Алексей ЧЕРЕПАНОВ

23.12.2012

«…Разговор князя Кутузова со мною в точных его выражениях: «Голубчик! Если бы кто два или три года назад сказал мне, что меня изберет судьба низложить Наполеона, гиганта, страшившего всю Европу, я право плюнул бы тому в рожу!»

«Записки генерала Ермолова»

23 ноября (5 декабря) 1812. Бегство Наполеона из армии

После Березины отступление умирающих остатков французской армии превратилось в беспорядочное бегство.

Но еще больше французов добивали голод и холод. В начале декабря начались сильные морозы, и ослабленные недоеданием солдаты тысячами замерзали на виленской дороге. Так что русский плен был не самой плохой участью для умирающего француза. Будущий писатель, а в 1812 году юный ополченец Рафаил Зотов писал: «Пропустив вперед армию Чичагова, мы уже шли вовсе не по-военному... Наши военные действия ограничивались собиранием по дороге пленных, а эта работа была самая миролюбивая. Они рады были сдаваться, потому что имели в перспективе пищу, а может быть и одежду».

5 декабря в 10 часов вечера в сопровождении Коленкура и еще нескольких приближенных Наполеон покинул армию. Ни Бонапарт, ни маршалы, не считали это бегством, ведь помочь армии он уже не мог, а обстоятельства требовали его присутствия в Париже: «Оставляю вас, чтобы привести триста тысяч солдат. Необходимо стать в такое положение, чтобы мы могли вести вторую кампанию, потому что первая война не кончилась одною кампаниею», — обнадежил император своих маршалов.

За два дня до своего отбытия в Париж Наполеон написал 29-й «погребальный» бюллетень французской армии, где сообщал о поражении французских войск. По мнению Сегюра, император не желал распространения слишком пессимистичных настроений, «поэтому положение дел в России представлялось в сильно искаженном виде». О роли русской армии в разгроме французов и своих ошибках Наполеон не написал ничего, а катастрофу в России объяснил исключительно «наступившими вдруг морозами». Однако настоящие морозы грянули, когда бюллетень уже был написан, и Великой армии, по большому счету, не существовало.

Кстати, бюллетень заканчивается словами: «Здравие Его Величества находится в самом лучшем состоянии». Коленкур вспоминал, что, приехав в Варшаву, Наполеон «казался иногда веселым и спокойным», шутил и сказал фразу, ставшую поговоркой: «Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного — только один шаг, и пусть судит потомство». Многие французские солдаты вспоминали потом это «смешное».

Наполеон надеялся, что остатки французской армии смогут удержаться в Вильне, командовать войсками Наполеон оставил Мюрата, полагая, что у Неаполитанского короля «больше блеска», чем у других маршалов. Но с отъездом Наполеона исчез стержень, на котором держалась армия. «Посереди этого страшного беспорядка нужен был колосс, чтобы стать центром всего, и этот колосс только что исчез. В огромной пустоте, оставленной им, Мюрат был едва заметен», — писал Сегюр. — «С тех пор не стало братства по оружию, не стало товарищества, все связи были порваны! Невыносимые страдания лишили всех разума. Голод, мучительный голод довел этих несчастных до такого состояния, что они знали только животный инстинкт самосохранения, единственное чувство самых свирепых животных; этому инстинкту они все готовы были принести в жертву».

Сегюр и другие очевидцы вспоминали о том, что голод и животный инстинкт довел французских солдат до многих ужасающих поступков, в том числе до каннибализма. Алексей Николаевич Оленин писал в «Собственноручной тетради»: «Часто встречали французов в каком-нибудь сарае, забравшихся туда от холода, сидящих около огонька на телах умерших своих товарищей, из которых они вырезывали лучшие части, дабы тем утолить свой голод, потом, ослабевая час от часу, сами тут же падали мертвыми, чтобы быть в их очередь съеденными новыми едва до них дотащившимися товарищами».

28 ноября (10 декабря) 1812. Занятие Вильны русскими войсками

9 декабря 40 тысяч голодных и замерзших французов подошли к Вильне. Все полезли в одни ворота, началась давка, обезумевшие люди несколько часов пытались прорваться в город. Увидев это, жители попрятались, заперли двери домов, трактиров, больниц и магазинов. Страшась ответственности, интендантские начальники отказались выдавать продовольствие, и только вмешательство маршала Даву и Евгения Богарне открыло некоторые склады. Но едва изголодавшиеся солдаты начали вкушать пищу, как за городом раздалась канонада, — генерал Чаплиц атаковал дивизию Луазона, прикрывавшую город. Забили барабаны, закричали офицеры, призывая к оружию, раздались крики «Казаки!», но некоторые солдаты были не в силах снова выйти на мороз. «Все больше думали, как защитить свою жизнь от голода и холода, чем от неприятеля».

Мюрат со штабом отступил по направлению к Ковно, в который раз предоставив маршалу Нею спасать убегающую армию. Ней держался несколько часов, но потом ушел столь поспешно, что не успел уничтожить богатейшие армейские магазины и бросил больных и раненых. Кутузов подсчитал, что в Вильне в плен попали около 15 тысяч неприятельских солдат.

Нестройные толпы бежали по дороге в Ковно, но в шести верстах от Вильны их остановила совсем не высокая Понарская гора. Она обледенела, и обойти ее обезумевшие от страха французы не догадались. «Этот короткий и крутой склон был едва заметен. — писал Сегюр. — При правильном отступлении он представлял бы прекрасную позицию, чтобы повернуться и остановить врага. Но при беспорядочном бегстве, когда... все обращается против тебя, этот холм и ущелье сделались непреодолимыми препятствиями, ледяной стеной, о которую разбивались все наши усилия». 15 часов толкались французы на Понарской горе, и только после этого решились обойти ее, бросив остатки артиллерии, обоза, армейскую казну и драгоценности, захваченные в Москве.

Налетели казаки, но не все французы побежали, — вид брошенных ценностей пробудил у некоторых приступ неудержимой алчности, и начался грабеж перед лицом смерти. «В течение нескольких минут французы и русские, друзья и враги, слились в общей жадности. Русские и французы, забыв о войне, вместе грабили один и тот же сундук. Исчезли десять миллионов золота и серебра». В этой постыдной «понарской катастрофе» были окончательно потеряны французские деньги, честь и остатки дисциплины. Только «храбрейший из храбрых» маршал Ней с горсткой солдат продолжал отбиваться от русских войск... За Неман в Вилковишки он пришел с несколькими адъютантами, все его солдаты погибли или разбежались.

Из почти шестисот тысяч солдат, которые вошли в Россию с Великой армией, в конце 1812 года до Пруссии добрались меньше тридцати тысяч голодных и обмороженных бродяг.

12 (24) декабря 1812. День рождения Александра I

24 декабря, ровно через полгода после начала военных действий, в Вильне вновь состоялся бал, который фельдмаршал Кутузов дал по случаю дня рождения императора. Капитан Павел Пущин записал в своем дневнике: «Вечером город был великолепно иллюминирован... Радость и ликование были всеобщие... Два неприятельских знамени, очень кстати полученные от генерала Платова из авангарда перед самым балом как трофеи, были повергнуты к стопам государя, когда он входил в зал, и тут же его величество возложил на князя Кутузова орден Святого Георгия 1-й степени».

«Государь по прибытии своем изъявил намерение двинуть за границу армию», — вспоминал генерал Ермолов, которого назначили начальником артиллерии всех действующих армий. Кутузов доказывал, что не только французской армии не стало, но и русской тоже. От ста тысяч человек, которые выступили из Тарутина, осталось всего 27.

Мало того, фельдмаршал был в принципе против европейского похода: «Я вовсе не убежден, будет ли великим благодеянием для вселенной совершенное уничтожение императора Наполеона и его армии», — язвительно выговаривал он английскому наблюдателю Роберту Вильсону. Русский народ победил французскую армию, выгнал врага со своей территории, зачем же ввязываться в долгую европейскую войну, ослабляя Россию еще больше и усиливая немцев и англичан, которые привыкли загребать жар чужими руками?

25 декабря 1812 (6 января 1813) года император Александр I подписал в Вильне Манифест «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского». «Ныне с сердечною радостью и горячею к Богу благодарностью объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мертвые, раненые и пленные…» — так объявлял манифест об окончании Отечественной войны. Однако еще полтора года продолжалось «всеевропейское побоище», в котором пролилось очень много русской крови.