26.10.2016

От заседания клуба «Валдай», открывшегося 24 октября в Сочи, в первую очередь ждут слов Владимира Путина. И если дискуссия с его участием идет в прямом эфире под конец мероприятия, то в предшествующие дни с экспертами встречаются несколько высокопоставленных чиновников и политиков. Это не выступления «на разогреве» — ​у каждого есть о чем поговорить с экспертами, правда, проводятся такие обмены мнениями в закрытом режиме. В этом году на «Валдае» были глава МИД Лавров, первый вице-премьер Шувалов и спикер Госдумы Володин.

Встречи хоть и закрытые, но основные тезисы все же просачиваются в прессу. Так, в 2014-м, в крымский год, много шума наделало высказывание Вячеслава Володина: «Нет Путина — ​нет России сегодня». Первый заместитель главы президентской администрации, которым он тогда являлся, имел в виду не культ личности главы государства, а тот простой факт, что Путин стал важнейшим элементом стабильности страны, и никакие расчеты Запада на раскол элиты (а на это и были направлены санкции, введенные против Крыма) не оправдаются. В среду, 26-го, Володин, уже в качестве спикера Госдумы, подтвердил свое мнение о роли Путина, но говорил в первую очередь о роли парламента.

Ключевым стало утверждение, что Госдума может быть настолько сильной, насколько сильны сами депутаты. Суть не в том, много или мало полномочий у нижней палаты, а в том, эффективно или нет она реализует имеющиеся.

Ожидание роста авторитета Думы — ​уже общее место для части политического и экспертного класса, причем во многом оно рождено самим фактом избрания спикером именно Вячеслава Володина. Логика такова: столь влиятельного человека «перевели» на Охотный Ряд неспроста. Значит, Володин, который был реальным соавтором как Народного фронта, так и всей внутриполитической линии Путина последних пяти лет, «брошен» на новый участок — ​повышать статус парламента.

Данное предположение имеет право на существование, но все-таки слишком зациклено на персоналиях, что не способствует осмыслению причин происходящего. Да, Володин действительно во многом соавтор курса Путина 2011–2016 годов, в том числе и «национализации элиты», и контроля над чиновниками со стороны ОНФ, и внедрения открытости и конкуренции на выборах. И логичность его перехода в Госдуму именно в том, что возрастание значимости парламента является важнейшей частью политической линии Путина после 2012-го. Госдума должна стать реальным центром власти, то есть площадкой, где не просто принимаются и обсуждаются, а вырабатываются решения, формулируется повестка дня страны, ставятся вопросы и ищутся ответы. Полномочия у Думы даже в нашей суперпрезидентской республике вполне серьезные — ​проблема в том, кто, как и во имя чего будет ими пользоваться. И как раз сейчас сложилась ситуация, удобная для того, чтобы поставить дело на правильные рельсы.

Почему не раньше? Вспомним политическую историю России постсоветского периода. В ходе противостояния между Ельциным и Верховным Советом тогдашний лидер расстрелял парламент — ​и родил суперпрезидентскую конституцию. Полномочий у Думы в 90-х было столько же, сколько у нынешней, просто большинство в ней составляли противники Ельцина. Правительство и парламент существовали сами по себе. Олигархически-компрадорская власть мнение депутатов, как правило, игнорировала — ​или же, когда его было не обойти, покупала. Так, вместо народного представительства образовалась уродливая пародия на парламент — ​собрание лоббистов, ставленников олигархата и самих олигархов, беспомощных оппозиционеров, демагогов и ловкачей. Подобную Думу можно было использовать в борьбе за рычаги управления, которая не прекратилась с избранием Путина. Наоборот: существовали вполне серьезные планы по переформатированию России в парламентско-президентскую республику. Иными словами, уже в законную вотчину для олигархата — ​тот надежно бы контролировал не только экономику, но и политическую систему.

Кремль, озабоченный собиранием страны — ​от восстановления разрушенной властной вертикали до создания источников наполнения бюджета, — ​был совершенно не заинтересован в том, чтобы увязнуть в сражениях с парламентом, которым манипулировали нувориши. Поэтому вскоре после выборов 2003 года ликвидировали мажоритарную систему, и вместо выборов по округам осталось лишь голосование по партийным спискам. Ставка на партии как механизм формирования новой элиты себя не оправдала: освободив их от давления олигархов, столкнулись с тем, что партийные структуры попали под влияние бизнес-лоббистов и региональных верхов. Центральная власть получила удобную, согласную с ее инициативами Думу, однако пользы от этого было мало: парламент все меньше отражал реальное мнение общества.

Почему же тогда партийная Дума просуществовала целых 8 лет, хотя ее неэффективность стала ясна уже в середине этого срока? Потому что проводить политическую реформу на рубеже нулевых и десятых было не с руки — ​перегруппировавшийся олигархат вкупе с прозападной частью истеблишмента ждали «ухода Путина», надеясь на его отказ баллотироваться в президенты в 2012-м. Но он вернулся, причем именно с планами «национализации элиты», борьбы с коррупцией и установления контроля общества над окуклившейся номенклатурой. Поэтому то, что Путин делал в 2011–2016 годах, естественным образом привело к появлению нового парламента, который будет брать на себя все больше инициативы. Не в ущерб президентским полномочиям, единству и управляемости страны — ​наоборот, работая на укрепление и живое развитие.

После возникновения «крымского консенсуса» вокруг фигуры Владимира Путина даже сама возможность противостояния между Думой и Кремлем видится невероятной, и нужно использовать ближайшее десятилетие для создания в России полноценной законодательной власти. Которая, конечно, станет такой лишь в том случае, если сами депутаты начнут представлять интересы народа, и ничьи больше. Тогда у нас будет сильный парламент, что вместе с сильным президентом сделает Россию устойчивее и мощнее.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции