Алексей ФИЛИППОВ

01.07.2021

У Павла I было четверо сыновей. Младший, Михаил, был верным другом и тенью старшего брата Николая. Александр же, Константин и Николай царствовали. Средний брат, Константин Павлович, пробыл императором 25 дней.

Короткое царствование Константина I уместилось между принесенной ему присягой и переприсягой брату Николаю, вслед за которой последовало восстание декабристов. Вообще-то он должен был царствовать в Константинополе, которым бы стал завоеванный Стамбул, потому и получил свое имя — но грандиозный план бабушки, Екатерины II, оказался химерическим. Зато Константин Павлович некоторое время правил в Царстве Польском, был наместником, некоронованным королем. Человеком он был непредсказуемым и несуразным, опасным, нелепым — и все же, как ни странно, вызывающим сочувствие.

Пушкин накануне выступления декабристов — если, конечно, принимать его слова за чистую монету — даже испытывал по отношению к Константину Павловичу симпатию, переходящую в восторг:

— …Как поэт, радуюсь восшествию на престол Константина I. В нем очень много романтизма; бурная его молодость, походы с Суворовым, вражда с немцем Барклаем напоминают Генриха V. К тому же он умен, а с умными людьми все как-то лучше; словом, я надеюсь от него много хорошего.

Впоследствии поэт, надо полагать, свое мнение изменил.

Братья Романовы походили друг на друга только парадоманией, любовью к игре в живых солдатиков. Александр Павлович был чувствителен и очень раним, в молодости испытывал республиканские симпатии. Вместе с тем, по словам шведского дипломата Лагербильке, в политике он был «тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская». Николай Павлович был человеком долга, дисциплины и порядка, — прямолинейным, внутренне несложным, на свой лад порядочным, но в отличие от старшего брата не слишком дальновидным. А Константин больше своих братьев походил на отца — он был так же, если не более странен.

Александр сполна унаследовал внутреннюю сложность, неоднозначность Павла Петровича. Николай получил его стремление все систематизировать, упорядочить и привести к единому знаменателю. Константин же получил в наследство отцовскую взбалмошность, если не безумие. Жизнь он прожил несчастливую и сделал несчастными многих других.

Перед пальбой на Сенатской площади, когда Константин, которому присягнула страна, отказывался занять престол, а Николай не решался заявить о своих правах, Фаддей Булгарин, тогда еще либерал, воскликнул на одном из собраний:

— Как ему явиться, тень мадам Араужо остановит его на заставе!

Это была давняя и грязная история: жена придворного ювелира, мадам Араужо, отвергла ухаживания цесаревича Константина. Тогда ее изнасиловали кирасиры полка, шефом которого он был. Женщина умерла, дело замяли. Скорее всего, это сильно повлияло на то, что Александр I, в нарушение законов империи, через много лет решил передать престол не второму, а третьему брату.

Это, правда, вполне совпадало с желаниями самого Константина Павловича. Он развелся с женой, германской принцессой, и женился на польской шляхтянке — одно это делало его царствование сомнительным. К тому же на него произвело сильное впечатление убийство отца — тогда Константин Павлович сказал, что отрекся бы от престола, окажись он на месте брата Александра. После смерти Александра I, когда империя присягнула ему и семья звала его в Петербург, он проявил недюжинное упрямство — Константин Павлович не хотел царствовать. Впрочем, и его брат Николай отнесся к доставшейся ему по завещанию Александра I короне, как к бремени.

В императорской семье не было понятия карьерного роста, там очень хорошо представляли тяжесть связанных с царской короной обязанностей. Александр III в молодости, когда был наследником, очень переживал из-за того, что статус не даст ему жениться на любимой девушке. Отцу пришлось сделать ему суровое внушение. У Романовых власть отождествлялась с долгом — править огромной, непростой страной, три императора которой (если считать несчастного Иоанна Антоновича) были убиты в течение всего 39 лет, огромной радостью не казалось. А у Константина Павловича отношение к долгу было своеобразным. Образцовый службист, «фрунтовик», фанатик строя, идеально подогнанных мундиров и безупречно выполненных приказов, он был очень снисходителен к самому себе. Это, конечно, чересчур мягко: говоря в простоте, второй человек в стране совершенно «не знал берегов».

Зимой 1812-го, когда армия Наполеона, разваливаясь на ходу, бежала из России, цесаревич Константин и его спутники встретили колонну пленных, из последних сил тащившихся по заснеженной дороге. Константин Павлович спросил одного из них, очевидно, самого несчастного, не будет ли смерть лучше такой жизни. А услышав утвердительный ответ, тут же отрубил ему голову. Скорее всего, он действительно хотел ему помочь — возможности спасти бедолагу у цесаревича не было. Тем более он не мог помочь всем умирающим от голода и холода французам. Но как пример его чрезвычайно своеобразной логики этот случай показателен.

Александр I не случайно завещал престол другому брату. И Константин не зря от него отказывался — страшно представить, что бы произошло со страной, окажись в череде российских монархов Константин I.

Бабушка Константина Павловича, мудрейшая императрица Екатерина, говаривала, что секрет ее успехов прост: «Надобно делать так, чтобы народ желал того, что мы намерены предписать ему законом».

Еще она говорила, что «хвалит вслух, а бранит потихоньку и с глазу на глаз».

Она была гениальным управленцем, и всегда ясно понимала и ситуацию, и свое место в ней. А Константин Павлович этого не видел, делал то, что было неприятно людям, и к тому же публично их оскорблял. К чему это могло привести, стань он Императором Всероссийским, можно судить по плодам его правления в Царстве Польском.

После победы над Наполеоном границы России сильно приросли за счет той части Польши, что раньше принадлежала Пруссии. При этом Александр I к Польше и полякам относился очень тепло. Раздел Польши казался ему несправедливостью, другом его юности, а впоследствии и министром иностранных дел России был поляк, князь Адам Чарторыйский. Польша стала полигоном, где император обкатывал свои конституционные идеи, которые затем могли быть распространены и на Россию. Царство Польское получило конституцию, из служивших Наполеону поляков составилось польское войско. На разоренную войной Польшу тратились огромные деньги. В такой же разоренной России это вызывало ропот: после 1812 года офицерам выплачивали жалованье раз в квартал медными деньгами.

Константин Павлович командовал польской армией, несколько лет был наместником. В первой роли его грубость раздражала военных, во второй он стал и всеобщим пугалом. Либеральные намерения Александра I в конце концов испарились. Николая I раздражало особое положение Польши, но ничего менять он не собирался — из уважения к наследию старшего брата и нелюбви к переменам. А Константин Павлович искренне привязался к полякам. Он любил страну и народ, но при этом вел себя так, что вызывал все большее раздражение. Оно было так велико, что незначительный военный заговор обернулся всеобщим восстанием, и его чудом не убили. Константин Павлович не стал подавлять мятеж: он заключил соглашение с восставшими и ушел из Польши вместе с русскими войсками. Николай Павлович на Сенатской площади держался последовательно и твердо — но он был мужественным человеком. А Константин Павлович, оказавшись в непривычной тяжелой ситуации, сломался.

Константин состоял при русской армии, вошедшей в Польшу подавлять мятеж, и про него ходили истории, будто во время битвы он напевал «eszcze Polska nie zginęła». Говорили, что он аплодировал сделавшим удачную кавалерийскую атаку полякам. Что помешал главнокомандующему Дибичу добить поляков во время сражения при Грохове. Что Дибич умер не от холеры, а отравился. Что перед смертью тот сетовал на «пагубный совет», которому последовал, и все понимали, кто его дал.

В послевоенной николаевской империи Константин Павлович был бы совершенно неуместен. Невольным выходом стала смерть: 27 июня 1831-го, 190 лет назад, в 52 года, он умер от холеры.

Это примечательная дата. Она говорит о том, что может сделать со своей жизнью и жизнями других человек, от рождения получивший все и даже живой ум, но только не сдержанность и здравый смысл. Результаты будут печальны для всех, в том числе и для него самого.

А еще она о том, что Россию хранит Бог: ну, как Константин Павлович взял бы да и прислушался к уговорам младших братьев и принял корону? Вдруг в Петербурге победила бы поддерживавшая его мощная генеральская группировка? Поблагодарим судьбу за его упрямство, а будущего императора Николая I за твердость и храбрость: это спасло нашу страну от многих бед.