Петр НЕНАШЕВ

26.04.2013

Мы — серые

Армейский камуфляж, ботинки-берцы, рации, современные металлоискатели, подготовленные внедорожники (в основном УАЗики и «Нивы»), импортные лопаты, карты военных лет и секретные даже сегодня «генштабовки», добытые по большому блату.

Отряд, взявший меня в поиск, в официальных списках не значится. Но и на черных копателей ребята обижаются. «Мы — серые», — не без гордости уточняет мой собеседник. Еще недавно Алексей выходил в поле в составе официального поискового отряда — по картам былых сражений разыскивал захоронения советских воинов, переносил останки на кладбища, вписывал имена павших в базы данных.

А вот теперь его пути с «официалами» разошлись.

— Почему ушел? — спрашиваю.

— Зайдите в любой местный музей, вы что-нибудь ценное там увидите? — вопросом на вопрос отвечает Алексей. — Награды, оружие, другие артефакты, причем не ржавье, а в хорошем сохране. Не увидите. А ведь мы все это находим, многие предметы отлично сохранились, сдаем, как положено, в местную администрацию. А вот куда оно потом девается, непонятно. Стоит найти что-то ценное — около раскопа, как вороны, тут же собираются местные чиновники, военные, милиция-полиция. Полагается сдавать под расписку, но начнешь требовать «автограф» — в следующем году здесь копать не дадут.

— Имена, фамилии, явки? — спрашиваю я.

— Ага, щас — себе дороже... Вот нашел отряд немецкий пистолет-пулемет МР-41, в прекрасном сохране — 70 лет в болоте пролежал. Знаешь такой — типа того, что в народе называют «шмайсером», но с деревянным прикладом. Очень редкая штука, ей место в музее. Но оружие ушло одному начальнику районного масштаба. Просто так, в подарок, а документы на «ствол» такому большому человеку ни к чему.

И Алексей порвал с официалами. На мой взгляд, это все равно, что назло кондуктору пойти пешком. Что, начальник побежит за ним с криком: «Вернись, Леха, я сдам автомат в музей»? Но таких, как Алексей, не желающих находиться в одной упряжке с чиновниками-стяжателями и ушедших из-за этого в автономное плавание, немало. Они-то и составляют костяк так называемых серых копателей. На собственные деньги организовывают экспедиции, скидываются на пропитание, экипировку и оборудование, покупают раритетные карты.

Главное отличие в том, что официальные, их еще называют белые, поисковики всегда согласовывают свои раскопки с местной администрацией, а серые, как тот отряд, с которым я продираюсь сквозь тверскую чащобу, копают где хотят. Обнаруженные останки тщательно складируют, фотографируют медальоны и иные предметы, позволяющие идентифицировать погибших, данные отсылают в ОБД «Мемориал» и другие подобные структуры. Потом звонят дружественным официалам, и уже те, при участии местных властей, производят захоронение. А серые, не дожидаясь торжественной части, уходят, им светиться ни к чему.

С виду прямо как тимуровцы: тайком делают доброе дело. Но по обрывкам разговоров очень скоро я смекнул, почему они избегают встреч с властями. Хабар. Этим словом обозначается все ценное, что можно найти на месте раскопа: каски, саперные лопатки, портсигары и даже оружие. Что-то по мелочи оставляют официалам, прочее разойдется по друзьям, знакомым музейщикам, коллекционерам, да и просто на продажу. Называть это бизнесом смешно — так, едва хватит машину подлатать после езды по бездорожью. Простой немецкий железный крест стоит копейки, с советскими наградами можно нарваться на неприятности, да и грешно ими барыжить. Каски, штык-ножи, пряжки, фляжки замучаешься продавать — предложение в разы превышает спрос.

Так что копать идут не ради прибыли. Алексей и большинство его товарищей начинали с поисков останков своих погибших прадедов. Кто-то нашел, кто-то нет, но романтика поиска и постоянное пребывание на стыке сегодняшнего времени и военного — все это затянуло ребят. «Пока не захоронен последний солдат, война не окончена», — эту фразу они повторять не любят, но именно ей следуют.

Мародеры

Раздолбанный трактор, ватник, кирзачи, простая лопата, двухметровый прут-щуп, а в кармане неизменная поллитра и луковица. Перед нами житель ближайшей к местам минувших боев деревни — представитель еще одного крыла самодеятельных военных археологов, самого что ни на есть черного. Такой, пропивший совесть, память и уважение к предкам, не моргнув, порежет автогеном и сдаст в чермет самую уникальную военную технику, выплавит из мины тол и, если останется жив, будет глушить им рыбу в речке, а найдя, не приведи Господи, оружие с патронами, начнет спьяну шмалять по всей деревне.

Но особенно от таких копателей страдают могилы. Это настоящие мародеры. Захоронения «разрабатываются» варварски. Первая траншея — по головам. Золотые коронки с зубов, кокарды с фуражек, медальоны. Особенно в цене немецкие: во Ржеве, например, постоянно находятся представители властей Германии и совершенно официально выкупают их у населения. Вторая очередь — по груди: награды, содержимое верхних карманов. Третья — по поясу: пряжки, оружие, брючные карманы, кольца с рук. Ну вот, теперь есть на что выпить...

Надираются местные прямо здесь же, на вскрытых захоронениях — нормальный поисковик этого делать никогда не будет. Даже лагерь на могилах никогда не ставят — негоже так поступать, да и страшно. Среди копателей живучи многочисленные легенды про окровавленных солдат с зияющими ранами, выходящих из тумана и просящих закурить, про прозрачную и печальную красавицу-санитарку, про неизвестно откуда доносящийся гул канонады и прочие «тени войны». Вечерний костер — самое время для таких рассказов...

— Мародеров-то этих побить не проблема, — задумчиво говорит мне поисковик Саша.

В миру он большой босс, а здесь — как все. Ну, не совсем, конечно. Время от времени звонит по мобильнику и начальственным голосом начинает раздавать кому-то ценные указания. И джип у него покруче, чем у остальных поисковиков, — увидев такой возле лагеря, ни хулиганье местное не сунется, ни полиция — с вопросом о «цели пребывания в данном районе». Да и с властями Александр мастер общаться — сам как-никак начальство. К поисковикам прибился случайно. Гонял на внедорожных покатушках (самодеятельных ралли по бездорожью), наткнулся на Лехин отряд. До финиша так и не доехал — остался.

— Нам сюда еще ездить и ездить, — продолжает он объяснять, почему деревенских мародеров все-таки лучше не трогать. — Соберутся всем колхозом, тогда нам точно несдобровать. Да еще ментов своих пришлют, в деревне тут каждый каждому друг, кум и сват. Поэтому соблюдаем «вооруженный нейтралитет» — они к нам не лезут, мы к ним.

К слову, не все «колхозники» спускают найденное в могилах на спиртное. Кое-где дело поставлено на серьезную основу.

— У нас в деревне магазин есть, его хозяева как раз на этом поднялись, — рассказывает Геннадий, житель Бельского района Тверской области. — Сначала сами копали, затем уже народ нанимать стали. Кто в раскопках найдет кольца, коронки, дорогие награды, все к ним несут, они потом это куда-то сбывают.

Прощай, оружие

— Пришла полиция и практически уничтожила наш школьный военный музей, изъяли все, что хоть как-то походило на остатки оружия, — жаловался «Культуре» краевед из Великих Лук учитель Владимир Орлов.

Да, казалось бы, непорядок. Музей, особенно школьный, — это патриотическое воспитание подрастающего поколения. Но с другой стороны, там, где 70 лет назад проходила линия фронта, слишком много оружия лежит не то что в земле, а прямо на поверхности.

В том же Демянске в 42-м и 43-м годах проходили две мощнейшие наступательные операции советских войск. Местами просто в лес не въехать: немецкие противотанковые мины, противопехотные, знаменитые прыгающие мины Sprengmine Z 44. Прямо в траве лежат неразорвавшиеся снаряды — при определенном навыке из них достаточно легко на костре выплавить тротил. В болотах лежат практически новые винтовки, автоматы, пулеметы, патроны, значительная часть которых вполне пригодна к употреблению — да это просто клондайк для террористов. По данным Департамента по противодействию экстремизму (Центра Э) МВД России, значительная часть оружия из раскопов поступает в арсеналы радикальных националистических группировок и на криминальный рынок. Впору забить тревогу.

Магия оружия настолько сильна, что многие копатели, найдя ствол, не расстанутся с ним никогда. Домой такие находки не тащат, а восстанавливают и прячут тут же, в лесу. Излюбленное место — в кронах высоких елей: и не видно, и металлоискателем не найти, и не ржавеет, если хорошо упаковать. Зачем? А так, на всякий случай.

По отношению к копателям государство заняло довольно странную позицию: «Все артефакты времен Великой Отечественной — собственность Минобороны». Но тогда почему к имуществу такое отношение? Наглядный пример: в прошлом году поисковики вытащили из реки в Ростовской области танк Т-70. О его существовании знали еще с войны, исторической ценности этот танк, выпускавшийся в массовом порядке, практически не представляет. Поисковики на свои деньги извлекли боевую машину из воды, отмыли, почистили. После этого власти танк отобрали. Позже он «всплыл» в Питере, в закрытой частной коллекции. Ну как тут не вспомнить одного бывшего директора мебельной фабрики... Кстати, немецкие танки — тоже «имущество» Минобороны: трофеи все-таки. Они стоят дороже наших, поэтому к ним особое внимание.

Чего хотят поисковики? Если об общественном — чтобы редкие артефакты не уходили за границу или в закрытые музеи. Пусть каждый россиянин сможет подивиться на нашу военную мощь. А если о личном — чтобы поисковикам разрешили оставлять у себя найденные раритеты и продавать их на территории России.

В неформальной беседе один из чиновников согласился, что поисковикам надо платить из государственных или местных бюджетов. За каждое захоронение, за каждую найденную и восстановленную единицу техники. Военное ведомство могло бы помочь оборудованием, транспортом, теми же картами и прочим. Но команды свыше нет, а подсказывать начальству в военной среде не принято.

Однако крепкая травиночка любой асфальт пробьет. В Великом Новгороде поисковая экспедиция «Долина» сумела себя так поставить, что ни один военный раритет не пропадает. И в квартирах чиновников не обнаруживается. Все найденное сдается под расписку, потом вещи и расписки фотографируются и выкладываются в интернет. Чтобы не было ни у кого соблазна присвоить. Особо строго с наградами. Как им это удалось, неизвестно, но ребята заразили своим энтузиазмом даже военных. Те по своим военкоматовским каналам разыскивают родственников найденных поисковиками героев и передают им награды, личные вещи и когда-то так и не отправленные перед последней атакой письма...