Ольга ВИТРЕ

24.01.2019

На каждую тысячу россиян приходится по одному памятнику истории и культуры. В Едином государственном реестре значится 140 тысяч объектов культурного наследия (ОКН) — на языке закона они представляют собой недвижимое имущество, которое привязано к исторической территории и является «свидетельством эпох и цивилизаций». К сожалению, к настоящему времени четверть находится в неудовлетворительном состоянии. Фактически это руины, но даже в таком виде их дальнейшее существование — под угрозой. Именно поэтому Комитет Госдумы по культуре работает сейчас над поправками правительства в ФЗ «Об объектах культурного наследия».

Чтобы восстановить все российские ОКН, понадобилось бы 3,5 трлн рублей. Из бюджета на реставрацию исторических памятников ежегодно выделяются немалые средства (в 2018-м — 9,9 млрд рублей), но их недостаточно. За последние три года привели в порядок 684 памятника.

— Мы понимаем задачу — привлечь частного инвестора к восстановлению объектов культурного наследия, — говорит замминистра культуры РФ Алла Манилова. — Чем больше будет таких механизмов, тем лучше. Мы даем инвестору право выбора: аренда за один рубль, льготная приватизация и другие виды. Еще один путь — передача памятников в концессию.

Госдума рассматривает правительственный законопроект о расширении полномочий тех, кто готов вложить собственные средства в возрождение памятников истории и культуры. Для этого необходимо внести изменения в законы «Об объектах культурного наследия», «О концессионных соглашениях», «О государственно-частном, муниципально-частном партнерстве».

— Сегодня эти законы предполагают возможность передачи объектов культурного назначения по концессионному соглашению, но не вычленяют ОКН внутри группы «объекты культуры». А как только мы говорим «объект культуры», мы понимаем, что условием для концессионера является сохранение функционала. Если это театр, то и после восстановления должен быть театр, — объясняет Алла Манилова.

Но какой функционал может быть у руин? Суть предложений правительства сводится к созданию особой группы в перечне объектов концессионных соглашений — это те объекты культурного наследия, которые находятся в неудовлетворительном состоянии. К ним законопроект предлагает применять особый подход. То есть не требовать от концессионера, чтобы отреставрированный жилой дом, признанный памятником, после ремонта использовался по «историческому назначению». Форму предложения о заключении концессионного соглашения в отношении таких объектов должны разработать в правительстве РФ.

Законопроект уже поддержан Комитетом по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям. А 22 января на площадке профильного комитета Госдумы состоялся круглый стол. Необходимость уточнения правовых формулировок документа обсудили представители власти и общественных организаций, руководители музейных комплексов и владельцы исторических усадеб.

— Речь идет о дополнении и расширении тех возможностей, которые государство нам предоставляет. Предложенный законопроект концептуально принимается всеми, но требует доработки с учетом опыта тех, кто уже работает в рамках концессий, — рассказал первый заместитель председателя Комитета Госдумы по культуре Александр Шолохов.

В Минкульте признают, что уточнения в законодательстве продиктованы прежде всего желанием спасти один из крупнейших ОКН России — дворцово-парковый ансамбль «Ропша». Бывший царский дворец находится в плачевном состоянии: обрушился фронтон главного здания, запущен дворцовый парк, пруды превратились в болота — требуется более пяти млрд рублей. По счастью, ранее о желании стать «пионером» нового закона, вложив средства в реставрацию ансамбля, заявляла «Роснефть». В восстановленном дворце планируется разместить «Дом приемов». При этом концессионер обязан будет отреставрировать памятник, соблюдая все требования охранного законодательства, а после окончания работ — обеспечить к нему доступ граждан.

Сейчас для корректировки законопроекта при Комитете Госдумы по культуре создается рабочая группа.

— Сформируем ее в течение ближайших недель, — уточнил Александр Шолохов. — После региональной недели соберемся и поговорим предметно, как максимально гармонизировать предложения (высказанные на круглом столе) с текстом законопроекта.

Также депутаты хотят ознакомиться с подзаконными актами, то есть с той самой типовой формой соглашения о концессии, которая упоминается в документе. По словам Шолохова, такое право депутатов закреплено в регламенте нижней палаты.

Вадим Соловьев, гендиректор Распорядительной дирекции Минкультуры России:

— Единственная проблема концессионной системы по отношению к историческим зданиям заключается в том, что сегодня она не распространяется на ОКН. Это лишает государство возможности предлагать, например, те же усадьбы-памятники концессионерам.

Спросите, как они все-таки оказываются в частном пользовании? Это словно забивать гвоздь не молотком, а чем придется, с помощью неимоверных ухищрений. То есть на местах вынуждены закон фактически подправлять, просто не упоминая в концессионных договорах, что речь идет об объекте культурного наследия.

В результате, обходя в самом начале охранное законодательство, государство ставит концессионера в двусмысленную позицию. Ведь потом придет инспектор и начнет предъявлять подробные требования с весьма жесткими сроками исполнения. Но об этом же в договоре не упоминалось!..

Вообще, ситуация с объектами культурного наследия в РФ настолько плачевна, что наша обязанность задействовать весь возможный инструментарий, чтобы помочь инвестору вложиться в восстановление и дать памятнику вторую жизнь. Концессия, государственное частное партнерство (ГЧП), любые другие формы — дабы человек мог выбрать подходящий вариант.

Разумеется, если спросить о наиболее эффективном способе привлечения частного участия, то вряд ли концессия окажется в лидерах. Она ведь не дает собственности. Инвесторы же, как правило, интересуются именно этим.

Да, у нас, как и на Западе, действует форма выкупа исторических зданий «за один рубль». Это правильная, нужная норма, при всей ее условности (затраты на реставрацию многократно превышают стоимость строительства нового здания). Только вот в соответствующем нормативном акте депутаты в свое время забыли упомянуть о земле под объектом, про финансирование эскизного проекта для реставрации. В итоге топчемся на месте с этим законом уже четыре года. Ни одного объекта из списка Росимущества (там было 180 пунктов, а сейчас уже больше) не продано. Пока нашли хитрый выход: давайте отдадим это все в «Дом. РФ» (Единый институт развития в жилищной сфере. — «Культура»), пускай он продает, а мы отчитаемся, что все в порядке. Но вырученные средства-то уходят на нужды индивидуального жилищного строительства (ИЖС).

Я в шоке, господа! Главной задачей изначально было то, чтобы эти деньги, полученные от продажи памятников, спасали другие памятники. Это краеугольный камень: наследие должно спасать наследие.

Думать, что в ОКН после покупки или концессии может расположиться все, что угодно, вплоть до борделя или стрип-бара, — беспочвенная фантазия. Органы надзора за культурным наследием бодрствуют: не могу упрекнуть их в незнании ситуации хотя бы на одном подобном объекте. Но, как бывший сотрудник следственных органов, свидетельствую: если люди захотят совершить преступление (а стриптиз в исторической усадьбе — преступление), то мы не сможем его предупредить. Покарать постфактум — да. Но законопослушным инвесторам, а таких абсолютное большинство, мы должны предоставить все возможности для спасения памятников.

На практике нынче не возникает проблемы жесткого ограничения целевого использования ОКН частными арендаторами. Мол, только музей и ничего кроме. Так бы мы вообще ни одного не нашли!.. У государства ведь есть только два способа спасения памятника частником: либо он станет полноправным владельцем — будет в нем жить и передаст по наследству; либо он сможет наладить там какой-то бизнес, чтобы хоть частично отбить деньги, затраченные на восстановление. Все ограничения в смысле нового функционала таких объектов заложены в действующем законодательстве.

При этом государство, по-моему, должно сделать один важный шаг: составить список ОКН, которые не подлежат приватизации ни в каком виде. Критерии запрета даже необязательно объяснять. Но и заниматься их сохранением придется тоже всерьез.

А второй важный шаг — прямо обратиться к богатым людям России: «Вот список исторических объектов, которые мы, государство, предлагаем для частного восстановления и использования, ибо сами не в состоянии». Причем на стол выкладываются все формы — от покупки до аренды.

Иногда возражают: «но тогда сперва снимут только сливки». А почему это пугает? Государство зато сразу получает деньги для поддержки других памятников, нуждающихся в срочном спасении.

Главным требованием к собственнику, арендатору, концессионеру должно оставаться немедленное начало работ по сохранению и реставрации. Если человек за полгода не заказал реставрационный проект, пусть это будет основанием для изъятия у него объекта без компенсации.

В законе, который сейчас обсуждается, нет различия между «реставрацией» и «реконструкцией» — есть только первое понятие. И еще понятие «приспособление памятников под новые задачи». Думаю, это правильно. Проект в любом случае проходит утверждение в госорганах охраны ОКН, и задача реставраторов — убедить, что предложенный ими путь наиболее щадящий с точки зрения исторической аутентичности и оптимальный в плане функционала.

Михаил Лермонтов, председатель совета Ассоциации владельцев исторических усадеб:

— Рассматривать проблему возрождения исторических усадеб надо, отталкиваясь от ситуации: в стране мы имеем 3000 «забытых», разрушающихся усадеб, внесенных в Единый государственный реестр, и еще примерно такое же количество потерянных, не учтенных.

Предложенный ранее алгоритм «аренда рубль за метр» интересен для очень небольшого числа инвесторов, которое уже не вырастет. Речь при этом не идет о городских усадьбах, имеющих явную коммерческую привлекательность.

Относительно новые механизмы ГЧП или концессий также могут работать лишь в отношении коммерчески «вкусных» ОКН, число которых среди всех объектов усадебного наследия весьма незначительно.

Наши предложения, поддержанные правительством РФ, направлены на масштабные изменения условий приватизации объектов культурного наследия, находящихся в неудовлетворительном состоянии и не используемых. Таких усадеб две тысячи.

Мы убеждены: только полноценный собственник в состоянии взять на себя ответственность за сложнейшую проблему сохранения и использования исторической усадьбы. Только его личная целеустремленность к возрождению красоты и добропорядочность дают надежду на спасение национального достояния.

Именно таких людей государство и должно взять в партнеры. И не как временных пользователей, а как полноправных хозяев. Им надо позволить участвовать в реализации государственных программ и проектов, вовлекающих усадебные комплексы в задачи национального масштаба: усадьбы как центры пространственного развития, как туристическо-рекреационные кластеры, центры культурно-образовательные, а также — здоровья и долголетия.

Напомню, президент России призвал при реализации нацпроектов шире привлекать в партнеры предпринимателей: бизнес — государству, а государство — бизнесу. Мои коллеги давно предлагают свое партнерство властям, но здесь, скорее, именно власти должны быть впереди, ведь и буквы в аббревиатуре ГЧП так расположены.

Андрей Ковалев, собственник усадьбы «Гребнево», член Ассоциации владельцев исторических усадеб:

— Усадьбу и землю я купил прошлой весной. С учетом того, что строение находится в тяжелейшем состоянии и за три года не нашлось ни одного потенциального покупателя, на меня все буквально дышать боялись, узнав, что я могу стать таковым. Ни одной проблемы со стороны госструктур не возникло. Только и говорят: «Андрей, спасибо, чем вам еще помочь?» — вот такое отношение.

В охранных обязательствах зафиксировано, что в течение семи лет я обязан усадьбу восстановить. Успею ли? Любое строительство в нашей стране — дело не быстрое. А реставрация памятника архитектуры и культуры длится — в среднем — втрое дольше. На проект и согласование в инстанциях отвожу примерно три года. Общий же семилетний срок, как мне пообещали, может быть продлен. Сейчас продолжается тендер среди архитектурных бюро на лучший проект. Процесс тяжелый — в этой сфере довольно много организаций, неоправданно завышающих цену, хотя и не особо профессиональных. Каждый день провожу три-пять встреч, связанных с имением.

Усадьба «Гребнево» — не из маленьких, площадь почти 60 гектаров. Еще я докупил окружающей земли. Историческое значение трудно переоценить — среди владельцев значились князья Бельские и Голицыны. Это настоящий клад русской истории и вместе с тем потрясающей красоты место. Решил, будет несправедливо одному там жить. Задуман культурно-историко-архитектурно-образовательно-развлекательный комплекс, куда войдут гостиницы и множество музеев: истории усадьбы, живописи, карет, автомобильной техники, сельскохозяйственной утвари... У меня нет сомнений, что «Гребнево» станет настоящей туристической звездой России. Конечно, не раньше, чем через десятилетие. Слишком многое предстоит сделать.

Историческая усадьба — объект, который можно купить один раз, продать ее невозможно. Это вложение огромных денег без всякой надежды вернуть их за счет туризма, других видов бизнеса. Ко мне обращались с предложением: давайте сделаем «Сколково-2», балетную школу или еще что-то. Но все это можно реализовать в новом здании с затратами на порядки меньшими — зачем ломиться в старинную усадьбу в руинированном состоянии?

Приобрести такое сокровище и головную боль одновременно может только богатый безумец, влюбленный в родную старину. Признаюсь, просто влюбился в «Гребнево» с первого взгляда. А потом трезво осознал — если не я, то очень скоро здесь останется лишь груда кирпичей.

Олеся Балтусова, помощник президента Республики Татарстан:

— В Казани нет архитектурных памятников, не имеющих собственника. Однако по районам республики их хватает. Это и церкви, и мечети в чистом поле, там, например, где деревни уже нет, а храм остался и необходима консервация. Особенно беспокоят усадьбы, которых сохранилось порядка двадцати, у всех сложная форма собственности и очень плохое состояние. Именно к ним хотелось бы найти грамотный подход. Многие нигде не числятся на балансе, притом стоят вдали от инженерных сетей.

Усадьба Желтухиной в Тагашево, например, расположена вблизи аэропорта и около федеральной трассы М7. Но пока никто на нее не позарился, кроме вандалов.

Есть под деревней Фиков Колок вблизи Чистополя интересная древняя каменная башня, похожая на сторожевую и в то же время на мельницу. Есть и натуральная, деревянная, хорошо сохранившаяся мельница в Нурлате. Но они в опасности, поскольку до сих пор ничьи.

В столице республики механизмы ГЧП и концессии в отношении памятников в чистом виде не сработали: инвесторы желали только покупки в собственность.

Есть местные постановления о льготной аренде, но таким сделкам мешают условия торгов с готовой проектной документацией — эта часть явно нуждается в корректировке.

В 2011–2013 годах в Казани с открытого аукциона городской земельный комитет продал порядка двадцати ОКН по начальной льготной цене или с сильным снижением цены в процессе. Не знаю, можно ли такой метод считать ГЧП? Один двухэтажный каменный объект в центре ушел за три миллиона рублей, а второй вообще за полмиллиона. Учитывая стоимость земли в Казани, это совсем недорого. Однако обе стороны хорошо знали, что восстановление и реставрация зданий, которые по договору обязуется выполнить покупатель, потребуют десятков миллионов.

Сегодня мы ждем от законодателей включение ОКН в перечень объектов государственно-частного партнерства. Предприниматели будут вкладываться в памятники лишь в случае приватизации. Но сейчас по закону бюджетные средства не могут развивать чью-то частную собственность. Поэтому очевидно, что нужен механизм, который позволит в рамках подобных проектов материально участвовать в них обеим сторонам.

Артур Сарниц, гендиректор ООО «ФОРТ ДЁНХОФФ» (Калининград):

— Три года назад мы взяли в аренду на 49 лет старинное фортификационное сооружение — форт № 11, один из дюжины себе подобных вокруг Калининграда-Кёнигсберга, чудом сохранившийся после боев в апреле 1945-го. Причина проста: гарнизон цитадели сдался без боя. Площадь форта — 2500 кв. метров, а острова, где он стоит, — семь гектаров.

Когда шла передача сооружения из военной собственности в областную, я был членом региональной Общественной палаты и видел, как это происходит. На открытом аукционе желающих арендаторов, кроме нас, не нашлось, что неудивительно. Инженерные войска, владевшие фортом, не смогли наладить систему сброса воды, и тот был затоплен на метр от пола несколько десятилетий. Одновременно с нашей компанией мы создали НКО для различных форм некоммерческой общественной помощи. В Европе удалось разыскать чертежи и описания, по которым мы починили гидросистему. Сейчас форт работает четко, как швейцарские часы: вода поступает, вода уходит...

В чем была лично моя мотивация? Как архитектор я профессионально занимался темой воссоздания и сохранения памятников. С другой стороны, я калининградец — родился здесь, тут могила моего отца-ветерана. С трепетом отношусь к старым камням и не хочу, чтобы внуки обвинили нас в небрежении к истории...

Пока форт сыроват, но мы потихоньку «отвоевываем» каждое помещение, готовимся к туристическому сезону. Уже действующая экспозиция посвящена истории европейской фортификации, самого Кёнигсберга, а также подвига Красной армии при штурме. Через экскурсионный центр к нам приезжают со всей России... Собираемся создать мастерские по реставрации всего, что только может быть: металла, стекла, камня, дерева. Уже есть гончарная мастерская, копим силы для открытия кузнечного цеха, стеклодувки. В прошлом году влиятельный портал «Трэвел Гид» наградил форт № 11 сертификатом качества, признав его одним из главных туристических аттракторов области. 

При этом мы вносим арендную плату, налоги с билетов, оплачиваем охрану, электроэнергию, зарплаты работникам. Сам форт постоянно требует денег — это бесконечная история: ремонт, консервация, восстановление архитектурных утрат, поддержание системы гидроизоляции. Несмотря на эти сложности, коммерческий проект твердо стоит на ногах.

Есть, впрочем, проблема, которая может обнулить наши усилия. Арендная плата за прилегающую немалую территорию. Мы собирались открыть там небольшой мотель и стоянку для кемперов. Основная идея: единство комплекса, куда, помимо самого здания, входит вся гидросистема и ландшафтное окружение. Не хочется ограничивать туробъект стенами форта. Поэтому надеемся, что областная власть пойдет навстречу, отменив плату за эту территорию или сделав ее символической. Стандартных же арендных земельных ставок наш проект может просто не выдержать и закрыться... Предложенные поправки к законодательству в области ГЧП, на мой взгляд, должны учитывать такие нюансы — облегчать властные послабления для подобных нам арендаторов.

Записал Андрей Самохин