Виктория ПЕШКОВА

18.10.2018

18 октября отмечает юбилей народный артист России, художественный руководитель Московского Губернского театра Сергей Безруков. «Культура» встретилась с актером, чтобы разузнать о новых ролях, режиссерских планах и о том, в чем состоит секрет счастья.

культура: Что в Вас нынешнем осталось неизменным с той поры, когда Вы делали первые шаги на сцене?
Безруков: Жадность к работе. Я такой же трудоголик, каким был всегда. Мне кажется, мало кто с возрастом меняется кардинально. Прибавляется опыт и чувство ответственности. В молодости кажется, что все можешь. С годами учишься перераспределять нагрузки и начинаешь осознавать границы возможностей. Ты жив до тех пор, пока в тебе есть желание их раздвигать.

культура: Когда предложили возглавить театр, не страшно было покидать родную «Табакерку»?
Безруков: Страшновато. Но это была возможность встать на крыло. Другого случая могло и не представиться. Я очень благодарен «Табакерке». Это была серьезная школа. Роли, которые я там играл, становились для меня знаковыми. До сих пор тексты помню. И «Психа», и «Феликса Круля». Из театра, созданного Олегом Павловичем, как корабли из гавани, многие ушли своим курсом. Но воспитанное им чувство общности осталось в каждом. Оно нас всех и объединяет. Друг с другом. И с ним. Его нет, но он рядом. С каждым в отдельности и со всеми вместе.

культура: В руководстве театром на мастера оглядываетесь?
Безруков: Специально — ​нет. Это происходит как-то само собой. То и дело ловлю себя на том, что разговариваю с артистами так, как Олег Павлович когда-то общался с нами. И поступаю часто, как он, в сходных ситуациях. Видимо, срабатывает какой-то импульс. «Табакерка» была для нас домом, семьей. Точно так же живет и наш театр. Только семья у нас побольше — ​140 человек творческого коллектива, включая Губернаторский оркестр.

культура: Приглашать звезд на главные роли нынче в моде, Вы же, несмотря на молодость театра, делаете это крайне редко. Почему?
Безруков: Мы своих выращиваем. Московскому Губернскому всего пять лет, но зритель уже приходит не на Сергея Безрукова или приглашенных звезд. Так когда-то было в молодой «Табакерке», у Фоменко, у Женовача — ​все начиналось с интереса к не похожему ни на кого коллективу, а не к отдельным артистам, раскрученным в кино.

культура: В минувшем сезоне Вы всех удивили «Вишневым садом». Что подвигло сделать Лопахина главным героем?
Безруков: Антон Павлович. В письме к Станиславскому он назвал эту роль центральной. Я внимательнейшим образом проштудировал их переписку. Сегодня, чтобы разглядеть в хрестоматийном авторе что-то новое, постановщики стремятся отойти от него как можно дальше. Мы же, наоборот, постарались подойти как можно ближе. Такого Лопахина, как у нас, еще не было. Раневской, кстати, тоже. Если ее дочери всего 17, то самой Любови Андреевне должно быть около 35. А ее почему-то делают зрелой дамой.

культура: В этом сезоне будете удивлять Шукшиным?
Безруков: Это будут «Энергичные люди». Скажете, пьеса устарела, ведь сегодня нет спекулянтов. А мне кажется, она, наоборот, только прибавила актуальности. Спекулянтов нет, спекуляция процветает. Для актеров это возможность поработать сильными, сочными мазками, маслом, а не акварелью. Хочется сделать яркий, веселый и непременно музыкальный спектакль.

культура: Как Вы относитесь к театральным рейтингам?
Безруков: Они могут сегодня радовать, завтра — ​огорчать. Не стоит относиться к ним слишком серьезно. Важно не то, кто на каком месте стоит, а есть ли у тебя свой зритель, который приходит в театр, как в дом родной, и чувствует, что его тут ждали и ему рады.

культура: Для Вас главный — ​зритель, а не художник?
Безруков: Конечно. Театр без зрителя существовать не может. Без него это лаборатория. Вот там главный — ​творец. Но это другая история. Человек идет в театр, чтобы посмотреть на себя со стороны. Сколь бы ни была изощренна форма, которую ему предлагает режиссер, зрителю в первую очередь интересна история, рассказанная подробно и честно. И нам не все равно, с какими мыслями человек уходит после спектакля.

культура: Недавно Вы провели лабораторию с молодыми артистами под названием «Психологический театр. Пробы». Утоляете проснувшийся педагогический порыв?
Безруков: Отчасти. Мне везло на учителей, а потому хочется поделиться полученным от них со следующим поколением. СТД собрал у нас в Губернском артистов из разных городов — ​от Омска до Калуги и от Петрозаводска до Нижнего Новгорода. Мы разбирали сцены из пушкинских «Бориса Годунова» и «Каменного гостя» и «Сирано де Бержерака» Ростана.

культура: А почему выбрали для работы поэтические произведения?
Безруков: Поэзия, на мой взгляд, если говорить о психологическом театре, более сложное испытание для артиста. Текст нужно произносить так, чтобы он, не утрачивая ритма и смысла, звучал легко и естественно, как прозаический. Читать стихи меня учил отец, а его в свою очередь — ​великий и неповторимый Дмитрий Журавлев.

культура: И каким было первое выученное Вами стихотворение?
Безруков: Если не брать в расчет детские, то «Белая береза под моим окном». Мне было четыре года. Отец мне передал любовь к Есенину, а у него все началось с фильма-спектакля «Анна Снегина», где он сыграл роль поэта.

культура: Вы часто читаете стихи со сцены — ​и в спектаклях, и на концертах. А между тем поэзию кое-кто уже записал в архаичные жанры, стадионов она больше не собирает.
Безруков: Не хочется, чтобы великая поэзия исчезла из нашей жизни. Мне часто после концертов пишут зрители о том, что перечитали Пушкина или Есенина, которых не брали в руки со школьных времен. Значит, наши усилия не напрасны. И не надо брать за единицу измерения числа любителей поэзии стадион. Это же не спорт.

культура: А актер стадион стихами собрать может?
Безруков: По вместимости Государственный Кремлевский дворец вполне сопоставим. На спектакле «Высоцкий. Рождение легенды», который мы играли там в день 80-летия Владимира Семеновича, зал был полон. А вообще, я бы не сравнивал актерское исполнение с авторским. Артист транслирует личные интонации, то, что ему самому ближе всего в выбранном стихотворении. Поэту же важнее всего донести до слушателя собственную мысль. Вспомните, как читал свои стихи Бродский, у него была уникальная манера, она порой затрудняла понимание, но невозможно было не восторгаться мелодией стиха. Иногда я думаю, как было бы здорово перенестись во времени и услышать, как свои стихи читает Пушкин. Или, скажем, Гомер.

культура: Владимир Машков, приняв бразды правления колледжем, который создал Табаков, хочет обучать актеров нейролингвистическому программированию, так называемому НЛП. Неужели оно им действительно необходимо?
Безруков: В нем можно почерпнуть немало полезного для нашей профессии. Есть жесты, позволяющие понять, что на самом деле происходит с человеком. А жест на сцене обладает очень сильной энергией. Вот вам пример, практически хрестоматийный. Георгий Александрович Товстоногов репетировал «Идиота». Сцена, где Настасья Филипповна бросала деньги в огонь, долго не получалась. У Смоктуновского, игравшего князя Мышкина, не получалось прожить шок, в который ввергало его героя происходящее. К тому же партнерами Иннокентия Михайловича были сплошь великие актеры, а его тогда никто не знал. Решение подсказала артисту знаменитый товстоноговский помреж Роза Сирота. Мышкин стоял на авансцене слева, у самого портала, и очень-очень медленно протягивал руку в направлении Настасьи Филипповны. Один только жест, а оторваться невозможно.

культура: Насколько оправдано нынешнее повальное увлечение актерским тренингом?
Безруков: Без него может обойтись только тот, кто наделен природной органикой. И это вовсе не недавнее изобретение. У нас в Школе-студии занятия по мастерству Михаил Лобанов любил начинать с «полетов». Мы ложились на пол и воображали, что взлетаем над Тверской и отправляемся, например, в сторону Белорусского вокзала. И надо было как можно точнее воспроизвести, что ты видишь по пути. Я очень любил летать, многие, помнится, на этих упражнениях засыпали, а я с удовольствием делал в своем воображении круг у памятника Пушкину и летел дальше…

культура: Фестиваль губернских театров Вы назвали «Фабрика Станиславского». Систему сегодня многие считают устаревшей. Вы, похоже, с этим не согласны?
Безруков: Мы затеяли фестиваль, чтобы объединить всех, кому интересен русский психологический театр, чьи основы заложил Константин Сергеевич. Что же касается его системы, то это фундамент, без которого, я совершенно убежден, актеру не стать профессионалом. По Станиславскому роль строится на том, как бы вы поступили в аналогичной ситуации: вы «упаковываете» себя в своего героя и ищете в себе нужные эмоции и чувства. Для персонажа положительного или противоречивого, в котором положительное начало все-таки присутствует, это работает. А если вы играете годами стопроцентного гада, это психологически небезопасно. Даже разрушительно. Можно исчерпать свою душу.

культура: И что же делать? Не уходить же из профессии?!
Безруков: Я предпочитаю другую систему, которая выросла из учения Станиславского.

культура: Михаила Чехова?
Безруков: Да. Я создаю некий фантом. Абсолютно живой. Ухожу со сцены — ​снимаю его, вместе с костюмом. Мне кажется, Михаил Чехов, взлетевший над системой Станиславского — ​это высший пилотаж. Он не дает нам, артистам, сойти с ума на сцене.

культура: Значит, Бориса Годунова в новом сериале Вы играете «по Чехову»?
Безруков: У нас понятие «сериал» приобрело прочную отрицательную коннотацию. Это серьезная многосерийная картина. И Годунов, кстати, в этом фильме далек от того образа злодея, который создал Пушкин. «Мальчики кровавые в глазах» его не тревожат.

культура: То есть Пушкин, по-Вашему, был неправ?
Безруков: Он писал трагедию, опираясь на «Историю государства Российского» Карамзина. Николай Михайлович хоть и изучал исторические материалы, но, видимо, в нем все же взял верх писатель, а писатель всегда в любой истории ищет конфликт, на который нанизано все происходящее. То же самое применимо и к Александру Сергеевичу. Он писал драматургическое произведение, и для него был важен не только внешний, но и внутренний конфликт — ​противостояние Годунова — ​Самозванца, Годунова — ​с собственной совестью, отягощенной грузом вины. В результате в нашем сознании сидит литературный персонаж, не имеющий к реальному человеку никакого отношения. А нам было интересно не перебирать литературные вымыслы, какими бы талантливыми они ни были, а попробовать разобраться в ходе реальных событий. Картину консультировали историки, специализирующиеся на XVI столетии, и, смею надеяться, мы смогли приблизиться к подлинному Годунову.

культура: И каким же он был?
Безруков: Личностью во всех отношениях уникальной для своего времени. Талантливым реформатором, истинным семьянином, человеком, искренне преданным Богу. Его трагедия в том, что, будучи от природы совсем не кровожадным, в отличие от своего предшественника Ивана Грозного, он правил в такие времена, когда власть можно было удержать только насилием. Борис Федорович пытался использовать другие методы, хотя прекрасно понимал, что «власти без крови не бывает». Наш Годунов более приближен к исторической правде, чем «Годунов» Пушкина.

культура: Исторических персонажей играть труднее, чем выдуманных?
Безруков: Про известную персону все знают: что-то читали, в школе «проходили» и, соответственно, имеют собственное представление. Это особый азарт — ​убедить в своей правоте тех, кто мыслит иначе. Кроме того, играя реальную личность, ты зажат в границы биографии. При этом не каждый же день задокументирован посекундно. И нужно дофантазировать недостающее так, чтобы не разрушить достоверность образа.

культура: На подходе еще одна многосерийная лента — ​долгожданная экранизация «Обители» Захара Прилепина, где Вы тоже играете невыдуманного персонажа.
Безруков: Федор Эйхманс — ​начальник Соловецкого лагеря, печально известного СЛОНа, — ​лицо реальное. Картина Александра Велединского снята на основе литературного произведения, но историческую правду мы постарались соблюсти. Я много читал про Эйхманса. Человек он был очень неоднозначный. Тем интереснее было искать его собственную правду, по которой он и строил свою жизнь.

культура: Но и это, кажется, еще не все?
Безруков: В следующем году выйдет на экраны «Ильинский рубеж». Не так давно рассекретили материалы по разведывательно-диверсионной школе, которую в годы войны создал капитан Иван Старчак. Это будет фильм о подольских курсантах. Их именем названа улица в Москве, но об их подвиге никто ничего толком не знает. Съемки проходят там, где они сражались.

культура: Осталось только приподнять завесу таинственности с фильма об Остапе Бендере.
Безруков: А вот этого мы с вами делать не будем. Скажу только, что это предыстория знаменитого романа Ильфа и Петрова, то, что происходило до поисков двенадцати стульев. Мне достался Ибрагим Сулейман Бендер, турецкоподданный. Кем он приходится Остапу? Узнаете, когда посмотрите. Будет яркая авантюрная история с огромным количеством переодеваний.

культура: О «коллекции» сыгранных Вами исторических персонажей сложено невесть сколько анекдотов. Они Вас веселят или раздражают?
Безруков: Веселят, конечно же. И я считаю для себя делом чести время от времени подливать масла в огонь. Думаете, все уже сыграно? Как бы не так! Это заблуждение, что роли выбираю я. Чаще — ​они меня выбирают. На Годунова, к примеру, я пробовался так же, как и мои коллеги. Да, мне интересно играть выдающихся личностей, как и любому актеру. Но дело не только в этом. Хочется, чтобы для зрителя они перестали быть «монументами», о которых у них в голове остались лишь обрывки унылых школьных знаний, и стали живыми людьми. А иногда удается хотя бы отчасти восстановить справедливость, как это произошло с генералом Каппелем, которого я играл в «Адмирале». До этого бытовало расхожее мнение о лютых каппелевцах, рубившихся с чапаевцами. Но в реальности этого не было, все придумали сценаристы и режиссеры «Чапаева», чтобы поднять боевой дух зрителя и реноме самого комдива.

культура: Вы недавно создали рок-группу и день рождения отмечаете сольным концертом в «Крокус Сити Холле».
Безруков: Я в школе мечтал о своей группе. Кто бы мог подумать, что в 45 лет это сбудется. Предстать перед зрителем в совершенно неожиданном качестве — ​для творческого человека настоящее счастье.

культура: Как решились на такой крутой вираж?
Безруков: Вероятно, шел к этому давно. Только неосознанно. Последним шагом к цели стали съемки «Заповедника». Сохранив довлатовский дух, мы перенесли действие в наши дни и сделали героя не писателем, а музыкантом. Вот так появилась моя группа «Крестный папа». Только не спрашивайте, почему она так называется. Все равно не скажу.

культура: По паспорту Вам уже 45. А сами себя на сколько ощущаете?
Безруков: На столько же. Мне кажется, залог счастья в том, чтобы не строить иллюзии на свой счет.

Фото на анонсе: Анна Исакова/фотослужба Госдумы РФ/ТАСС