25 мая исполнилось 100 лет бывшему помощнику Горбачева по международным делам Анатолию Черняеву, 26-го — 85 лет Виталию Коротичу, бывшему главному редактору «Огонька», одному из главных «прорабов перестройки».

В советские времена оба сделали отличную карьеру — в 1986-м Черняев был заместителем заведующего международным отделом ЦК КПСС и кандидатом в члены ЦК, а Коротич — секретарем правления Союза писателей СССР. Оба взлетели в перестройку — Черняев считался одним из самых видных представителей либерального лагеря в окружении генсека, а Коротич превратил «Огонек» в эталонный общественно-политический журнал. После краха СССР оба ушли в тень. Черняев работал в «Горбачев-фонде», а не вернувшийся из США в дни ГКЧП, сдавший билет на самолет Коротич был с позором выставлен из «Огонька» собственным коллективом. Он профессорствовал в США, занимался масс-медиа на Украине, поддерживал Януковича — но это уже было загробным существованием.

Человечески они очень разные: сдержанный, вышколенный в партийном аппарате Черняев, скорее, был наблюдателем. Авантюрная же натура Коротича, в прошлом певца Ленина и КПСС («…И, всякого изведав на веку,// когда до капли силы истощались,//шли к Ленину мы,//словно к роднику,//и мудрой чистотою очищались»), сполна проявилась в 90-е. Ловкий человек сделал советскую карьеру, играя в одни слова, а во время перестройки он всласть поиграл в другие. В независимой Украине Коротич складывал слова в новые предложения («…мы в этом на Вашей стороне, господин Президент. И мы уверены, на Вашей стороне большинство украинцев…»), но без особого успеха. Для Черняева, работавшего над речами Брежнева, Черненко и Андропова, слова имели огромное значение, а Коротич, судя по всему, относился к ним как жонглер к разноцветным шарикам.

Их юбилеи — повод отдать должное советскому человеку в его забытых ныне ипостасях: партийного интеллигента и номенклатурного писателя.

Анатолий Черняев, фронтовик, выпускник истфака МГУ 1947 года, в 1949-м оппонент Светланы Сталиной на защите диплома, а в 1951-м, разумеется, вне всякой связи с этим, ставший и.о. завкафедрой и через несколько лет попавший в аппарат ЦК, славен одной, действительно важной книгой. «Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 годы» (М.: РОССПЭН, 2010) — кухня советской власти в ее святая святых, здании на Старой площади. Черняев отстранен, он отдает кесарю кесарево, но при этом — сам по себе.

Вот Брежнев, на даче которого они оттачивают формулировки бесконечных речей. Диковатый, но, с точки зрения Черняева, на голову выше своих соратников по Политбюро. Генсек хитер, обаятелен, при этом человечески и интеллектуально он никак не соответствует уровню главы великого СССР. Черняев — патриот, и он добросовестно фиксирует приметы развала, доходящие до него сведения о коррупции, особенно в закавказских и среднеазиатских республиках. Тем не менее все идет, как идет. Он съездил в социалистическую Венгрию, и привез хорошую кожаную куртку. Впереди пенсия, он ждет ее без радости, — денег станет куда меньше… Но к власти приходит Горбачев, необыкновенно энергичный, харизматичный, с пронизывающим взглядом. Они вместе были в зарубежной поездке, Горбачев запомнил его и зовет в помощники. Это совершенно новый уровень карьеры, и в 1986-м Черняев войдет в ЦК.

До дневниковых записей, где он будет говорить о пугающих очередях у продуктовых магазинов и критически опасной нехватке хлеба в Москве (хорошо, что в 1991-м мы этого не знали!) всего несколько лет, а кажется, что совсем другой человек. В доперестроечное время он бы не проснулся в постели с двумя женщинами и уж тем более не стал писать об этом. Но пришел Горбачев, и всю жизнь державший себя в строгих рамках партийный интеллигент наконец-то освободился от шаблонов.

Такие, как Черняев, — бывший спичрайтер Брежнева Александр Бовин, тесно сотрудничавший и с Андроповым и сосланный в «Известия» за длинный язык; бывший секретарь ЦК ВЛКСМ, член редколлегии «Правды» Лен Карпинский, в 1975-м исключенный из КПСС, и другие — были ферментом, из-за которых советская система оставалась живой. Они же являлись симптомом ее разложения и скорой гибели. Друзья и защитники левой литературной и театральной интеллигенции, завсегдатаи премьер и выставок, книгочеи, думающие люди, в меру острожные, а порой и безрассудные — все они отличались редкой в наше время внутренней последовательностью и честностью.

Можно предположить, что горбачевский проект прогорел еще и поэтому — последний генсек опирался на чересчур порядочных людей. Они играли по правилам, а поднимавшаяся снизу, из народной толщи, волна протокапиталистического кооперативного движения, не различавшего свое и чужое, никаких правил не признавала. В 1971-м Анатолий Черняев олицетворял мейнстрим, в 1991-м он стал анахронизмом. Удивительно то, что стремительно устарел и предельно гибкий, готовый примениться к любому времени Коротич.

Он являет другой советский феномен — писателя, которому, в общем, все равно, что писать, способного к любой идеологической метаморфозе медиаменеджера. Украинский молодежный журнал «Ранок», журнал «Всесвiт», — Коротич все делал хорошо. В «Огонек» его за особые заслуги привел главный партийный консерватор Лигачев (и потом безуспешно пытался снять). Тем не менее феномен перестроечной журналистики очень многим обязан главному редактору «Огонька» (читай Ахматову: «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда»). Закат карьеры Виталия Коротича связан не только со скандалом времен ГКЧП, понятным желанием укрыться от отечественной неразберихи на Западе и общей отыгранностью его фигуры. В девяностые резко обесценилось само журналистское слово — как и слово вообще.

Анатолий Черняев писал речи генеральным секретарям. В его эпоху казалось, что слово весомо, что оно меняет реальность — но в последние брежневские годы и в последний год правления Горбачева над их риторикой смеялись. А Виталий Коротич был мастером словесной эквилибристики и идеологической изменчивости. Он положил начало процессу, плоды которого мы пожинаем в 2021-м.

Все это не только наше прошлое, это и мы с вами — в нас живут и советские времена, и девяностые, они сформировали сегодняшний общественный век. Поэтому стоит отдать дань памяти и наивным партийным интеллигентам, и ловким советским литераторам, в перестройку удачно поигравшим во властителей дум.

Пройдет время, и выяснится, что мы были не умнее и не лучше.

Фото: www.alumni.mgimo.ru