01.10.2014

У поэта Генри Лонгфелло есть строки: «Пусть жернова Господни мелют медленно — / Неправедных ничто уж не спасет. / И пусть Он ждет, терпеньем просветленный, / Когда-нибудь Он им припомнит все». Впрочем, в последнее время скорость этих жерновов заметно выросла. Посеяв ветер — готовься пожинать бурю, а связавшись с беспредельщиками, садистами, палачами и людоедами — будь готов, что тебя убьют и съедят.

Майдан начал убивать своих сторонников очень рано — первым от рук нацистов пал Сергей Нигоян, из которого начали делать «жертву снайпера», хотя убит он был картечью и в упор. Затем снайперы настреляли целую «небесную сотню», что характерно — почти всех в спину.

С победой хунты смерти сторонников майдана не прекратились. Первым «самозастрелился два раза» Александр Музычко по кличке Сашко Билый. Потому что нельзя быть на свете таким. Он был слишком отмороженным даже для сторонника майдана, и угрожал Арсену Авакову. Аваков испугался и сработал на опережение.

Но это как раз простые и понятные разборки между победителями за власть и ресурсы. На примере Музычко остальным боевикам наглядно объяснили, что никто с ними делиться не собирается — рылами не вышли.

В начале весны у пришедших на волне майдана к власти «евроинтеграторов» был шанс красиво и мирно перезапустить государство. Раз революция, разрыв преемственности власти, то я и многие другие эксперты предлагали: провести Учредительное собрание, написать новую Конституцию, после чего уже по новым законам проводить выборы в парламент. Поскольку основы государственности закладываются в Конституции и законах — именно так и нужно было действовать.

Вместо этого хунта, опьяневшая от кажущихся успехов, решила действовать по беспределу. Ввела жесточайшую цензуру, натравливая на оппозиционные СМИ ультраправых боевиков, устраивавших погромы. Рядовых оппозиционеров новой власти запугивали, избивали, похищали и бросали в тюрьмы. Депутатов утратившего после переворота легитимность парламента угрозами и побоями заставили принимать нужные законы (у каждого за спиной стоял вооруженный «правосек» в маске, мы прекрасно помним те события). Если ненавидимые ультраправыми большевики национализировали заводы и фабрики, то новая украинская власть просто их захватывала. Вместо реформ «революционеры» принялись за рейдерство и рэкет.

Иметь свою «сотню самообороны» стало выгодно, а не иметь — опасно. Но некоторых даже наличие своих боевиков не спасало. Принцип «кто сильный, тот и прав» всегда порождает ответное насилие. И этот принцип был поднят бывшими майдановцами на знамя. Они стали захватывать власть и имущество по всей стране, игнорируя законы, но легитимизируя это «именем майдана». Разборки между сотнями в какой-то момент стали обыденностью. Все стали срочно вооружаться.

На этом фоне ответные выступления и захваты зданий «федералистами» выглядели невинными детскими шалостями — никого не убили, никого не покалечили. Но хунта увидела в этих выступлениях возможность «слить» ставших ненужными и выходящих из-под контроля боевиков — поэтому и начала войну на востоке. Какое-то время она позволяла канализировать агрессию ультраправых. Они получили то, о чем так давно мечтали, — возможность убивать москалей «во славу нации». Но снова получилось не как хотелось, а как правильно — «жалкие ватники», шахтеры и металлурги нанесли группировке украинских нацистов ряд тяжелейших поражений.

На старой советской карикатуре Наполеон смотрит на разбитые остатки своей армии и говорит: «Бог свидетель, я не хотел этой войны». Адъютант ему отвечает: «Да, мой император, мы хотели совсем другой войны».

После того как тысячи карателей навсегда остались лежать в полях под Донецком, Иловайском и в «южном котле», «Мыкола внезапно понял, что быть нацистом ему больше не хочется». Но жгучее ощущение унижения и жажда реванша остались. И, соответственно, потребность выместить это в единственном виде, доступном «детям ненависти», — в виде агрессии. Первыми пострадали депутаты от Партии регионов и Компартии Украины. Это закономерно и в какой-то мере даже справедливо — ведь именно они легитимизировали переворот, когда весной не отказались покинуть Раду, а продолжили сидеть в теплых креслах.

Затем наступила очередь беззащитных памятников, которые в отличие от жителей Донбасса не дают сдачи. Вернее, так нацистам казалось — четверо из них госпитализированы с повреждениями различной степени тяжести после сноса памятника Ленину в Харькове. Воистину, заставь дурака молиться — он и лоб разобьет. Тупиковая ветвь развития — Homo мaidanicus разрушает все, до чего дотрагивается: украинскую государственность, экономику и даже себя.

Ну и теперь пришла пора излиться агрессии неонацистов на их собственных соратников и единомышленников, тех самых, кто еще за пару дней до этого иронически вопрошал: «Какие нацисты в Украине? Где вы их видели?»

Сначала был избит, облит водой, подвергнут унижениям и засунут в мусорный бак глава аппарата Кировоградской обладминистрации Василий Смаглюк (официальный представитель новой власти). Затем был избит журналист Андрей Михейченко, освещавший карательную операцию на Донбассе на стороне киевского режима. Следом избит, облит зеленкой и засунут в мусорный бак один из участников массового убийства 2 мая в Одессе, глава исполкома партии «Правый сектор» Константин Иванов, который до этого с упоением рассказывал в соцсетях, как он участвовал в избиении активистов Куликова поля. Теперь пришла пора получать угрозы мусорного бака одиозной одесской активистке евромайдана Зое Казанжи, восхвалявшей убийц 2 мая как «героев» и «защитников».

Все они думали, что они «свои» для нацистов, и поэтому в безопасности. Когда-то Эрнст Рём и его штурмовики тоже так думали. Для нацистов нет своих, и за годы гитлеровской тирании через застенки гестапо прошло немало восторженных сторонников Гитлера, перемолотых репрессивной машиной Третьего рейха. И эта вакханалия беззакония и насилия будет продолжаться до тех пор, пока киевский нацистский режим не падет, а его руководители и активные сторонники и соучастники не будут справедливо наказаны.