Митинги в Хабаровском крае в поддержку бывшего губернатора Сергея Фургала, обвиняемого в столь серьезных преступлениях, как убийство, наводят на мысль о том, что в «коммуникациях» между властью и населением явно что-то пошло не так.

Назначенный врио хабаровского губернатора элдэпээровец Михаил Дегтярев, казалось бы, делает какие-то «шаги навстречу населению». Пишет что-то в Instagram о любви к хабаровчанам, выражает готовность париться в бане с нужными людьми во благо края, призывает «вместе работать» во имя победы над коронавирусом и для подготовки к отопительному сезону. То есть делает те ходы, по поводу которых у властей предержащих чиновников сложилось впечатление, что таковые ходы заведомо улучшают так называемую «обратную связь с населением». Якобы это сближает. Однако от того, как это делается, трудно отделаться от ощущения фальши и диссонанса. Возможно, поэтому народ с его приездом с улиц не ушел, а продолжал требовать уже и его отставки.

В свое время, когда анализировали по «горячим следам» причины краха и распада Советского Союза, много говорили о том, что одной из главных таких внутренних причин стало отчуждение между властью и населением. И действительно, партийные бонзы мало-мальски заметного уровня жили одной жизнью, а вся страна — другой. И дело не только в доступе номенклатуры к пайкам, спецзаказам, всяким льготам, которые были недоступны простым смертным. Они словно жили в другой реальности.

Сейчас каналов коммуникации между властью и населением стало гораздо больше. И они по-своему работают. Можно по-разному относиться к тому, как в России организуют и проводят выборы, однако хотя бы в какой-то, пусть незначительной мере, они заставляют власти разного уровня «быть в тонусе» и реагировать (хотя бы «к выборам») на народные настроения. Поднимаемый в тех же соцсетях периодически шум по тому или иному поводу (нарушениях закона, несправедливости и пр.) довольно часто приводит к оперативной и действенной реакции со стороны властей.

На фоне новой «информационной открытости» таковая политика все больше превращается в «инфотейнмент»: публичные политики, даже в отсутствие реальной политической конкуренции и опоре на административный ресурс стараются «понравиться» обывателю. Они все чаще затевают разные интернет-формы опросов/электронных приемных, которые частично выполняют роль той самой «обратной связи». Можно пожаловаться (в советское время писали письма в газеты на такие темы) на отдельные безобразия и недоработки на уровне управляющей компании в ЖКХ или муниципальных властей, выбрать из двух-трех вариантов (или поучаствовать в выборе, почувствовать «сопричастность») оформления городской клумбы или даже целого парка.

Уровень развития современного общества настоятельно требует перехода на принципиально новый уровень коммуникации между властной бюрократией и обывателем, а также принципиально нового уровня «прозрачности». Нужен новый политический язык — взамен казенного новояза. Нужно не только к выборам или в кризисные моменты «казаться, как все», но и реально быть таковыми. В том числе ездить на общественном транспорте, на велосипедах (особенно там, где их насаждают взамен автомобилей). Это уже не «дешевый популизм», а непременные черты «нового политического стиля». Иначе отчуждение между властью и населением, сгубившее СССР, будет только нарастать.

Формально рейтинги популярности разных институтов власти и конкретных политиков сейчас вроде бы не внушают опасений. Уровень доверия президенту уверенно держится выше 60-65%. Сравнительно новому премьеру Мишустину доверяют больше половины (не сравнить с «поздним Медведевым»). Даже критикуемая многими за «отрыв от народа» «Единая Россия» имеет, по опросам, весьма приличную для партии поддержку на уровне трети населения. И даже — вот многие удивятся — региональные власти за последние 20 лет улучшили свои позиции: 19% доверия в 1999-м и 31% — сейчас. Кое-что работает все же.

Однако Россия — страна уникальная. Никогда нельзя упиваться даже триумфальными цифрами, надо чуять, что витает в ее воздухе. В СССР «уровень одобрения», казалось, был вообще на уровне 99,9%. А потом он, конечно, слинял. Не за три дня, как имперская Россия в 1917-м, но тоже в историческом плане довольно быстро. У нас всегда так было. Вроде внешне все хорошо, народ и власть едины и неделимы. Но что-то такое в какой-то момент повисает в воздухе, почти неуловимое. Висит-висит, а потом — раз. И «кто был ничем — тот станет всем». И наоборот.