Непечатные формы
24.11.2016
В последние недели наше общество горячо спорит о так называемой «цензуре снизу». Ее глубинные причины — разговор отдельный и непростой. Факты вандализма действительно не вызывают симпатии. Но вот в Ульяновске спецкор «Культуры» встретился с уникальной формой такой цензуры — в ущерб собственному карману. Директор крупнейшей в регионе типографии решает, кого издавать, а кого нет, исходя не из коммерческой выгоды, а из представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Правильно это или нет, судите сами.
«Пускать в тираж все подряд не собираюсь»
Гендиректор Ульяновского дома печати Юрий Вихалевский борьбу за чистоту книжных полок не афиширует: ну, отказал и отказал.
Среди «пострадавших» Александр Невзоров с книгой «Искусство оскорблять» и Виктор Шендерович со сборником статей «Блокада мозга. 2014».
Позиция Вихалевского вызвала дискуссии в литературных и издательских кругах. Одни ругают, другие хвалят, но почти все уверены, что радикальные решения ему продиктовало некое всемогущее начальство: не мог, мол, деловой человек добровольно отречься от прибыльных проектов! А если и не продиктовали, то издатель сам испугался возможной негативной реакции сверху. Недоумевали и столкнувшиеся с «произволом» заказчики.
«Я подозреваю, что это такая провинциальность, которая заставляет дуть на воду. Именно она порождает химеры страха», — заявил Невзоров. И добавил: «Дураки они, что еще могу сказать». Шендерович тоже обвинил Вихалевского в трусости. Дескать, уничтожил тираж после руководящего звонка — себе же в убыток. Никто из них и мысли не допустил, что директор исходил из иных соображений.
...Сижу в просторной приемной. На стенах — профессиональные дипломы: «Золотой Меркурий», «Хрустальная Ника», «Большое золотое клише», «Ведущее предприятие отрасли», «Лучший менеджер России». Рядом — пейзажи Клода Моне. Копии, конечно. Нравится Вихалевскому живопись, особенно импрессионисты. У дверей кабинета громадный стол со стопками свежих сигнальных экземпляров. Гендиректор должен их лично осмотреть перед сдачей в печать. Здесь и классика, и стихи, и зарубежная литература, и исторические работы. Заказчики — ведущие издательства страны: «Эксмо», «АСТ», другие гиганты. Ульяновский дом печати — лидер по выпуску художественной литературы: в месяц — 3 миллиона книг в твердой обложке и 2,5 миллиона — в мягкой.
— Мы — процветающее предприятие, какие убытки? Но печатать все подряд я не собираюсь, — уверенно улыбается в ответ на вопрос о судьбе книжки Шендеровича мой собеседник, недавно, кстати, отметивший 75-летие.
Вообще Вихалевский в некотором роде человек трепетный, что для бизнесмена не типично. Оперирует такими понятиями, как «высокое предназначение книги», и твердо убежден, что та, безусловно, должна пробуждать в человеке светлые мысли и добрые чувства. Сам большой книгочей. Предпочитает классику, отечественную и зарубежную. Кое-что из современников — Виктора Пелевина, Михаила Веллера, Захара Прилепина, Людмилу Улицкую, Дину Рубину.
— Со всем, что поступает к нам, я лично ознакомиться, конечно, не могу, — как бы оправдывается Вихалевский, вспоминая о несложившихся отношениях с опусом Шендеровича. — Мне технолог рассказал, что прочел отрывок из «Блокады мозга», на которую мы подписали договор с издательством «Захаров». Ощущение, говорит, будто из помойного ведра отхлебнул. Тогда я сам посмотрел и согласился. Распорядился не издавать.
Был тираж, не было — в детали гендиректор не углубляется: понятное дело, бизнес. Но глава издательства «Захаров» Ирина Богат, в свою очередь, призналась СМИ, что тираж успели подготовить, однако Юрий Вихалевский позвонил ей и сообщил, что «Блокада мозга» напечатана не будет. После чего добавил: «согласен нести убытки, чтобы эта книга вообще не вышла». Далее последовало официальное письмо из Ульяновска со ссылкой на «технические проблемы».
В Доме печати мне подтвердили: тираж действительно вышел. И уточнили, что он уже упаковывался для отправки на склад готовой продукции, но так туда и не попал. Предоплата, полученная от издательства «Захаров», была возвращена. Обошлись без штрафных санкций.
Похожее случилось и с сочинением Невзорова, правда, с меньшими потерями. Его просмотрел начальник производства и доложил гендиректору, что выпуск подобной литературы сильно ударит по репутации типографии.
— Одно название: «Искусство оскорблять» — вызвало настороженность, — продолжает Вихалевский. — А когда прочел пару страниц, решил, что печатать такое мы не будем ни при каких условиях. Сигнальный экземпляр у меня лежал какое-то время на столе вместе с другими книгами, потом выбросил его в мусор, легче дышать прямо стало...
Первая книга
Таких, как Вихалевский, в современном издательском бизнесе немного. Советская еще школа. Сначала почти 20 лет в Бакинской типографии. Потом собирался перебраться поближе к Москве, в Кострому, где тогда строился новейший полиграфкомбинат, но партия сказала: надо ехать в Ульяновск.
В 1990-м тамошняя типография представляла собой довольно жалкое зрелище. Выпускала две газеты: «Ульяновскую правду» и «Ульяновский комсомолец». И все. Новый главный решил: без книг — это не работа. И задался целью превратить вверенное ему производство в крупное книжное предприятие. У местного начальства это вызвало скепсис. Причем научно обоснованный: ведь родной город Ильича считался далеко не самым читающим городом Поволжья.
Но Вихалевский рискнул. Обменял типографский уазик на подержанную ниткошвейную машину, которую разыскал в Симферополе. На ней-то и сшивали первую партию.
— Помню ту книгу, она называлась «Кухня на плите и примусе», — ностальгирует директор. — Репринт 1927 года, нашел в сундуке у тещи. Очень удачно все получилось. Новое издание быстро разошлось по области, потом — по всей России, добралось до Украины...
Но времена начинались тяжелые. Нужно было выживать. Многие типографии перешли на бульварную литературу, печатали все подряд. Основную массу рынка составляла «чернуха» — от кровавых бандитских романов до обыкновенной порнографии. За счет эротических терминов, блатной фени и матерщины лексика нового русского языка значительно расширилась.
— Книг, содержавших мат, мы не издавали, — уверяет Вихалевский. — Лишь однажды напечатали «Бранные поговорки». Но это для студентов и филологов, изучающих фольклор. Наращивали производство с помощью классической и зарубежной литературы, печатали календари, альбомы, этикетки.
Потом Вихалевский «сошел с ума». Так говорили про него коллеги по бизнесу и работники типографии. При годовом обороте в 2 миллиона рублей взял в кредит 12 миллионов — для закупки книжного оборудования. Да еще и публично заявил, что типография будет специализироваться исключительно на добропорядочной словесности, а обслуживать маргиналов и пробуждать низменные инстинкты не собирается.
Смелая и нехарактерная для тех лет позиция не осталась без внимания. Нашлись единомышленники. И вот уже первые договоры — с издательствами «Русская книга» и «Большая российская энциклопедия». Подтянулся «Вагриус» со своими сериями «Мой 20-й век», «Проза поэта», «Записные книжки». Постепенно книжный ассортимент расширялся. Кредит выплатили, стали открывать собственные книжные точки и магазины. Нынче их более сорока. А коллектив вырос с 256 до 1300 человек.
В 90-е, когда зарплату повсеместно не платили, Ульяновский дом печати считался престижным местом: жалованье выдавали стабильное и по тем временам немалое. Более того, когда фабрики и заводы вставали и банкротились, предприятие Вихалевского набирало обороты. Сегодня типография — один из главных городских налогоплательщиков. И, что характерно, благополучия достигла исключительно за счет производства благопристойной, если можно выделить таковой сегмент, литературы — в основном классики.
— Нельзя же делать то, за что будет стыдно, — слова директора звучали бы по-стариковски назидательно или, наоборот, юношески наивно, если бы не подкреплялись деловой хваткой и коммерческими успехами. — Недавно знакомый, известный, кстати, человек, не буду называть фамилию, прислал стихи. Почитал — а там мат-перемат. Звоню ему: мы-то напечатаем, но как ты посмотришь в глаза своим детям? Или будешь сборник от них прятать? Он подумал — и решил не печатать. Больше того, позднее даже благодарил меня за то, что отсоветовал...
А Шендерович вот, говорят, получил еще несколько отказов, пока не пристроил книжку. У работы Невзорова судьба посложнее — насколько нам известно, свою печатную машину она до сих пор не нашла.
Оскорблять? Это не искусство
Подробно разбирать достоинства и недостатки отвергнутых книг нет смысла — они выдержаны в русле известного творчества их авторов.
Шендерович в «Блокаде мозга» собрал свою публицистику за 2014-й — год киевского майдана и Крымской весны. Лейтмотив знакомый: «Слава Украине!» Его видение событий мало отличается от того, что преподносят западные СМИ. По сути, банальная заокеанская калька.
«Искусство оскорблять» Невзоров построил на материалах одноименного цикла собственных лекций. На одной из них он ставит вопрос: «Как противостоять православным?» И тут же дает ответ: «Нужно потребовать от оппонента доказательств того, что он является верующим. Этот вопрос — гарантия того, что вы приведете оппонента в полную истерику».
Спрашивается только, зачем доводить православных до истерики. Про язык, которым написаны лекции и который, очевидно, перекочует в книгу, тоже все понятно. «Национальная эрекция» — пожалуй, самая пристойная из невзоровских метафор.
Однако далеко не все в Ульяновске разделяют позицию Вихалевского. Даже на родном предприятии. Приходилось слышать, что директор, дескать, «подвел коллектив: взял и за здорово живешь вернул за Шендеровича семьсот тысяч рублей». Теперь, сетуют рабочие, премии урежут. Директор отмахивается: все будет нормально.
Вне типографии казус Вихалевского почти не обсуждают. Заглянул в один из книжных магазинов. Несколько человек задумчиво стоят у полок. Обращаюсь к девушкам, как выяснилось, студенткам местного педагогического университета.
— Нет, такие книги, как «Искусство оскорблять», нас не интересуют, — засмеялись будущие учительницы. — Мы больше по классике специализируемся.
В разговор вмешался пожилой мужчина. Представился пенсионером Олегом Козловым, в прошлом — инженер-строитель. Олег Валентинович зашел посмотреть что-нибудь историческое.
— Решение директора типографии поддерживаю. И уважаю за то, что не поступился принципами. В наше капиталистическое время руководители предприятий за копейку удавятся, а он не такой.
А какое мнение по поводу конфликта у местных журналистов? В соцсетях, к слову, анонимные пользователи, представляющиеся сотрудниками СМИ, Вихалевского критикуют.
В целом же, повторюсь, жители Ульяновска в поступке земляка не увидели ничего особенного. А зря. Вот уж точно: нет пророка в родном отечестве. Между тем в публичном пространстве Вихалевский стал первопроходцем нового движения, которое можно назвать цензурой снизу. В хорошем смысле. Когда заслон на пути низкопробному искусству ставит не государство и даже не конечный потребитель, а участник рынка. Дело это непростое, много подводных камней. В случае с директором типографии — не нарушен ли закон, соблюдены ли условия договора, да и с партнерами-издателями не стоит портить отношения. Потому, представляется, и был Вихалевский в нашей беседе настолько осторожен и уклончив.
Но последователи у него находятся, и, надо думать, их станет больше — тех, кто начнет задумываться: кому и для чего я отпускаю бумагу, включаю печатные машины, предоставляю сцены и выставочные залы? Не только же деньгами измеряется содержание нашей жизни.
Мнение юриста
Ксения МИРЯСОВА, специалист по авторскому и смежным правам:
— Ситуация неоднозначная. Функция типографии по сути — техническая. Она не обязана прочитывать книги, которые тиражирует. То есть в данном случае типография взяла на себя функцию издательства. Ведь решение по изданию книг, по оценке их содержания как в части привлекательности для читателя, так и в части оценки юридических рисков, принимают издательства.
Однако в том, что типография фактически расширила свои полномочия и отказала автору в напечатании его произведения, однозначного нарушения не усматривается — поскольку норм на уровне закона, которые обязывали бы типографию напечатать книгу, не существует. Данные вопросы должны решаться в договорах между сторонами. Если типография нарушила условия договора, то должна восполнить ущерб, причиненный неисполнением. Сомневаюсь, что типография нарушит закон, даже если прямо укажет в качестве причины отказа несогласие с политической, идеологической или моральной позицией автора. Может показаться, что это личностная, а не правовая оценка, но руководитель типографии в состоянии обосновать свое решение и в правовом поле. Например, опасением репутационных издержек из-за того, что возглавляемое им полиграфическое предприятие будет указано в выходных данных книги, которая может быть негативно воспринята обществом. Или его частью, составляющей круг деловых и личных контактов руководителя.
При этом никакого права автора на печать книги типография не нарушает. Она же не накладывает тотальный запрет. Автор вполне может обратиться в любую другую типографию.