Елена СЕРДЕЧНОВА

01.10.2021

Главный редактор ИА InterMedia, эксперт в области культуры и развлечений Евгений Сафронов, в преддверии своего 60-летия, которое он отмечает 1 октября, рассказал, почему культура является основой общества и как в пандемию измеряют «температуру» культурным индустриям.

— Расскажите, пожалуйста, об исследовании «Культура и культурные индустрии в РФ. Аналитика 2018–2020», подготовленном InterMedia.

— Исследованиями по разным направлениям сферы культуры InterMedia занимается уже больше 30 лет, а вот к комплексному исследованию мы подошли только в 2015 году. Это было впервые в России, и очень многое пришлось делать с нуля. Я сейчас не только о том, что законом крайне расплывчато определяются границы этой сферы. Начать пришлось с главного — определения понятия «культура». Дефиниции, созданные умнейшими людьми за последнее тысячелетие, были философскими и поэтическими, а нам нужно было определение для практического применения.

Таким образом, мы пришли к двуединому определению понятия «культура». Цивилизационное, общее определение — «совокупность результатов общественно полезной человеческой деятельности», институциональное — «совокупность результатов деятельности резидентов в областях искусства, культурного наследия и др.». Именно институциональное определение можно применять в государственном управлении, законодательстве, учете, статистике; в него входит все то, что иногда называют сферой культуры. При этом очевидно, что одно определение культуры входит в другое — институции культуры создаются обществом именно для ускорения развития, а внимание к ним отражает стремление общества к прогрессу.

В России не существует адекватной государственной статистики в сфере культуры. Основные термины, используемые в законах, были написаны еще в 1930-х, поэтому налицо постоянное смешение понятий, путаница и нечеткость в дефинициях. Методику приходится развивать и изменять постоянно, так как сегменты изменяются, появляются и исчезают буквально на глазах. Кто бы еще лет 30 назад мог представить себе в аналитике такие термины, как «рингбэктоны» или «игровой стриминг»? А ведь это миллиардные обороты, миллионы людей — это сложно игнорировать. Однако госстатистике это удается.

— В России же только что принята Концепция развития креативных индустрий?

— Это прекрасно, что государство обратило на это внимание, но культурные и креативные индустрии — близкие, часто смешиваемые и все же различные понятия. Креативные индустрии, на мой взгляд, могут существовать лишь в развитых странах, а у нас, очевидно, можно говорить только о креативной экономике. Ее роль для общества бесспорна, внимание к ней вполне обоснованно, однако, как и в случае с культурными индустриями, суть этого явления еще ожидает изучения, его границы в каждом обществе закрепляются в законодательном порядке. В нашем исследовании креативным индустриям посвящен целый раздел сравнения подходов в разных странах, и он наглядно показывает, что «креативная» сфера гораздо более широка, причем в сферу культуры не всегда входит то, что считается «креативным», — и наоборот.

Сама концепция «креативных индустрий» создавалась на протяжении последних 30 лет в англосаксонских странах, она отражает их культурные и экономические реалии. Различия с другими странами огромны, а кальки вообще неприменимы — начиная с самого не особо корректно заимствованного понятия. Термин «индустрия» там предполагает прибыльность, и «креативные индустрии» приносят прибыль, но лишь в паре десятков развитых стран, а в остальных двухстах речь идет о бюджетных вливаниях. И в целом «креативность» — не качество индустрии или, к примеру, организации — это особое свойство личности или группы людей. Но, отбросив терминологические тонкости, полностью соглашусь с государством, что поддерживать эту сферу необходимо. Вопрос лишь в том, как ее определить и какими способами содействовать развитию.

— Возвращаясь к исследованиям InterMedia, — как изменились технологии их проведения?

— В отличие от «креативных индустрий», со сферой культуры разобраться в целом уже удалось — аналитика InterMedia сейчас вполне на уровне развитых стран, а кое в чем и опережает их. Но мы вынуждены постоянно бороться с общепринятой методологией 50–80-летней давности. К примеру, в статистике Росстата вообще нет «музыки», нет «звукозаписи», нет «концертов». Есть «театры», но не определено, что это значит (к примеру, Театр Эстрады или Театр Мюзикла — это театры или нет?). И таких примеров не счесть. Но есть и приятные исключения, к примеру, Фонд кино наладил отличную аналитику в своей сфере. Но это редкость, все остальные секторальные данные приходится перепроверять.

В России сфера культуры состоит из двух частей — творческой (связанной с произведениями) и досуговой (организация досуга населения). Показательно, что в некоторых странах, например в Великобритании, из единого центра управляются не только указанные сегменты, но и спорт, и медиа, и даже цифровое развитие, что, несомненно, логично. Однако в России, например, спорт, как и многое другое, относить к сфере культуры не принято. В каждой стране свои обычаи в этой сфере, и у нас их пока что только пытаются формализовать.

InterMedia по мере сил нарабатывает собственные методики, самостоятельно собирая даже первичные данные. Это, конечно, удорожает исследование. А ведь его нужно еще и продать — мы коммерческая организация. Впрочем, в последнее время все больше организаций и даже госструктур начинают понимать важность аналитической базы и прогнозирования, есть поток заказов, который позволяет продолжать и развивать аналитическое направление.

Особая проблема — неопределенность законодательства, которое к тому же постоянно меняется и чаще всего не в лучшую сторону. Возьмем последний законопроект, посвященный защите детей от противоправного контента. Благородное дело было сделано впопыхах, без согласования со зрелищной индустрией, и в результате закон сейчас переполнен нелепостями, сильно усложняет работу организаторов концертов и СМИ. Постоянно вводятся новые термины, которые не имеют объяснений. Как проводить исследования, если закон утверждает, что выставка картин является зрелищным мероприятием, а с точки зрения русского языка «выставка» никак не может быть «мероприятием»? И таким проблемам несть числа.

Даже юристы и правоохранители нередко жалуются, что зачастую не понимают друг друга просто потому, что используют одни и те же термины в отношении разных вещей. Именно поэтому в нашем исследовании отдельный том посвящен именно терминологии. Это наш скромный вклад в будущую единую политику в сфере культуры.

— Вы хотите сказать, что до сих пор нет четкой культурной политики у государства?

— У меня была возможность наблюдать ее медленное угасание. Ведь я проработал больше 20 лет — с 1984 года — в структурах Министерства культуры СССР, а потом и РФ. Система работала не просто до последнего дня, но и десятилетиями позже, только уже стараниями и финансами не государства, а отдельных людей, многим из которых следует поставить памятники. Даже сейчас заметен результат этого — неослабевающий интерес публики к фильмам, спектаклям, музыке того времени. Овациями встречают артистов, исполнивших свои лучшие хиты 30–40 лет назад. До этой планки нынешним исполнителям уже не дотянуться, потеряны десятилетия. Сейчас система вроде бы восстановлена и продолжает работу, но единого вектора пока еще нет. Сфера культуры управляется семью ведомствами.

— Как культурные индустрии перенесли коронавирус?

— Культурные индустрии очень разные — но их суть в коммуникациях, общении между людьми. Те из них, что построены на электронных коммуникациях, чувствуют себя неплохо, многие даже заметно поднялись. А вот те виды индустрий, которые основаны на личной коммуникации, человеческом общении, — просто обрушились. Проблема в том, что зрелищные индустрии как таковые вообще находятся практически вне сферы внимания государства, поэтому в условиях пандемии они не только не получили должной поддержки, зачастую им просто запретили работу. Предпринимательский сектор зрелищных индустрий в денежном исчислении обрушился на 80–95%.

А ведь культурная деятельность сродни доменной печи — это непрерывное производство, восстановление после большого перерыва просто невозможно, все нужно строить заново. Прошло больше года с момента начала запретов, и это, конечно, невероятно сильно ударило как по исполнителям, для которых общение с публикой — источник развития, так и по организаторам концертов, среди которых практически все — малый бизнес, не имеющий огромных запасов и вынужденный просто закрываться, банкротиться. Это очень серьезный удар по культуре в целом, по ее развитию. А развитие культуры, как мы уже выяснили, — это первооснова общества.

— Может, по художникам пандемия не сильно ударила?

— Действительно, художнику проще творить в пандемию, его общение носит отложенный характер. Но ведь картины нужно выставлять, а выставки тоже запрещаются, падают продажи, физически разрывается коммуникация между художником и зрителем.

В результате получается, что все сегменты сферы культуры в той или иной степени пострадали. Конечно, выросли сильно такие направления, как стриминг, цифровое телевидение и др. Все бы хорошо, но в цифровой сфере зарабатывают в первую очередь не отечественные творцы, а международные ИКТ-компании. Из 1 трлн 617 млрд руб., заработанных в России на контенте в 2020 году, лишь несколько процентов досталось творцам. В «живой» индустрии доля творцов намного больше, но именно ее и обрушила пандемия.

— А что же это за ИКТ-компании?

— В первую очередь мировые ИКТ-гиганты, в меньшей степени — отечественные. Правила игры диктуют Microsoft, Alphabet (Google), Apple, Amazon — с ними невозможно спорить, ведь они возглавляют список крупнейших корпораций мира. Яркий пример — заключенное в РФ индустриальное соглашение между создателями контента и поисковыми системами, которое было призвано покончить с пиратством. Закончилось все тем, что «Яндекс» (считается отечественным, хоть и зарегистрирован в Нидерландах) сказал: «хорошо, мы сделаем, договорились», а Google (США) сказал: «я подумаю». В результате «Яндекс» начал убирать пиратские ссылки, а вот Google продолжает на них зарабатывать, то есть относительно честный «Яндекс» проигрывает конкурентам, теряет большие деньги и долю рынка. А Google просто тянет время, ежемесячно получая миллиарды с российского рынка.

— Можно ли сказать, что сегодня культурой заведуют айтишники и программисты?

— Айтишники — люди, заслуживающие всяческого уважения, но в первую очередь это нанятые сотрудники. Управляют сферой культуры их руководители, которые всеми силами стараются экономить на контенте, то есть на выплатах правообладателям. Сейчас хозяева всех ИКТ-компаний стараются контент производить сами, и это, на мой взгляд, тоже тупиковый вариант. Насколько «выстрелит» то или иное кино, предсказать невозможно. Компания, которая начинает заниматься контентом сама, берет на себя огромные риски, ведь закон Парето никто не отменял. Из десяти сделанных фильмов пять убыточны, три более-менее окупают расходы, а два дают такую прибыль, которая позволяет развивать компании и создавать новые фильмы. Результат всегда непредсказуем, и здесь важна готовность идти на риск, в чем-то безрассудность и отвязность — ИКТ-компании в этом не сильны, в таком деле нужны безумные авантюристы вроде Харви Вайнштейна (уж простите, может, нельзя упоминать).

— Но сейчас же есть предиктивная аналитика. Могут ли современные технологии предсказывать, что, например, четыре фильма из десяти выстрелят?

— Я вам больше скажу, эта аналитика существует с момента появления массовой культуры, то есть с появления книгопечатания, но годных прогнозов все еще не получается. Мы ведь пытаемся анализировать искусство, а в таком деле невозможно предсказать, что станет популярным, а что — нет. Мы можем предполагать, что группа «Машина времени» соберет зал в любом городе, но это зрелищная индустрия 80-х, мы уже говорили об этом. А вот любая новая песня «Машины времени» совершенно не обязательно позволит заработать кучу денег, — и то же самое можно сказать о сочинениях Пола Маккартни или Стинга. Нет таких критериев и инструментов, которые предскажут будущее.

— Совет Федерации выдвинул инициативу об ограничении деятельности ведущих цифровых платформ. Вы думаете, это удастся сделать?

— Бороться с этим надо, но продуманно. Например, можно вспомнить битву между Австралией и Google. Австралия вроде бы победила, но для Google это поражение — булавочный укол, в то время как вся страна может оказаться в резервации — ее граждане могут быть отрезаны от актуального контента. Разумеется, этого не произойдет, и это только подсказывает, что серьезного решения сейчас нет. Alphabet, хозяин этой системы намного мощнее любого государства мира (кроме коммунистических). И если переходить к нашим реалиям, то хотелось бы, чтобы в России подготовка ограничивающих законов велась максимально серьезно, с детальным изучением и проработкой последствий. Иначе получится позорный пшик, как с Telegram.

— Как вы оцениваете введение понятия цифрового общественного продукта, который будет очищен от авторских прав? Это предлагает сделать ЮНЕСКО в рамках принятия основ цифровой этики.

— На мой взгляд, идея свежая, но совершенно не проработанная — кто это будет финансировать? Уверен в том, что не какую-то часть, а просто и однозначно весь цифровой контент можно и нужно сделать бесплатным для пользователей. И при этом следует чтить права авторов, создателей этого контента, на них держится вся ИКТ-индустрия, об этом уже очень давно прямым текстом Билл Гейтс говорил. Интересно, что это заявление удалено с его сайта, но интернет всё помнит.

— А кто им будет платить?

— Ну, как кто? Владельцы мира.

— Технологические платформы?

— Нет, их владельцы. Поверьте, если бы они захотели закрыть пиратство, они бы это сделали. Но не стали, потому что бесплатное распространение контента было им выгодно. И сейчас, когда они стали крупнейшими компаниями мира, заставить их это сделать тем более крайне сложно. Но возможно. В 2009 году в Российском музыкальном ежегоднике было опубликовано большое исследование о том, как авторы могут получать справедливое вознаграждение не от пользователей, а от тех, кто зарабатывает на этом контенте. Такие системы неоднократно обсуждались в США еще в 1990-е годы, в частности, система глобальных лицензий, но корпорации не дали это реализовать. Но если подобная система действительно может быть реализована на уровне таких организаций, как ЮНЕСКО, то я только «за». В противном случае будет продолжаться монополизация рынка. Как видно из нашего исследования, сейчас все крупные компании, специализирующиеся на производстве музыки и кино, уже потеряли самостоятельность и являются подразделениями корпораций, на очереди небольшие независимые компании. Между тем отсутствие творческой конкуренции губительно для людей искусства.

— Ну вот у нас пробуют бороться с крупными корпорациями. Так, недавно телеканал «Царьград» выиграл иск в отношении YouTube. Арбитражный суд обязал восстановить удаленный аккаунт телеканала.

— Это интересный иск, но таких случаев должно быть не один-два, а 50 тысяч. Этим нужно заниматься очень серьезно. Вот мы с вами обсуждаем сферу культуры, а это ведь организации и творческие люди, велико ли внимание государства к ним? Вроде бы все согласны, что культура важна, но как только возникает вопрос, заняться этой сферой или нефтянкой, приоритеты расставляются предсказуемо уже 70 лет. Потому что начиная с конца 50-х годов страна начала забывать о том, что культура — это основа общества, которая и создает его. Еще в 60-х появилась формулировка «остаточное финансирование культуры». Остались деньги — финансируем, не остались — извините. Власти не очень понимают, что если не заниматься культурой в первую очередь, то общество будет рассыпаться, даже нефть и газ не удержат. Все, что связано с культурой, должно быть во главе угла — это главное. Вот советская власть в первые десятилетия это очень хорошо понимала.

Например, практически на всех заседаниях Совнаркома в 1918 году вопросы культуры обсуждались очень предметно, поименно. А ведь шла Гражданская война, еще никто не знал, кто победит. Первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский в 1917 году не просто призывал не допустить разрушения святынь Кремля, находящегося под обстрелом, но и угрожал выйти из правительства, если это не прекратится. Оцените этот поступок в то время. И ведь Луначарский добился своего. И впоследствии было понимание, что культура — это главное для консолидации общества, нужно создавать условия для деятелей культуры, для их творчества. Речь не идет о том, чтобы писателю говорили: «пиши об этом» (хотя и такое было). Просто создавались условия для появления «Конармии» Бабеля или «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Умели добиваться того, чтобы издания, пьесы, фильмы, музыка работали на консолидацию общества. Это умение и начало теряться в конце 50-х, а в 60–70-х на культуру обращали внимание всё меньше и меньше.

— Какие тенденции в культурной сфере наблюдаете?

— Если не предпринимать предметных усилий для воссоздания единой культурной политики, объединения и координации усилий министерств и ведомств, то разрушительные тенденции будут всё заметнее, и в этой связи важно, что культуре наконец-то начали уделять больше внимания со стороны государства. В частности, очень радует работа Минкультуры в последние годы. А главное — стало заметнее понимание важности культуры для развития общества. Надеюсь, эта тенденция будет развиваться...  

Фотографии предоставлены ИА InterMedia.