когда мы обсуждали памятник, Евгений Каменькович сказал: «Лавочка окажется бесконечной...».

Есть еще одна тема, которую готов затронуть. Когда я вошел в ГИТИС в 2016-м, то задумался над портретами, которые висят ни к селу, ни к городу. Среди них — Вахтангов, Станиславский, Таиров, они не имеют прямого отношения к ГИТИСу. Таиров недолго преподавал, Станиславский бывал, но на первом этаже есть замечательный мраморный бюст, пусть там и остается. Зачем еще и портрет?

Скоро эту галерею мы поменяем, уже есть решение Ученого совета. Первым будет портрет Петра Шостаковского, который создал эту школу и пригласил Немировича-Данченко (второй портрет) — он заложил основы серьезного актерского образования, в ГИТИСе Владимир Иванович пережил настоящее педагогическое счастье. Считаю, и это очень важно, что идея Художественного театра родилась именно в этих стенах. Когда у Немировича на курсе появились Мейерхольд и Книппер, а чуть раньше выпустился Москвин, он понял, что с ними надо делать новый театр. Нашел Станиславского, встретился с ним — появился Художественный театр. Третий портрет, конечно же, Всеволода Мейерхольда — он один из первых, кто понял, что режиссерской профессии нужно учить серьезно. Четвертой станет Мария Кнебель, а дальше — зеркало: каждый, кто учится в ГИТИСе, может стать пятым.

— Правда ли, что во время пандемии вы вывезли актеров-студентов в Дом творчества «Актер-Руза»?

— За время пандемии было несколько случаев, я бы сказал, удовлетворенного тщеславия, но не личного чувства, а, скорее, гитисовского патриотизма. Подступали тоска и депрессия, всем становилось хреново — я понимал, что надо как-то поддержать студентов. Несколько лет назад мы создали два фонда — эндаумента, которого в ГИТИСе никогда не существовало, и поддержки и развития театрального образования — параллельный фонд, который решает оперативные проблемы. Деньги эти нам очень помогли в период пандемии. Когда начали заболевать студенты, то врачи решили закрыть общежитие. Главный санитарный врач Москвы уточнила, что закроют через день: «Завтра вывозите всех здоровых». Куда? Звоню в СТД с просьбой дать нам какую-нибудь скидку в «Рузу». Так мы вывезли туда шестьдесят здоровых человек — «Мастерскую Юрия Бутусова», часть «Мастерской», набранной Владимиром Андреевым, и студентов Ольги Якушкиной. Занимались они с утра до ночи, вернулась совершенно другая компания абсолютно счастливых людей.

— Недавно ГИТИС вошел в государственную программу «Приоритет 2030». Что за конкурс пришлось выдержать?

— Конкуренция была серьезной, в конкурсе участвовало 189 институтов-соискателей, вузы искусства участвовали впервые: двадцать — на пять мест. Каждый представил программу стратегического развития, трансформации вуза. В какой-то момент один из наших педагогов передал мне методичку бостонской консалтинговой компании с советом: «Если возникнут затруднения, берите терминологию отсюда». Вроде бы мы уже двадцать лет говорим о том, что у России свой путь, а какая-то заокеанская компания по-прежнему играет важную роль во многих сферах, в том числе и в нынешней реформе высшего образования. Я, конечно, прочитал эту брошюрку, а до этого ее подробно пересказал Никита Сергеевич Михалков в своих программах «Бесогон», и на него тогда многие в очередной раз набросились.

Тем не менее методичка существует в реальности и предлагается как некий образец, что меня возмущает. Америка, на мой взгляд, не является примером в системе высшего образования, и уж тем более в сфере искусства, а традиции России в этой области приближаются к трем столетиям. Америка всегда жила и продолжает жить на покупке чужих, уже выдающихся специалистов, а не на выращивании своих. Кто нас будет учить? Страна, в которой нет ни одного великого театра? Просто смешно.

Мы делали, конечно же, программу, исходя из своих представлений о том, что для нас — хорошо, а что — плохо. С точки зрения болонской системы одним из главных недостатков российского высшего обучения является «образовательная труба», когда человек в одном вузе проходит все ступени — бакалавриат, магистратуру, аспирантуру. Я-то считаю, что это и для естественнонаучных специальностей хорошо, а для нас этот путь — залог сохранения школы, не недостаток, а достоинство.

Мы все, кто так или иначе сталкивается с болонской системой на практике, видим, что человека, который приходит в магистратуру из какого-то другого вуза (именно так предлагает болонская система), специальности надо учить с нуля. Выпускнику филфака начинать рассказывать историю театра с самого начала. В результате магистерские диссертации не дотягивают до нашего уровня курсовых. С этим же я сталкиваюсь каждый год в МГУ, где преподаю в Высшей школе телевидения. Это какая-то очевидно недодуманная и точно неподходящая нам система, и никто меня не убедит в неправильности нашей «образовательной трубы», о чем мы и сказали в нашем проекте.

— В рамках «Приоритета 2030» ГИТИС будет ежегодно получать не менее ста миллионов рублей. Как ими распорядитесь?

— Сможем приглашать зарубежных специалистов. Одним из важных показателей академического лидерства во всех мировых университетских рейтингах является наличие не только иностранных студентов, но и зарубежных преподавателей. Мне приходится объяснять на разных международных площадках, что России не нужны иностранные преподаватели по актерскому и режиссерскому мастерству. Это мы — экспортеры преподавателей по системе Станиславского, по технике Михаила Чехова, по сценречи и сцендвижению. Другое дело, что нам нужны специалисты, например, по компьютерному моделированию для сценографов, профессионалы в области продюсирования, эндаумента, проектного менеджмента.

— Испытывает ли ГИТИС проблемы кадрового дефицита педагогов?

— У нас есть кафедры, на которых средний возраст преподавателей 79 лет, они — уникальные специалисты. Считаю, что это не минус, а достоинство ГИТИСа. Беспокоит другое. Есть объективные обстоятельства, которые помешали естественной смене поколений. Оказались не нужны те, кому сейчас около шестидесяти — им не дали театров в 90-е, которые совершенно справедливо называют лихими, они такими и были. Эти годы жестоко обошлись и с теми, кто был расположен к научной деятельности. Я работал тогда в «Независимой газете» и однажды увидел в очереди у кассы, где выдавали очень скромные гонорары, их называли копеечными, трех человек: Андрея Кокошина — заместителя министра обороны, Сергея Рогова — заместителя директора Института США и Канады РАН и Михаила Швыдкого — заместителя министра культуры — с авоськой, в которой размораживалась курочка. Они пришли потому, что в госучреждениях, в том числе и в силовом министерстве, не платили зарплаты. Это тоже реалии 90-х. Те, кто мог и хотел заниматься наукой, в ней не остались. Как талантливая Катя Истомина, которая недавно ушла из жизни, начала писать про ювелирные украшения и прочие предметы роскоши вместо того, чтобы рассказывать в ГИТИСе про итальянский футуризм 20-х годов. Это тоже объективное обстоятельство. В прошлом году мы придумали гранты для молодых педагогов, и сейчас четыре преподавателя, за которых проголосовала экспертная комиссия, получают надбавку по 30 тысяч в месяц. Поддержка молодых преподавателей тоже значилась в моей программе, чтобы восстановить смену поколений.

ГИТИС — старейшее высшее театральное учебное заведение нашей страны, подведомственное Минкультуры. Он всегда по праву занимал ведущее место в театральном образовании мира, его выпускники работают в лучших коллективах разных стран. В институте представлены все театральные специальности, академические знания получают актеры и режиссеры всех направлений, балетмейстеры и сценографы, театроведы и продюсеры.

Фотографии: Сергей Киселев, Александр Авилов / АГН «Москва».