Всего на один месяц, с 21 января по 20 февраля, в Москву приехал уникальный шедевр итальянского Возрождения — картина Аньоло Бронзино «Аллегорический портрет Данте». Картина выставлена в Центре Вознесенского и уже стала местом паломничества москвичей.

В 1321 году в Равенне умер великий Данте Алигьери. Потомственный флорентиец, чей род, согласно легендам, принимал участие в основании Флоренции, он умер в глубочайшей тоске по родному городу. Изгнание Данте стало результатом сложной политической борьбы между папистами-гвельфами и их противниками гибеллинами. Паписты победили, и 37-летнему Данте пришлось покинуть родную Флоренцию. Следующие двадцать лет жизни Данте скитался по городам Италии и умер в приютившей его Равенне. Свою «Божественную комедию» он закончил накануне смерти. С тех пор Флоренция, его неблагодарная родина, сделала все, чтобы вернуть себе если не самого Данте, то хотя бы право на его память. Такова первая часть 700-летней истории, которая привела «Аллегорический портрет Данте» в Москву.

Действие второй серии разыгрывается во Флоренции в 30-х годах XVI века, когда почтенный банкир Бартоломео Биттини заказал молодому художнику Аньоло Бронзино серию работ на тему «Великие поэты Тосканы, воспевавшие любовь». Серия должна была состоять из трех портретов — Данте, Петрарки и Боккаччо — и смысловой доминанты — картины «Венера и Купидон». Идея композиции принадлежала Микеланджело, который сделал набросок к картине «Венера и Купидон». В итоге автором «Венеры» стал Понтормо, а трех портретов — молодой Бронзино. Вплоть до начала этого столетия считалось, что от всей серии осталась только работа Понтормо, которая хранится в галерее Уффици. И набросок Микеланджело, и три портрета кисти Бронзино были утрачены. И только в самом конце прошлого века в одном из домов Флоренции было найдено полотно, атрибутированное как тот самый «Аллегорический портрет Данте» Бронзино. Дальнейшая судьба портрета была предсказуемой. Он принадлежал одной из старинных фамилий Тосканы и должен был быть навечно прописан в Палаццо Веккьо, символе республиканской Флоренции. Однако в 2020 году семья решила продать портрет с условием, что он останется в городе. Покупателем стал российский бизнесмен Леонид Богуславский. С этого момента началась третья и самая захватывающая серия этого исторического кино, непосредственными участниками которой оказываются москвичи. В год 700-летия со дня смерти автора «Божественной комедии» картина Бронзино впервые с момента создания отправилась в путешествие. Сначала она посетила Нью-Йоркский Метрополитен-музей, потом питерский Эрмитаж и вот наконец доехала до московского Центра Вознесенского.

Надо сказать, что прижизненных портретов Данте не сохранилось. Но каноническими чертами Данте всегда считались красный колпак республиканца, лавровый венок, выразительный нос и скорбно изогнутые губы. Именно так изображает Данте и Бронзино. А вот прочие детали портрета удивительны. Хотя темой всей композиции должна была стать любовь, Данте на портрете изображен скорее как политик, отстаивающий независимость Флоренции от Ватикана, чем лирик. Данте в интерпретации Бронзино сидит на каменном уступе в центре странного, насквозь символического пейзажа, в котором каждый элемент оказывается частью вневременного послания. Поэт держит в руках рукопись «Божественной комедии», развернутую как раз на том отрывке из «Рая», где речь идет о страстной надежде вернуться во Флоренцию. Этой надежде не суждено было сбыться. Поначалу власти Флоренции заочно приговорили Данте, его сыновей и сторонников к сожжению на костре, но после смягчились и предложили ему вернуться при условии унизительного покаяния. Данте на это не пошел, но тоску по утраченной родине чувствовал все оставшиеся годы жизни.

Если однажды случится, что священная поэма,

которую благословили небо и земля,

так что долгие годы я чах над ней,

победит злобу, запершую для меня ворота

в милую овчарню, где я спал ягненком,

недругом волков, которые там затеяли войну;

вот тогда с иным голосом, в другом руне

я вернусь, поэт, и у ключа

моего крещения приму венок…

По всей видимости, развернув поэму именно на этом отрывке, автор и заказчик выражали свое запоздалое намерение осуществить надежду поэта. Но это далеко не все. В нижнем левом углу картины можно угадать купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Он был построен Брунеллески спустя сто лет после смерти Данте, но к моменту написания картины уже успел стать архитектурным символом Флоренции. Ниже соборного купола Бронзино расположил тускло пылающий огонь, над которым Данте простирает руку, как бы защищая родной город. Вполне вероятно, что этот огонь пришел в картину из восьмого круга Дантова ада, где корчатся в муках политики-обманщики. Именно от них и хочет Данте защитить Флоренцию.

Но отдавая родине эту последнюю дань, сам поэт смотрит не на свою «милую овчарню». В правом верхнем углу картины в середине условного озера художник изобразил гору Чистилища, на вершине которой пылает огонь, отделяющий его от Рая. Эта символическая диагональ между вечным огнем ада и огнем — преддверием рая, по которой, как по канату, идет Данте, и стала блистательной находкой Бронзино. «Ты увидел и временное пламя, и вечное», — говорит, прощаясь с Данте, его первый проводник — Вергилий, — пишет об этом портрете Ольга Седакова в книге «Данте в веках», которую готовит к изданию Центр Вознесенского. — Это значит: вечное пламя Ада, пламя окончательного отчуждения от Бога, — и временное пламя Чистилища, пламя покаяния и очищения»…

Красота картины вкупе с красотой Данте, встреченные в центре Москвы, конечно, приятное зрелище. Но рядовой москвич вправе задать риторический вопрос: зачем в разгар мирового кризиса, когда в воздухе веет предчувствием войны, любоваться на кривой нос средневекового мистика, тем более иностранца? Ведь еще сто лет назад Мандельштам подозревал человечество, пылающее запоздалой любовью к Данте, в «сластолюбивом невежестве».

— Данте — это символизм высочайшего разряда, — говорит Алексей Юдин, советник генерального директора Библиотеки иностранной литературы. — А, как говорил Вячеслав Иванов, символ — это путь realibus ad realiora — от реальности к высшей реальности. Символ — это возможность пересоздать мир в более совершенном варианте. Александр Доброхотов, один из наших самых интересных современных философов, в своей книге о Данте, написанной в 1990 году, на излете советских времен, писал: «Данте и его поэмы никогда не знали забвения… Но жизнь комедии начиналась лишь тогда, когда та или иная эпоха достигала высот своего развития и кто-то из ее великих обнаруживал, что эта поэма нечто большее, чем поэтическая энциклопедия Средневековья».