Алексей КОЛЕНСКИЙ

09.12.2015

Короткометражная анимационная работа Константина Бронзита «Мы не можем жить без космоса» вошла в оскаровский шорт-лист. Номинации Американской киноакадемии будут объявлены 14 января.

культура: Космос — ключевая метафора ленты? 
Бронзит: Нет, просто фон для истории о бесконечном одиночестве, не более. Парадоксально, но трагический план картины о двух космонавтах, один из которых покинул Землю навсегда, открылся мне, лишь когда работа была почти завершена. Ежедневно мы утрачиваем связи с дорогими людьми, все острее переживаем маленькие — во вселенских масштабах — потери... Эта ситуация доведена мной до безумия, в которое впадает герой, переживающий разрыв глубинной, бессловесной связи с другом. 

культура: У Вашей работы сложный ритмический рисунок. Что важнее — партитура картины или сюжет? 
Бронзит: Три года из четырех, что работал над картиной, искал ответ на вопрос: каким пластическим языком передать нюансы и маркеры дружбы? Попутно оттачивал форму. Всякий раз удивляюсь, когда слышу от коллег: «Ах, Константин, какой у Вас тайминг!» Это часть работы. Многие режиссеры мне ни в чем не уступают.

культура: В 2004-м Вы дебютировали полным метром «Алеша Попович и Тугарин Змей», консультировали коллег, снимавших «Богатырей» и «Иван-царевичей». Коммерческая и авторская анимация живут по разным законам? 
Бронзит: Законы для всех одинаковы, но с ритмом и композицией крупных форм справиться гораздо труднее. Тут работает железное правило: чем сложнее производство, тем меньше простора для творчества. Каждый член команды неизбежно растаскивает замысел на части. Задача автора — удержать процесс в кулаке и минимизировать неизбежные потери, следуя максиме: чем меньше компромиссов, тем лучше фильм. 

культура: Ваша жизнь и судьба связаны с «Мельницей». Что является главным достижением питерской студии?
Бронзит: Сам факт ее существования. Наша компания родилась на пустом месте и вопреки обстоятельствам стала крупнейшей на постсоветском пространстве. До сих пор не понимаю, как это получилось. Ни кино-, ни телерынок еще не сформировался. В 2002-м на свой страх и риск «Мельница» запустилась с полнометражным «Карликом Носом». Нас заметили, обеспечили господдержкой. Генеральный директор Александр Боярский ничего не разбазаривал, не воровал. Так и выросли до гигантских размеров. 

культура: Какой из проектов, на Ваш взгляд, самый удачный?
Бронзит: «Крепость: Щитом и мечом» Федора Дмитриева. Мы потратили на производство пять лет и гораздо больше денег, чем планировалось, но результат того стоил — это лучший по выделке, подаче, отношению к материалу, пафосу и идее российский полнометражный мультфильм. Увы, по не зависящим от нас причинам его бездарно прокатали. 

культура: Но в целом кассовые сборы полнометражных лент растут, оживает традиция семейных походов в кино. Очевидно, родители дают анимации кредит доверия, верят в ее воспитательный потенциал... 
Бронзит: И напрасно. «Я предпочитаю развлекать людей в надежде, что они чему-то научатся, нежели учить их в надежде, что их это развлечет», — говорил Уолт Дисней. Разумеется, мультики — это прежде всего шоу, аттракцион. Только через озорной, веселый, порой хулиганский сюжет раскрывается содержательный подтекст анимации. Казалось бы, какой прок от «Бивиса и Баттхеда»? Мой учитель Саша Татарский сказал лучше всех: «Это один из лучших воспитательных сериалов — он учит детей, как хреново быть идиотом». Дело вовсе не в прибыли и переполненных залах. Незаслуженный успех развращает и зрителей, и художников. Люди перестают ощущать культуру продукта, отличать хорошее от плохого. Автор обязан завышать планку, а не идти на поводу у жующей попкорн публики. 

культура: Иначе говоря, воспитывать себя самого. 
Бронзит: Именно. Пока российские режиссеры одержимы попыткой сделать шоу и выдать его за полноценную работу под лозунгом «у нас не хуже!». Но чудес не бывает — любительский продукт не может стать полнометражным фильмом и конкурировать с голливудскими сказками. 

Типичный случай: музыкальный продюсер, разбирающийся в специфике отечественного медиарынка, решает освоить «смежную территорию» и остается вполне доволен собой. Друзья и приятели просто из вежливости не скажут ему «бе-ееее». Для начала следовало бы признаться: я хочу сделать кино, но ничего в нем не понимаю. Затем оглядеться вокруг, найти людей, которые что-то умеют, и хотя бы проконсультироваться с ними... 

культура: А кто для Вас служит образцом заслуженного творческого успеха? 
Бронзит: Прежде всего компания Pixar. К американским коллегам никто не может явиться с мешком денег и заказать воображаемый продукт. Десятки команд месяцами обсуждают десятки идей, разрабатывают проекты и представляют их на суд продюсеров, отбирающих лучших из лучших. При этом происходит колоссальный отсев. Ничего подобного у нас нет.

Бунин говорил: «На врачебный консилиум зовут врачей, на юридическую консультацию — юристов, железнодорожный мост оценивают инженеры, дом — архитекторы, а вот художество всякий, кто хочет, люди, часто совершенно противоположные по натуре всякому художеству. И слушают только их. А отзыв Толстых в грош не ставится, — отзыв как раз тех, которые прежде всего обладают огромным критическим чутьем, ибо написание каждого слова в «Войне и мире» есть в то же самое время и строжайшее взвешивание, тончайшая оценка каждого слова». А в кино у нас все всё понимают, потому оно и не нужно зрителям. За редкими исключениями его просто неинтересно смотреть. Пока тон задают невежды, так и будет. 

культура: Без старых добрых худсоветов добиться качества нереально? 
Бронзит: Несомненно. На Pixar есть практика коллективного обсуждения не только проектов, но и выпущенных в прокат фильмов. Даже суперуспешных, как «Головоломки» и «Вверх». Выявляют ошибки, недочеты, продолжают учиться, учиться и учиться. При этом Pixar не занимается образованием, а скупает таланты по всему миру. Мы же от бедности вынуждены брать людей с улицы и обучать их основам в течение трех-четырех месяцев. Затем ребята бросаются в бой, но, чтобы стать профессиональным аниматором, нужно минимум пять лет... При этом научить гениальности и застраховаться от текучки кадров невозможно. 

культура: Допустим, мы располагаем некоторым бюджетом. С чего следует начать возрождение качественной полнометражной анимации? 
Бронзит: Никакой грант тут не поможет. Необходимо строить индустрию — минимум в пяти крупных городах открыть школы и студии, создавать конкурентную среду квалифицированных работников. Сейчас стране просто не до этого — вновь и вновь вопреки всему мы выпускаем кое-какое кино. Это не индустрия, а латание дыр зрительского спроса.

культура: Но существует стихийное движение масс, желающих рисовать анимацию. Рано или поздно в этой среде возникнет течение единомышленников, и будет создан конкурентный продукт, демонстрирующий инвестиционную привлекательность отрасли на мировом рынке...
Бронзит: Ваши идеи были бы справедливы, если бы искусство кино не существовало более ста лет. Мы утратили профессию и должны приобретать ее снова. Притом острый дефицит идей наблюдается не только у нас. О кризисе кинематографа следует говорить в мировом масштабе. Бесконечные сиквелы, приквелы, франшизы — это диагноз: все истории уже рассказаны. Сегодня самое актуальное в любом новом произведении — эхо когда-то уже звучавших слов. Отсюда смятение авторов, размышляющих: ах, что бы еще изобрести? Но невозможно настаивать бульон на костях от позапрошлогоднего супа. Признаюсь, я не люблю современное кино, заставляю себя смотреть «через не хочу» и, даже если получаю удовольствие, не нахожу послевкусия. Оговорюсь: режиссеры не виноваты. Многие из них разделяют подобные мысли — Миядзаки, Кроненберг заявляют об уходе из профессии: им стало скучно не только снимать, но и придумывать фильмы. А то, что кино идет в кинотеатрах и на него ходят зрители, еще не значит, что оно не умерло. 

культура: Раз кино умерло, чем Вы занимаетесь?
Бронзит: Просто делаю фильмы, но все реже и реже. Понимаю, что надо бы заниматься не искусством, а собственной жизнью. Кинематографисты придают слишком большое значение своему труду. Что неизбежно — наша профессия заточена на успех. Это чудовищно привлекательный социальный манок, перед которым невозможно устоять. Надо просто знать, под какие чары попадаешь, и все сильнее отодвигать свою жизнь от кино. Этим я и занимаюсь, причем небезуспешно.