Ксения ВОРОТЫНЦЕВА, Нижний Новгород

31.03.2023

Проект в нижегородском Арсенале рассказывает, как шесть лет работы арт-резиденции «Выкса» изменили не только индустриальный моногород, но и самих художников.

О Выксе в последние годы все чаще слышат те, кто далек от индустриальной тематики, зато интересуется современным искусством. А началось все в 2011 году с фестиваля «Арт-Овраг», придуманного благотворительным фондом «ОМК-Участие» при поддержке Объединенной металлургической компании. Последней принадлежит Выксунский металлургический завод — градообразующее предприятие 60-тысячной Выксы. В названии фестиваля сразу обозначили то, что затем стало важным концептом — привязку к местности. У Выксы интересный ландшафт: выксунский парк изрезан оврагами, следами неудачного эксперимента XIX века — попытки вырыть искусственные пруды. Более успешным оказался другой вариант: каскад прудов, созданный на реках с помощью плотин. Он был необходим для заводов: до изобретения паровых машин механизмы приводились в движение водяными колесами. Вообще город сразу строился как индустриальный: в XVIII веке братья Баташёвы перенесли сюда заводы из Тулы — после того как императрица Елизавета из экологических соображений приказала закрыть предприятия в радиусе 200 верст от Москвы. И с тех пор история Выксы неразрывно связана с промышленностью. Многие моногорода сегодня переживают не лучшие времена, однако Выксе повезло: здесь все благополучно. А пришедшее с фестивалем современное искусство добавило городу новых красок. Менее чем в 200 километрах находится Нижний Новгород — всероссийский центр стрит-арта — и неудивительно, что волна муралов захлестнула индустриальную Выксу. На стенах появились работы, созданные известными художниками: Никитой Nomerz, Пашей 183, Славой Птрк и Мишей Most. Другой культовый автор Тимофей Радя установил светящуюся надпись «Это не сон». А легендарный Эрик Булатов создал свой самый большой мурал — комбинацию двух известных работ: «Стой — иди» и «Амбар в Нормандии». «Мне кажется, в Выксе сложно не почувствовать присутствие искусства — даже если нет каких-то событий. Воздух словно наэлектризован: всегда ощущается возможность встречи с искусством», — рассказал журналистам Алексей Масляев, один из кураторов выставки «До и после: проекты в арт-резиденции «Выкса», организованной Волго-Вятским филиалом ГМИИ им. А.С. Пушкина совместно с благотворительным фондом «ОМК-Участие» и Музеем истории ВМЗ.

Про арт-резиденцию надо сказать отдельно: она появилась в 2017 году и за шесть лет выпустила 55 художников. Резиденты приезжают на 4-8 недель, но сначала проходят строгий отбор: предпочтение отдается проектам, связанным с местным контекстом. Условия одновременно и райские, и сложные. С одной стороны, художникам оплачивают проживание и материалы; к тому же в прошлом году после реставрации открылся культурный центр «Волна» — бывшее кафе в белоснежном модернистском здании, где теперь есть и жилые комнаты с мастерскими, и пространство для выставок. Но времени дается немного — и не у каждого получается за отведенные недели выполнить проект. Пример тому — знаменитый художник Хаим Сокол, приезжавший в 2019-м не через общий конкурс, а по приглашению. «У него был проект на московской «Фабрике» о маленьком человеке, вписанном в гигантское производство, — объяснила журналистам сокуратор нынешней выставки Алиса Багдонайте. — Хаим хотел продолжить цикл на материалах Выксунского металлургического завода. Но сделать это не удалось: согласование доступа к архиву занимает много времени. К тому же невозможно было получить то, что ему требовалось. На выставке мы показываем созданные им изображения огромных пресс-машин. С одной стороны, они почти документальны. А с другой, напоминают космические корабли».

Выставка в Арсенале представляет работы 19 авторов. Кураторы признались, что выбор был сложным. «Мы остановились на двух ключевых фигурах — художника и зрителя, — объяснил журналистам Алексей Масляев. — Часть проектов мы выбрали, потому что они продолжали жить, даже когда художники покинули резиденцию. Другая часть представляет то, что запомнилось зрителям. Мы решили расспросить жителей Выксы, сопричастных деятельности резиденции: узнать, какие проекты остались в памяти — то есть продолжают жить в измерении личного опыта. Использовали анкету, основанную на проекте Антона Баранова, одного из участников арт-резиденции».

Еще один важный принцип выставки: рассматривая ее, зритель движется от мифа к документу. На одном конце спектра — работа Евгении Паниной «Сон единорога», исследующая сразу два мифа: локальный и общеевропейский. Первый связан с гербом Выксы, где изображен единорог — перекочевавший сюда с герба братьев Баташёвых. Второй зафиксирован еще в античном «Физиологе», где утверждалось, что изловить единорога способна непорочная дева. На выставке можно увидеть «шкуру» единорога, созданную художницей, а также видео самого перформанса — сложного и даже травматичного: Евгения ткет «шкуру» из грубых строительных нитей, ранящих ей пальцы.

Нижегородская команда «Той» обращается к повседневным мифам — заводскому фольклору и даже жкх-арту: на одной из работ изображено «солнышко», сделанное из бутылок и старых покрышек. Владимир Карташов и Даниил Пирогов актуализируют мифологемы народов, живших на этих территориях — эрзи и муромы. А Диана Капизова вспоминает историю выксунских прудов, часть которых навсегда исчезла после прорыва плотины Верхне-Выксунского пруда в 1881-м: от восьми осталось лишь четыре. Она предлагает новое фантастическое объяснение — чудовище, напавшее на город. А еще обращается к уцелевшему пруду Лебединка, точнее, к теме памяти: предлагает жителям рассказать о воспоминаниях, связанных с выксунскими прудами. Все это нашло отражение в видеоинсталляции: «Я решила создать архив памяти жителей — райский мирок под розовым небом. Почему под розовым? Когда я ехала в такси от вокзала до резиденции, обратила внимание, что небо — несмотря на ночь — розовато-фиолетовое. Я сама из заводского города — Первоуральска, где тоже развита металлургическая промышленность, и у нас очень похожее по цвету небо».

На перепутье между мифом и документом — работа Владимира Абиха: ржавый лист с прорезанным в нем лозунгом «Крепче стали» — одновременно и осязательно-конкретный, и отсылающий к советским идеологемам. «Срединное» положение занимает и проект Елены Сакирко — посвященный улице Ленина, которая есть почти в каждом городе.

— В детстве я жила на зеленой ветке московского метро, — рассказала Елена журналистам, — и думала, что «Ленино» (нынешняя «Царицыно». — «Культура») — это моя станция. Разговоры о том, что она названа в честь Ленина, на меня не действовали. Впоследствии это подтолкнуло меня сделать проект про улицу Ленина, протяженность которой — если объединить все города — составляет более 8 тысяч километров. Получается, что люди из разных городов живут по одному и тому же адресу. А мне хотелось сделать так, чтобы улица Ленина стала улицей каждого из них: наполнить ее памятью, личными историями. Я связывалась с жителями разных городов, и они рассказывали про свой дом, вид из окна, присылали детские фотографии. И в итоге создали новое пространство, которая я назвала «Ленина улица».

Взаимодействие с людьми — причем непосредственное — предполагает работа самого первого резидента: воронежского художника Ивана Горшкова. Огромная железная скульптура, напоминающая невиданного зверя, шесть лет стояла во дворе арт-резиденции, причем ее можно было не только трогать, но даже пинать или таскать туда-сюда. Непонятно как, но в ее железной, крепко сваренной «шкуре» в итоге проломили дыру:

— Мне давно хотелось сделать уличную скульптуру, которая трансформировалась бы под воздействием внешней среды, — рассказал Иван журналистам. — Потом появилась мысль о валяющейся железной скульптуре, которая не только не стоит на постаменте, но даже не имеет верха или низа — никакой ориентировки в пространстве. И которая приглашает попинать ее, подпалить зажигалкой, наклеить жвачку. Вся помятая, она как бы говорит молодым вандалам: попробуйте мне навредить, я стану только лучше. И Выкса — первое и единственное место, где удалось это воплотить. Потому что все-таки нужно помнить о безопасности. Сначала хотел поставить скульптуру на «Винзаводе» в Москве, но там припаркованы дорогие «Мерседесы» и БМВ, и, если кто-то начнет таскать по двору железную штуковину, может возникнуть недопонимание. А выксунский уютный дворик — идеальный вариант. Здесь скульптура под присмотром, никто ее не вытащит ночью на трамвайные пути.

Финальный раздел выставки окончательно переводит зрителей в документальное измерение. Здесь показаны фотографии Александры Деменковой, запечатлевшей сцены охоты. «Саша не просто фиксирует верхний слой реальности — это не эксплуатация героев, а совершенно другая модальность общения, — отметила Алиса Багдонайте. — Она дружит с людьми, живет в их домах и продолжает общаться после проекта. Скажем, она возвращалась в Выксу, но не заходила в резиденцию — потому что приезжала к жителям, с которыми подружилась. Что касается фотографий: в Выксе большое сообщество охотников, однако они не хотели брать кого-то с собой. Поэтому в резиденции Саша провела два месяца, пока один из охотников не откликнулся. Потом пришлось ждать еще месяц, когда начнется охотничий сезон. К сожалению, экспедиция длилась один день. Мы надеялись, что к выставке Саша доснимет серию, но пока не получилось. Мы показываем этот проект как незавершенный — возможно, он еще будет продолжен».

Работы, созданные в резиденции, можно назвать сайт-специфичными: они придумывались для конкретного места и вдохновлялись реалиями Выксы. Как удалось перенести их в пространство Арсенала? Алексей Масляев признался, что именно пространственные рамки навели на мысль расширить временное измерение: когда искусство не ограничено конкретными датами, как на афише выставки, но превращается в длительный процесс — художник и после резиденции продолжает заниматься проектом, а зритель не «отпускает» зацепившие его вещи: «Выставка — это возможность рассказать о резиденции как о неком формате институции. И поговорить об искусстве не в категориях материального объекта, а как о процессе, ситуации, событии коммуникации — отношениях, которые складываются между художником и зрителем».

«Культура» побеседовала с Алисой Багдонайте об особенностях работы арт-резиденции «Выкса»:

— Как складываются отношения с местными жителями? Легко они приняли современных художников?

— На выставке показаны примеры, когда люди становятся полноправными участниками проекта и работают с художниками как исследователи, статисты или протагонисты. С другой стороны, вовлечение в проекты не такое высокое, как хотелось бы. Частично в этом виновата архитектура резиденции: до переселения в «Волну» все было под заводским режимом и нельзя было просто зайти с улицы. Теперь же пространство стало открытым, к тому же появились новые программы. Еще до переезда заработали детские творческие мастерские — дети приходят с родителями, изучают художественные стили, создают свои произведения. Это помогает нарастить аудиторию.

Надо также помнить, что сами художники очень разные. Например, у нас был Гоша Острецов: он приезжал в первый год, когда институция еще не наладила работу. И хотя никого здесь не знал, к нему пришло огромное количество зрителей — как и к Ивану Горшкову. Это люди открытые, умеющие знакомиться, общаться — получается театр одного художника. А есть совершенно закрытые авторы, которые предпочитают работать в уединенном режиме. И ты не можешь навязать им общение с публикой.

Но в целом вовлеченность — еще и вопрос привычки. Люди ходят на выставки и музеи, потому что не видят свою жизнь без этого. В Выксе до появления «Арт-Оврага» такой привычки не было. Впрочем, резиденция — и это показывает наша выставка — обращена не только к аудитории Выксы, но и к сцене современного искусства. И это тоже важно: работая в Выксе, мы обращаемся к гораздо большей территории. И показываем, что не все движется из столицы к провинции: возможно и обратное движение. В общем, мне кажется, вовлеченность сегодня соразмерна тому, что предлагает Выкса и сколько людей может быть вовлечено. Но думаю, она будет увеличиваться.

— На проект в резиденции дается не так много времени. Что нужно резиденту, чтобы успешно его сделать? В чем секрет?

— Главное — когда художник точно знает, зачем он едет. Но мы прекрасно понимаем, что время в резиденции ограничено, и условия работы непростые: новое место, другие материалы, непривычный контекст. Потом, можно попросту устать, заболеть. Или художник заканчивает проект, но потом понимает, что эксперимент оказался тупиковым. Но все это важно для его карьеры в долгосрочном смысле. В науке мы тоже можем предложить гипотезу, провести эксперимент и понять, что в этом направлении двигаться не нужно. Как говорил Микеланджело, «отсекаю все лишнее». Было бы несправедливо утверждать, что арт-резиденция — место только для успешных проектов в карьере художника. Но даже условно неудачный проект все равно становится инвестицией в карьеру на длинной дистанции. Художник делает выводы, отвечает себе на какие-то вопросы. Иногда у него появляется мысль, которая выстрелит через много лет. И наша выставка рассказывает об этой неразрывной связи с резиденцией и ее влиянии на карьеру художника и на сцену искусства в целом.

Фотографии: Анастасия Пономарева. Предоставлены пресс-службой Волго-Вятского филиала ГМИИ им. А.С. Пушкина (Нижний Новгород).