Город Звенигород, место сосредоточения бесценного культурного и православного наследия, рискует навсегда перестать существовать в своем сегодняшнем виде.

В разгар карантина депутаты Одинцовского городского округа по-быстрому проголосовали за изменение правил землепользования и застройки (ПЗЗ) Звенигорода, которые приведут к тотальной застройке уникальных природных ландшафтов. Почему решение чиновников вызвало резкое отторжение у населения и можно ли отстоять оказавшиеся под угрозой уничтожения исторические ландшафты вокруг храмов и Саввино-Сторожевского монастыря? Об этом газета «Культура» поговорила с заместителем председателя центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Евгением Соседовым.

— Евгений, поясните сначала, почему эти самые ПЗЗ так важны?

— ПЗЗ — документ градостроительного зонирования, который определяет основные параметры освоения и застройки территорий, устанавливает градостроительные регламенты на каждом конкретном участке. Как правило, этот документ принимается на 10 и более лет. И если в этом документе наиболее ценные историко-культурные ландшафты и природные территории оказываются в зоне допустимой застройки, то это развязывает руки чиновникам, бизнесменам, собственникам и дает им право добиваться освоения этих объектов. Поэтому ПЗЗ — это очень важный документ, и печально, что для Звенигорода и всего Одинцовского округа он принят таком виде. 

— А каков сейчас статус земель около знаменитого Саввино-Сторожевского монастыря, пойм Москвы-реки?

— Пойма реки в Звенигороде, с одной стороны, это очень ценный историко-культурный ландшафт, который должен входить в зоны охраны объектов культурного наследия — монастыря, Успенского собора, усадьбы Введенское, посадских церквей и других памятников. Но, к сожалению, до сегодняшнего дня правительство Московской области не утвердило эти зоны. В течение 20 лет происходит такой саботаж: все проекты охранных зон, которые делаются за бюджетный счет, проходят историко-культурную экспертизу и для памятников федерального значения согласования в Министерстве культуры РФ, но в итоге просто не утверждаются. Губернатор Подмосковья Андрей Воробьев не ставит под ними своей подписи. Это при том, что в последние годы в адрес губернатора были обращения Святейшего патриарха Кирилла, Администрации президента РФ, известных деятелей культуры и науки. Академик Валерий Александрович Тишков ставил вопрос о сохранении окрестностей Звенигорода на одном из президентских советов, тогда он говорил про знаменитый храм Спаса Нерукотворного в Уборах, о праве россиян на пейзаж, но региональные власти просто игнорируют все эти мнения. 

Пойма реки имеет для Москвы и важное экологическое, санитарное, природоохранное значение. Это зона, обеспечивающая чистоту питьевой воды для 60 процентов жителей Москвы, которые получают воду из Рублевского и Западного водозаборов. Сейчас Москва-река и ее притоки на западе области входят в зоны санитарной охраны. Но власти столицы и Подмосковья пытаются постепенно снимать эти ограничения. В декабре прошлого года было принято совместное постановление Сергея Собянина и Андрея Воробьева, где они заявляют о том, что старые советские нормативы, защищающие водозабор, признаются недействующими. Это касается постановлений Совнаркома 1940, 1941, 1971 годов, ряда других нормативных актов. Единственный акт, который они признают действующим, это решение исполкома Моссовета и Мособлисполкома от 1980 года. Но данное решение распространяется только на территорию бывшего лесопаркового защитного пояса Москвы, то есть до границ Красногорского района. А Звенигород и его окрестности оказываются уже вне охраны. Мы считаем это решение незаконным.

— Получается, земля вокруг монастыря вообще никак не охраняется?

— Да, это совершенно абсурдная ситуация. В Звенигороде два памятника раннемосковского зодчества, по сути, первые каменные памятники послемонгольской Руси конца XIV–XV веков. Они являются памятниками федерального значения, но у них до сих пор нет зон охраны и даже нет границ территории, которые должны быть по закону об охране памятников. Опять-таки здесь налицо политика не утверждать никакую охранную документацию. Так же, как и у самого Звенигорода как исторического поселения не определены границы, предметы охраны, не утверждены списки исторической застройки. Памятники есть, а документацией они не обеспечены. 

— В соцсетях писалось, что даже зоны парков Р-1 подпадают под застройку. Как такое возможно?

— Когда смотришь на эти ПЗЗ, то видишь карту, раскрашенную разными цветами, означающими разные территориальные зоны с разными регламентами. И вроде все хорошо: там зоны парков, рекреации, общественного использования. А когда ты открываешь регламенты с описанием того, что можно в этих зонах делать, то выясняется, что во всех этих парковых и рекреационных зонах допускается такая же застройка с высотой в три этажа и выше, и плотностью застройки 75 процентов.

— Давайте поговорим о депутатах, проголосовавших за новую реальность для звенигородских земель. Отмечу, что четверо все же выступили против, а трое воздержались.

— Произошла же административная реформа примерно полтора года назад. Все сельские поселения сливали в городские округа. Плюс соединили город Звенигород с Одинцовским городским округом. Соответственно, до реформы в каждом поселении существовали местные Советы депутатов. После упразднения поселений прошли выборы в Совет депутатов нового Одинцовского городского округа. В него, конечно, выдвигались многие уважаемые люди. Но очень жестко, путем политтехнологий и, я бы даже сказал, неприкрытых манипуляций, административного ресурса была «зачищена» выборная площадка. В итоге Совет депутатов получился абсолютно удобный и «карманный» для Одинцовской администрации и правительства Московской области. Но депутатом смог стать и Сергей Теняев, ранее возглавлявший сельское поселение Барвихинское. Он и еще несколько его коллег предлагали снять этот вопрос с повестки заседания, так как в проекте ПЗЗ не были учтены замечания жителей и усматривались очевидные нарушения закона.

— Конечную точку по судьбе города поставит Андрей Воробьев?

— Нет. После принятия ПЗЗ депутатами документ должен подписывать только глава городского округа Андрей Иванов. Документ уже подписан и опубликован (ссылка на документ. — «Культура»). Впереди, полагаю, нас ждут судебные процессы по признанию ПЗЗ незаконными, так как были процессуальные нарушения при их принятии. И, конечно, мы будем обращаться во все возможные надзорные и уполномоченные органы с требованием пересмотра решения депутатов. 

— Роль общественников, как я понимаю, в противостоянии власти очень высока. Кто они, откуда возникают?

— Все, что удается спасать, с учетом того, что охранных зон нет, закон не работает, спасается как раз за счет вот таких активных местных жителей, энтузиастов. А в Звенигороде и окрестностях как на подбор уникальное местное сообщество. Это представители нашего звенигородского отделения ВООПИиК Мария Уранова и Дмитрий Седов, это эксперты, ученые, археологи, музейщики. В деревне Дунино общественники вместе с домом-музеем Михаила Пришвина благоустроили береговую зону, провели археологические исследования, выявили объекты Великой Отечественной войны, водят там экскурсии.

В Уборах, в Палицах, на Николиной Горе, в Мозжинке, Аксиньине, Иславском — буквально в каждом старинном селе или поселке есть инициативные группы и энтузиасты, защищающие свою малую родину. История многих этих сел насчитывает пять-шесть веков, начинается еще во времена Звенигородского княжества, люди там живут поколениями и очень ценят родные места. Нам помогают и замечательные экологи, например, Дружина охраны природы МГУ. 

— А то, что сделали общественники в Дунино, как-то защищено сейчас законом?

— Нет. Юридического статуса до сих пор нет, у музея Пришвина нет охранных зон, с формальной точки зрения можно прийти и строить. В селе Уборы активист Кирилл Суворов защищает ландшафты вокруг Спасской церкви, у которой тоже нет охранных зон. Добился, чтобы у собственников изъяли незаконно занятые береговые линии усадебных прудов, Москвы-реки. Благоустраивает парк, постоянно собирает и выносит огромное количество мусора. Вот за счет таких действий территория как-то живет.

Если земля облагораживается, к ней привлекается внимание, ее посещают люди, то уже не так просто застройщикам приехать туда с экскаваторами. Мы наблюдаем, что собственники незаконно приватизированных земель специально их приводят в безобразное состояние: захламляют отходами, не косят луга — и они зарастают сорным лесом и борщевиком; превращают леса в бурелом и помойки, ставят уродливые бесконечные заборы. А уже вслед за этим преподносят свою убогую застройку как великое благо.

— А, по-вашему, власть слышит общественников? Не могу не вспомнить вручение вам награды за сохранение памятников Подмосковья от президента страны.

— К сожалению, нет, не слышит, если речь о региональных властях, принимающих решения. Награда была в 2013 году. На моей памяти — а я занимаюсь этой деятельностью более 10 лет — были разные периоды колебаний. Пик внимания к общественной деятельности был году в 2011–2013, после событий на Болотной площади он резко пошел на спад. Последние годы власть, по ощущениям, совсем перестала прислушиваться к мнению жителей, практически ликвидировано местное самоуправление в Московской области, и этот процесс распространяется по стране. Приход губернатора Воробьева тоже негативно воспринимается. Те обещания, которые мы слышали вначале (Воробьев на посту с сентября 2013 года. — «Культура»), не имеют ничего общего с тем, что делается в реальности. Тотальная слепота и глухота власти. Воробьев воспринимает жителей с собственным мнением как главную опасность, с которой надо бороться. Ярким подтверждением тому был запрет пресс-конференции по вопросу питьевого водоснабжения Москвы, которую в феврале этого года проводили ученые и общественники. По личному требованию губернатора все пресс-центры отказались от ее проведения. В итоге академикам и известным деятелям культуры пришлось встречаться с журналистами в автобусе. 

При этом федеральные структуры — Администрация президента, советник президента по культуре, Академия наук, профильные комитеты Совета Федерации и Государственной думы, — как правило, нас поддерживают. Президент издает правильные поручения, мы этому радуемся. И дальше все происходит удивительным образом. Региональная власть делает все с точностью до наоборот. Но федеральная власть почему-то никак не может это пресечь. Странно. Но давайте не будем о политике. 

— Какова позиция Церкви по Звенигороду? Знаю, было даже обращение патриарха Кирилла.

— Церковь проявила себя еще во время слушаний по объединению Звенигорода с Одинцово. На слушания пришли священники из Успенского собора, в том числе один из старейших клириков Московской епархии архимандрит Иероним. Конечно, они были против превращения древнего Звенигорода с его великим духовным и историческим наследием в придаток бывшего рабочего поселка Одинцово. И сам Патриарх во время литургии в Саввино-Сторожевском монастыре сказал, что надо сохранять звенигородскую землю. На одном из совещаний в администрации президента по этому вопросу присутствовали представители Московской патриархии, местного благочиния. Они тоже высказались в защиту звенигородских земель, за утверждение охранных зон вокруг всех храмов и усадеб. Еще позже патриарх Кирилл написал письмо губернатору Воробьеву с ходатайством скорейшим образом утвердить зоны охраны для монастыря и церквей. Но просьбы церкви, как видим, тоже оказались малоинтересны властям.

— Поговорим о позитивном. Ведь есть положительные истории спасения за последние 10–20 лет?

— На самом деле очень много удалось отвоевать. Все перечисленные поймы планировали застраивать и 20 лет назад, еще при «раннем» губернаторе Громове. Эта проблема не вчера появилась. Вокруг усадьбы Архангельское неоднократно удавалось отбивать застройку: защитить и пейзажный парк, и видовые раскрытия, и Лохин остров. Сейчас мы там наблюдаем очередное наступление. Другая большая победа – это Бородинское поле, которое хотели массово застроить, но в итоге переутвердили там охранные режимы. В 2014–2015 годах была активная борьба за окрестности Радонежа и Троице-Сергиевой лавры, где пытались отменить все охранные зоны, освоить прекрасные ландшафты. Часть все же застроили, но большую часть территорий удалось сохранить. 

Примеров множество, градозащитная, охранительная деятельность порой не видна. Стоит старый дом и стоит, а на самом деле, чтобы он просто стоял, за него десятилетия идут сражения, суды, экспертизы. Также и с заповедными землями. Люди гуляют вокруг монастыря и смотрят на берег реки, но даже не предполагают, какими усилиями какого количества людей удается защищать этот пейзаж. От натиска капитала, от бесчувствия власти людям ничего не остается, кроме как сплачиваться. В объединении и есть залог успеха. Главное, чтобы люди были неравнодушны и не опускали руки.