22.03.2019

Соцопрос ВЦИОМ, призванный выявить отношение к личности и деяниям Егора Гайдара, диагностировал тотальное преобладание негативных оценок. Имя политика, умершего на излете «нулевых», известно 86 процентам наших сограждан. За последние девять лет почти в два раза (до 44 процентов) выросло число россиян, уверенных, что реформы, начатые в 1992-м правительством «мальчиков в розовых штанишках», оказали разрушительное воздействие на экономику России. Лишь 15 процентов респондентов считают их «необходимыми», и только 1 процент опрошенных признает совокупный положительный результат.

Но, так или иначе, проведенный опрос показал, что Гайдара россияне не забыли. И это отнюдь не случайно. На разных должностях в составе кабмина Егор Тимурович находился в общей сложности менее полутора лет. Ушел он, когда рыночная борозда уже была в основном расчищена, и на первый план выдвинулся представитель нефтегазового лобби Виктор Черномырдин, на тот момент видевшийся более практичным возделывателем капитализма на российской почве. Почему же человек, так, кстати говоря, и не поработавший премьером без приставки и. о. и далеко не самый харизматичный из плеяды «прогрессоров», остается в памяти народной как знаковый персонаж спустя почти три десятилетия?

Думается, причина не только в сохранении во власти немалого числа сподвижников и единомышленников Гайдара — ​ведь публичная реакция на регулярно проводимые «Гайдаровские форумы» представляется довольно вялой. Дело в другом: беспрецедентно жесткий экономический курс премьера всерьез и надолго задал параметры социально-экономического развития страны.

Форсированное формирование класса крупных собственников — ​не тут ли кроется причина того, что процесс складывания социально ответственного и национально ориентированного капитала в России столь трагически затянулся? Не порождает ли это в сочетании с работой чиновничества многоликую коррупцию, о которой столь много и часто говорят сегодня?

Макроэкономическая стабилизация ценой планомерного ужатия социальной сферы на протяжении 90-х годов — ​без обещанного вала инвестиций, структурных реформ — ​не является ли основным результатом деятельности Гайдара и его наследников из последующих правительств?

Так до конца и не расправивший крылья российский малый и средний бизнес — ​не есть ли это следствие конфискационной по своему смыслу гайдаровской реформы по освобождению цен, лишившей многих поднявшихся ранее кооператоров оборотных средств? Равно как и отсутствие в дальнейшем доступного кредита для предпринимателей, объясняемое все той же борьбой за финансовую стабильность.

Наконец, глубокие деформации всех сфер — ​как результат насаждения «Экономикса», позиционированного в качестве единственно легитимной и допустимой школы экономической мысли.

Подобные «достижения» можно перечислять долго. Но главный результат деяний Гайдара, по моему глубокому убеждению, все же в другом — ​в изменении социальных практик и самого способа мышления многих россиян, которое один из ельцинских советников Анатолий Ракитов назвал «глубокими цивилизационными изменениями».

Егор Тимурович, будучи главой кабмина, а также идеологом и лидером условной партии российских либералов, «экономизировал» — ​свел к единому критерию оценки — ​многоцветную жизнь общества, дав весьма своеобразный ответ на многолетние споры об идеалах. Тем самым Гайдар довольно оригинальным способом разрешил серьезнейшую для части российской интеллигенции дилемму выбора между ценностями духа и золотым тельцом: он призвал к ритуальному служению реформам, превратившемуся для некоторых в квазирелигиозный культ, не оставивший места для сочувствия реальным людям.

Именно из того курса вполне естественно произрастали социал-дарвинистские практики («умри ты сегодня, а я завтра», «обмани соседа и заживи счастливо», «падающего подтолкни» и т. п.). Порожденные ими отчуждение и раздробленность перемололи российский социум — ​и последствия, увы, в полной мере не преодолены и поныне. На мой взгляд, россияне чувствуют фантомность подобного социал-дарвинизма и, главное, вполне ясно представляют себе, что с идеями и общественными практиками, восходящими к Гайдару, невозможен не только рывок, но и просто нормальное поступательное развитие. Егор Тимурович, написавший знаменитую книгу «Государство и эволюция», на деле, судя по плодам его, явился противником эволюции, поскольку из заданной им модели никоим образом не вытекает здоровый и естественный уклад жизни для среднего российского человека.

Суть же заключается в том, что реформаторы гайдаровского типа в принципе не способны дать ответ на ключевые вызовы и проблемы современной России, поскольку нацелены не столько на ее развитие, сколько на символическое наказание и ущемление страны, не принимающей пропагандируемые ими «цивилизованные» стандарты и практики.

Так может ли общество вылечиться от «гайдаровского шока» и его последствий? Представляется, что без осознанных общих усилий — ​едва ли. Российская интеллигенция — ​и прежде всего гуманитарная — ​в большом долгу перед обществом в деле не просто переосмысления, но именно развенчания социал-дарвинизма во всех его формах и проявлениях; ибо служение последнему — ​подлинный позор и самоотречение для того, кто склонен причислять себя к мыслящему сословию.

Похоже, в ситуации многочисленных внешних вызовов и накопившихся внутренних проблем время для этого как раз пришло. И критика, прозвучавшая недавно в Госдуме в адрес продолжателя гайдаровских традиций — ​главы Министерства экономического развития Максима Орешкина, — ​возможно, первый публичный звоночек. Означает ли произошедшее действительное изменение «повестки дня», покажет ближайшее будущее.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции