Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

01.06.2022

Российские и зарубежные художники — о вызовах, стоящих перед нашей цивилизацией.

Что такое новейшие технологии — добро или зло? Как научиться жить в гармонии с природой? Об этом и многом другом «Культура» поговорила с куратором выставки, художником Владимиром Опара, его супругой, архитектором и художником Майей Опара, а также с художником Апанди Магомедовым.

— Изначально у выставки было другое название и совершенно иная концепция. Почему пришлось все поменять?

Владимир Опара: Проект был задуман еще в 2018 году: тогда он назывался «Устойчивость искусства/ SustainabilityArt». Идея проекта принадлежит куратору Саскии Грас (Saskia Gras). Речь шла о том, что искусство обеспечивает устойчивость всех цивилизационных ценностей. В Москву должны были приехать 43 художника из Нидерландов. Однако все планы разрушила пандемия: Саския Грас вышла из проекта. Я думал отказаться от него — у меня были свои выставки. Однако со мной вдруг связался Маартен Бертау (Maarten Bertheux), куратор проектов амстердамского музея Stedelijk. Дело в том, что мы, художники и кураторы, постоянно были на связи, Маартен написал: «Не бросай выставку, давай сделаем ее вместе». И во время обсуждения появилось новое название — «Стоя на перекрестке». Решили, что нет смысла посвящать проект исключительно экологической проблематике. Ведь перед нами стояли такие глобальные вызовы, как пандемия. К тому же с глобальным потеплением, как и с пандемией, связаны другие опасности: их используют, чтобы изолировать людей. Если задуматься, климат постоянно менялся: вспомните картины Питера Брейгеля — заснеженные пейзажи, люди, катающиеся на коньках. Или французский часослов того же времени: тоже все засыпано снегом. Это была эпоха глобального похолодания, хотя промышленности еще не существовало. Нынешнюю пандемию — я не утверждаю, что ее не существует — используют в самых чудовищных целях: разделить всех. Мы помним, как шла борьба за мир, против ядерного оружия: она объединяла все страны. Теперь же общество стало атомизированным. К тому же в феврале началось цивилизационное столкновение с трудноопределимыми последствиями. Ясно только, что тяжелые времена наступят для всех. Надо же было додуматься — поделить страны на хорошие и государства-изгои и противодействовать любой стране, которая становится успешной. А как же цивилизация — наш общий дом? Где же свободная конкуренция?

— На выставке показаны видеоинсталляции Майи Опара, и в том числе — видеомэппинг, посвященный «Черной книге»: это реально существующая книга, над которой работает Владимир. Расскажите о ней.

Майя Опара: «Черная книга» большая — размером 60 на 90 сантиметров. В ней библейская история, начиная с потопа, соединяется с жизнью Владимира, его картинами. Многие люди хранят семейные альбомы с фотографиями, а эта книга — память об истории всего человечества. Первый раз Владимир показал ее в ММОМА в 2017 году. Она во многом трагична, хотя в ней есть и радостные страницы. Дело в том, что Владимир все принимает близко к сердцу, я ему говорю: ты страдаешь за все человечество. К сожалению, мировая история — это цепь страшных потрясений, и при этом даже в самые ужасные времена люди влюбляются и рожают детей. Самое удивительное, что все повторяется, словно это придуманный свыше сюжет: меняются только люди, территории, страны. С помощью видеомэппинга мне хотелось создать ощущение, что страницы перелистываются сами по себе, словно их переворачивает ветер, и зритель оказывается внутри потока событий.

В.О.: В «Черной книге» есть и история моей мамы: она была в оккупации в Ставрополе, и ее прятали от немцев, потому что внешне она была похожа на еврейку — хотя на самом деле была полькой. В конце концов ее обнаружили, но к тому времени всех евреев в Ставрополе расстреляли, и мама не погибла.

М.О.: Я недавно начала изучать генеалогическое древо Владимира и была потрясена: страдания переходят из поколения в поколение. Его дед воевал на фронте в Первую мировую, был ранен и попал в госпиталь. К счастью, он выжил. Отец тоже воевал — в Великую Отечественную, был ранен, но вернулся домой. Владимир родился после войны, в 1952 году, но и на его эпоху пришлись потрясения: Афганистан, Кавказ. И теперь в мире вновь происходит разлом, меняется сознание людей, и «Черная книга» опять невероятно актуальна.

— В картинах Владимира много технических деталей — разных компьютерных микросхем. И даже есть отдельная инсталляция, составленная из старых компьютеров. Что для вас технологии — зло или благо?

М.О.: Инсталляцию, о которой вы говорите, я называю хронодинамической: она состоит из наших старых компьютеров. В них до сих пор хранятся жесткие диски с информацией. Мы все время по-разному оформляем инсталляцию, перекрашиваем, даже возили ее в Голландию: надо было видеть лица польских таможенников, когда они обнаружили гору старых компьютеров. Эта летопись постоянно пополняется новыми экспонатами. Рядом стоят перевязанные веревками книги — тоже носители информации. Однако они «запечатаны», их нельзя прочесть, потому что информацию теперь принято хранить в другом формате. Хотя наша память существует не в цифровом и не в печатном виде, а в неком божественном варианте.

В.О.: Я все время думаю о том, как технологии балансируют между добром и злом. Когда они только появились, мы с Майей жили в США, где познакомились с художниками, использовавшими компьютер для творчества — тогда это называлось компьютерными фресками. Мне эти работы не понравились, однако когда мы вернулись в Россию, Майя сказала: «Дай мне 200 долларов, пойду на компьютерные курсы». Я спросил: «Зачем?» И Майя ответила: «У нас появятся новые инструменты». Теперь компьютерную часть всех наших проектов делает Майя.

М.О.: В то время, в 90-е, мы открыли школу компьютерной графики для подростков. Можно сказать, вложились в молодое поколение, помогли будущим айтишникам, ведь в России еще не было сильной школы компьютерной графики.

В.О.: Появление новых технологий, интернета нас вдохновило: я писал статьи о том, что наступила свобода, что информация теперь открыта и никто не сможет ее ограничивать, контролировать. Я сильно ошибался. В нынешнем мире контролируют все и всех, причем с помощью самых изощренных инструментов. Они подстраиваются под твои желания и даже формируют их. К сожалению, новые технологии используются для достижения чудовищных целей.

— На выставке есть видео, снятые в Голландии. Чем вас привлекла эта страна?

В.О.: Я родился через 99 лет после Ван Гога и всегда по-особенному к нему относился. Когда у меня возникли проблемы с советской властью — хотя я никогда не боролся против системы, — я носил с собой книгу «Письма Ван Гога». И каждый день читал по письму. И когда меня спрашивали — чего ты такой радостный, у тебя же неприятности, — я отвечал: настоящие неприятности в этот день были у Ван Гога — вот здесь, в письмах об этом.

Я познакомился с журналисткой из Нидерландов. Моя история отношений с Ван Гогом ее заинтересовала, и она написала об этом. Возникла идея сделать выставку в Нидерландах. Мы представили выставку «Жизнь как проекция искусства», где показали наши с Майей работы, а также произведения нашей дочки Анастасии, которая в это время уже училась в Нидерландах в университете, она компьютерный художник и потрясающий фотограф. А потом меня пригласили стать членом Ассоциации голландских художников, и мы с Майей начали каждый год показывать наши новые проекты, активно участвовать на выставках в Европе. До пандемии фактически жили на две страны: полгода проводили в Нидерландах, полгода — в России. И хотя бывали там и раньше, поначалу воспринимали эту страну, как все: тюльпаны, игрушечные домики, очень высокие люди. Но через полгода мы поняли: голландцы мужественные и бесстрашные, они привыкли к ежедневной опасности. Мы познакомились с двумя семьями, уцелевшими в катастрофическом наводнении 1953 года. Их спасло то, что мансарды, где они жили, находились выше второго этажа. Вал, хлынувший с Атлантики, сметал все на своем пути. На выставке есть мой объект — лестница, на которой написаны практически все наводнения в Голландии, начиная с XIV века. Голландцы на протяжении многих столетий отвоевывали землю у стихии. Строили дамбы, а потом мельницы — не для того, чтобы молоть зерно, а чтобы откачивать воду. Земля Нидерландов ниже уровня моря: минус 4, минус 8 метров. Наша видеоинсталляция «Очень близко друг к другу» как раз о том, что голландцы научились жить рядом с опасностью. А также рядом с промышленными зонами, внутри которых иногда можно обнаружить старые деревни. Около фабрик и огромных портов расположены пляжи, и порой кажется, что гигантские корабли буквально плывут по берегу, а люди безмятежно отдыхают на пляже. Страну защищает от наводнения система каналов, гигантские створы ворот, регулирующие воду. Все контролируется на цифровом уровне, и, если вдруг случится сбой, вода принесет множество разрушений. Голландцы живут близко к опасности — и это делает их особенными людьми. Нам всем нужно научиться жить близко друг к другу, иначе наша цивилизация не выживет, и это, увы, не преувеличение.

— Каких художников в итоге удалось привлечь к московской выставке?

В.О.: У нас все-таки есть четыре художницы из Амстердама, Ева ван дер Занд и Маша Волкова, они сделали видео о воздухе, которым мы дышим. Анита Мизрахи изучает художественную жизнь Москвы. Работы Юлии Винтер основываются на старых фотографиях, в которые она привносит новый смысл. Как говорит сама Юлия, она обращается к прошлому, чтобы показать настоящее. Два художника из Нью-Йорка, Ася Додина и Слава Полищук, представили проект «Что остается». В районе Нью-Йорка, где они живут уже 30 лет, случился ураган, и все железобетонные конструкции на побережье оказались уничтожены. Остались целыми какие-то совсем хрупкие вещи. Слава и Ася поехали к своему другу, чтобы помочь разобрать его затопленную мастерскую. На выставке можно увидеть объекты — крысиные ловушки, обрывки пленок и проводов: то, что осталось. Слава с Асей, как и Юлия, прислали работы еще до февральских событий. Маартену пришлось выйти из проекта — он не мог остаться куратором выставки в Москве, у него бы начались неприятности. Я написал Юлии, Славе и Асе, что они тоже могут отказаться от участия. Однако они ответили, что я их давний друг, и они не изменят своего решения.

Наташа Толстая показывает проект «Разговор с самим собой». Ее прапрадед Лев Толстой был мятущимся человеком, пытавшимся понять, к чему все идет. В дневниках он приходит к горькому выводу — ничего нельзя изменить, и его книги не могут повлиять на происходящее. Наташа, стоя на цивилизационном перекрестке, как и ее прапрадед в свое время, тоже пытается понять — куда все идет и почему, и она хочет увидеть в знаках, буквах, словосочетаниях некую истину.

Апанди Магомедов показывает проект «Посвящение кизяку». Кизяк — это высушенный и переработанный навоз, который используют в качестве топлива и строительного материала в Дагестане, где родился и живет Апанди. Мы стоим на цивилизационном перекрестке, и его работы предлагают задуматься: что было бы, если б мир пошел не по техногенному пути развития, а существовал бы в коллаборации с окружающей средой? Достаточно ли это для человека? Может быть, духовность нужно искать не в соцсетях?

Апанди Магомедов: Я использовал подручные материалы — пеноплэкс, металл, дерево, даже натуральный шелк. Одну работу сделал из навоза, опилок и песка — чтобы получилось максимально натурально. На выставке показываю фотографии, снятые в поездке по Южному Дагестану в 2000-2001 годах: это своеобразная шпаргалка ко всему проекту. Работал над ним почти 25 лет: с 1997-го по 2019-й. Но фактически он начался еще раньше, в 1987 году, когда я поехал в экспедицию в Южный Дагестан и впервые увидел «заборы» из кизяка. Дело в том, что там совсем нет лесов, а в качестве топлива используют кизяк. Сушат его, потом топят, готовят пищу. А золой удобряют поля, где пасется скот. В общем, получается замкнутый цикл трансформаций. Брикеты из спрессованного навоза хранят на улице, складывают друг на друга — и получаются огромные сооружения, почти как пирамиды. Занимаются этим исключительно женщины. Одна при встрече показала на «стену» из кизяка: «Это мое произведение». С определенного расстояния даже не видно, где каменная кладка, а где кизячная. Рядом сено, скалы — полная гармония. Это большой пласт культуры, и даже странно, что никто из художников его еще не касался.

Выставка работает до 5 июня.

Фотографии представлены пресс-службой ЦТИ «Фабрика»