Денис БОЧАРОВ

27.09.2022

ВИА — явление в истории мировой популярной музыки уникальное, связанное исключительно с СССР. Эти коллективы создали произведения, ценность и прелесть которых никуда не исчезает. Собеседник «Культуры» — Валерий Ярушин, лидер «золотого состава» челябинской группы «Ариэль».

— По поводу даты основания «Ариэля» имеются разночтения. Одни ссылаются на 1967-й, другие — на 1968-й, а третьи говорят о 1970 годе…

— Мне трудно утверждать, что именно послужило точкой отсчета, если говорить о 1967 или 1968 годах. Коллектив ведь действительно существовал за несколько лет до того, как в него влился ваш покорный слуга. Я же — как и подавляющее большинство поклонников «Ариэля» классической эпохи, пришедшейся на период семидесятых-восьмидесятых, — всегда считал годом основания ансамбля 1970-й. Более того, можно даже сказать точнее: 7 ноября означенного года.

Эта дата перевернула всю мою жизнь, направив ее в другое русло. Ведь изначально я готовился к карьере симфонического дирижера. Преподаватели говорили, что у меня хорошие руки и вообще есть все предпосылки для развития в этом направлении. Но после того, как я услышал The Beatles, во мне что-то щелкнуло, перемкнуло в душе, и я заболел рок-н-роллом. Он буквально завладел всем моим естеством.

И вот однажды, в конце шестидесятых меня попросили на базе челябинского дома культуры при заводе имени Серго Орджоникидзе организовать вокально-инструментальный ансамбль. Набрал музыкантов, назвал коллектив «Аллегро», который просуществовал года полтора: играли на танцах, вечеринках. Получал я тридцать рублей в месяц, что по тем временам для студента было весьма ощутимой суммой. Затем на моем горизонте возник весьма одаренный барабанщик, который к тому же неплохо пел. Так я познакомился с Борисом Каплуном — и вплоть до 1989 года мы были, что называется, «не разлей вода»...

Однажды «Аллегро» выступали вместе с «Ариэлем» на одном конкурсе. И по итогам концерта мой коллектив занял первое место, а «Ариэль» получил приз зрительских симпатий. После выступления сама собой возникла идея объединить усилия и на основе двух коллективов создать один. То есть, по сути, начать с нуля.

7 ноября 1970 года музыканты «Ариэля», руководителем которого был тогда Лев Фидельман, пригласили меня за праздничный стол, за которым было принято совместное решение покончить с самодеятельностью и выходить на новый профессиональный уровень. На той же встрече меня выбрали художественным руководителем новоявленного ансамбля. Мне это было, не скрою, очень лестно. Хотя к тому моменту я уже заявил о себе как композитор; не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что у меня было музыкальное образование. Знание нотной грамоты — весомый аргумент. Я моментально погрузился в творческий процесс с головой, и с тех пор вся моя жизнь неразрывно связана с «Ариэлем».

— Сразу ли определился уникальный музыкальный почерк группы: своеобразный синтез русского фольклора и прогрессивного рока?

— Это получилось само собой. Я учился у новых коллег рок-н-роллу, а сам «заражал» их народными мотивами. На стыке этих жанров мы и стали работать с самого начала. Первым нашим большим хитом стала композиция «Отдавали молоду». С этой вещью, кстати, связан любопытный эпизод. Несколько лет назад, когда у меня еще были остатки тиража моей книги «Судьба по имени Ариэль», я предложил службе охраны Владимира Путина передать ему экземпляр. Сказал, что с удовольствием подпишу, но тут вдруг осекся: а вдруг президент вообще не знает о существовании нашего ансамбля? Позднее мне сообщили, что, передавая Владимиру Владимировичу книгу, задали ему вопрос. На что последовал ответ: «Как же! «Отдавали молоду». Я был польщен. Этой композиции вообще многим обязан — благодаря ей меня зауважали как рокеры, так и «народники». Да и академические музыканты, взиравшие на эстраду свысока, начали воспринимать коллектив всерьез...

На формирование нашего стиля повлияло и еще одно обстоятельство. Всевозможные худсоветы относились к творчеству ВИА с долей недоверия — протащить какую-нибудь авторскую вещь, будь она хоть трижды гениальной, было трудновыполнимой задачей. А вот русские песни всегда были востребованы. Хотя бы потому, что они, по большей части, вне политики.

Но исполнять эти композиции в канонической манере казалось скучным, поэтому мы стали подавать их с прог-роковыми аранжировками. Благо произведения отечественного фольклора не обременены тяжеловесной лирикой, что позволяло вольготно себя чувствовать инструменталистам. Перед нами открывались обширные музыкальные горизонты. К тому же, мы не могли не осознавать: рок в чистом виде — это не совсем наша территория. Но благодаря слиянию корневых традиций и западных интонаций коллектив обрел свою нишу...

— И это порой позволяло вам «хулиганить» на записях. Так, в знаменитом хите «В краю магнолий», который для многих слушателей является визитной карточкой «Ариэля», как бы ненароком звучит фрагмент из битловской Michelle... Не боялись быть пойманными за руку?

— Ну что вы, это всего лишь цитата — дань уважения музыке, которая повлияла на формирование нашего художественного вкуса почти в той же мере, что и русские народные мелодии. Да и никакого договора с Западом в области интеллектуальной собственности тогда не существовало — они попросту не могли к нам сунуться (Улыбается).

— В какой момент вы осознали, что на «Ариэль» обрушилась всесоюзная слава?

— Году эдак в в 1974 — 75-м. К тому времени мы уже были лауреатами различных фестивалей, выступали за рубежом — в частности, в ГДР, Чехословакии, Польше. Начали выходить пластинки. О нас тепло отзывались такие артисты и композиторы как Леонид Утесов, Никита Богословский.

У нас даже почти сложился творческий альянс с Аллой Пугачевой, на тот момент малоизвестной певицей. Была мысль устроить совместную программу из двух отделений — в первом мы бы аккомпанировали Алле Борисовне, а во втором играли собственную программу. Но в последний момент от идеи сотрудничества по ряду причин отказались — каждый пошел своим путем...

Подлинный же звездный час «Ариэля» пробил в 1976-м. Думаю, не сильно преувеличу, если предположу, что тогда мы котировались даже повыше «Песняров». По крайней мере, в некоторых государствах Восточной Европы. В том году в Польше был напечатан рейтинг самых популярных советских ансамблей. Согласно ему, наш коллектив занял первое место, оставив позади «Песняров» и «Веселых ребят». Это, наверное, не удивительно. Мы тогда триумфально выступили в этой стране, наш концерт демонстрировался на всю Польшу. Особенно им полюбилась обработка утесовской «Песни извозчика» (в нашем варианте «Старая пластинка»).

— Кстати, про эту вещицу собирался спросить отдельно. Как вы ее записывали? Как удалось добиться аутентичного эффекта звучания потрескавшегося винила, со всеми этими «перескоками», «бороздками», сменами темпа? Тогда ведь не было навороченной техники, многоканальная запись только зарождалась, да и сам процесс создания фонограммы был не компьютеризован. А значит, права на ошибку у музыкантов не было...

— Совершенно верно. Все записывали живьем за один присест. Перед этим, правда, тренировались как спортсмены. Для того, чтобы создать иллюзию «заикающейся» пластинки, мне самому необходимо было убедительно заикаться — дабы не возникало сомнений, что звучит запиленный винил. Пришлось попотеть, конечно, ведь в некоторых местах тактовый размер резко перескакивает с 4/4 на 3/16 и обратно.

Но результат стоил того — песня до сих пор «выстреливает». А в 70-х доходило до смешного: когда «Старая пластинка» вышла на виниле, часть публики подумала, что это брак фирмы «Мелодия». Многие сдавали диск обратно в магазин. Лишь после нашего выступления на новогоднем огоньке, стало ясно, что мы дурачимся.

Откровенно говоря, я боялся, что Богословский и Утесов разнесут нас в пух и прах за то, что поглумились над их шедевром. Но они приняли ее благосклонно. Леонид Осипович признавался: «Я не ожидал, что эти молодые ребята так сделают мою старую песню. Они же не знают никаких извозчиков, поскольку в то время не жили. Но у них получилось замечательно».

— «Ариэль» просуществовал в золотом составе почти двадцать лет. Что же произошло в 1989-м?

— В конце 80-х, когда Горбачев отпустил идеологические вожжи, на сцену в огромном количестве хлынули, с одной стороны, попсовики, а с другой — металлисты-рокеры. И изрядная часть аудитории ВИА сама собой испарилась. Ко мне и многим моим «коллегам по цеху» стали относиться снисходительно. Ну «Ариэль», «Песняры», «Добры молодцы», «Поющие гитары» и иже с ними — все это, конечно, хорошо, но мы ими уже накушались сполна.

Постепенно стали замечать, что залы на наших выступлениях заполняются в лучшем случае процентов на шестьдесят. Что, по меркам «Ариэля», было сродни фиаско. И я порой стал ловить на себе косые взгляды — в том числе, со стороны музыкантов собственного ансамбля. Масла в огонь подлило еще то обстоятельство, что в 1988 году мне присудили звание Заслуженного артиста РСФСР. Коллеги стали выражать недовольство: «Почему одного тебя отметили? А как же мы?»

Так незаметно разгорелся скандал, итог которого был следующим. Меня вызвали на собрание группы, где сообщили: «Мы, то бишь совет трудового коллектива, лишаем тебя права руководства. Отныне у нас будет шесть директоров». Отвечаю: «Приехали, ребят. И как вы себе это представляете? Да если за рулем будут сидеть хотя бы двое, машина тут же угодит в кювет».

Но они, видимо, считали, что падение зрительского интереса напрямую связано с моим авторитарным стилем руководства. Словом, мы, увы, разбежались. Никому не пожелаю такой судьбы. Получилось, что невольно зарезали курицу, которая еще могла бы нести золотые яйца.

— И что произошло потом?

— Когда Владимир Мулявин, царство ему небесное, узнал о распаде «Ариэля», то предложил мне поработать в «Песнярах» в должности музыкального руководителя — сам Владимир Георгиевич предполагал остаться художественным руководителем. Я был ему признателен, но, поразмыслив, отказался — прежде всего потому, что меня не привлекала перспектива перебираться в Минск.

Потом я создал проект «Иваныч», но однажды уже упоминавшаяся выше Алла Пугачева сказала мне примерно следующее: «Зачем тебе это название? Оно же пересекается с «Иванушками International»! Если уж у тебя с бывшими коллегами никак не складывается, назови проект хотя бы «Ариэль Иваныч» — ты ведь, по сути, группу создал. Зачем себя обкрадывать?». Но долгое время мои бывшие коллеги запрещали мне даже приближаться к названию «Ариэль», угрожали судом. Однако, опуская детали, можно подвести итог: уже почти двадцать лет назад я перебрался из Челябинска в Москву, и сегодня «Ариэль Валерия Ярушина» — официально зарегистрированный бренд.

— У многих ВИА похожие судьбы. Почему редко бывает, чтобы коллектив достойно просуществовал «от и до», не ругаясь и не занимаясь дележкой портфелей? Вместо этого существует несколько «Ариэлей», «Веселых ребят», «Песняров», «Поющих сердец», довольствующихся тем, что делят сцену на различных ностальгических мероприятиях.

— Вы правы, картина даже какая-то постыдная. Трудно ведь себе представить существование многих The Beatles, The Rolling Stones, Led Zeppelin, ABBA и так далее. Я думаю, все идет от проклятой бедности. На Западе часто бывает так: заработав денег, музыканты уходят из шоу-бизнеса и занимаются другими видами деятельности: открывают рестораны, держат магазины, вкладываются во всевозможные проекты.

У нас ситуация иная. Когда в стране наступили переломные времена, многие артисты остались не у дел и хватались за любую призрачную возможность, чтобы хоть как-то выжить. Отсюда и существование ряда коллективов, в наименовании которых одно и то же слово подано «под разными соусами». Возможно, мне бы тоже стоило отказаться от своего имени, забыть про амбиции и уйти на покой. Но не могу, поскольку «Ариэль» — дело всей моей жизни...

И, кстати, о совместных ностальгических акциях: 7 ноября, аккурат в день рождения «золотого состава» «Ариэля» (специально под эту дату мы ничего не подгадывали — просто так совпало) в «Крокус Сити Холле» состоится сборный концерт «Сделано в СССР». Помимо нас на сцену также выйдут музыканты из коллективов «Лейся, песня», «Песняры», «Пламя», «Самоцветы», «Красные маки», «Синяя птица». Надеюсь, это мероприятие будет интересно не только ностальгирующей публике.

Фотографии:  Юрий Самолыго/ТАСС; Геннадий Прохоров/ТАСС (на анонсе)