Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

22.10.2021

Новая арт-премия обозначила противостояние поколений в российском современном искусстве.

Этот год — юбилейный для Анатолия Зверева: мятежный гений и дебошир появился на свет 3 ноября 1931 года, то есть почти 90 лет назад. В честь этого события основательницами Музея AZ Наталией Опалевой и Полиной Лобачевской была учреждена Премия Анатолия Зверева. Ее вручение состоится как раз накануне юбилея — победители будут названы 1 ноября. А пока в Москве на двух площадках проходят выставки работ номинантов и самих членов жюри: чтобы у зрителей не возникло вопроса «А судьи кто?». Именно так, впрочем, и называется выставка, включающая в себя произведения Владимира Наседкина, Григория Брускина, Сергея Шутова, Франциско Инфанте, Сергея Браткова, Аристарха Чернышева. То есть художников, вошедших в жюри под председательством искусствоведа Андрея Сарабьянова.

Зверева сложно вписать в историю искусства — он выламывается из любых рамок благодаря причудливому визуальному языку и, конечно, сложному характеру. Тем не менее Музей AZ, посвященный его творчеству, всегда старался быть шире Зверева и показывал разных художников, в том числе современных. Вот и Премия Анатолия Зверева взяла под свое крыло совсем непохожих авторов. А заодно постаралась показать, что собой представляет хаотичная, разноцветная, шумная масса, составляющая «арт-процесс».

Но обо всем по порядку. Выставка членов жюри «А судьи кто?» открылась в стенах Музея AZ еще в начале сентября. Авторы — солидные и заслуженные — в представлении не нуждаются. Лидер российского видеоарта Сергей Шутов, чьи работы этой осенью можно увидеть также в МАММ, выступает в роли живописца, показывая холсты с разноцветными фигурами. Гриша Брускин сталкивает современность и глубокую архаику. Его гермы — колонны, увенчанные скульптурными головами, — отсылают к Античности, когда каменные столбы использовали как путевые знаки, ставили на площадях или на границах землевладений. Брускин приделывает истуканам уши, напоминающие спутниковые тарелки, и получается намек на «Большого Брата». И пусть метафора несколько избита, все равно в нынешнюю цифровую эпоху сложно не чувствовать себя «под колпаком».

Другая актуальная проблема — потребление и его последствия — анализируется Аристархом Чернышевым, одним из пионеров российского медиаарта. В его видеоролике показаны городские окраины, утопающие в мусоре. И речь не только о выброшенных вещах, но и о визуальных нагромождениях, уродующих городскую среду, вроде кричащих вывесок, магазинчиков с дешевыми товарами и киосков. В этом постапокалиптическом будущем время останавливается, а пространство распадается на фрагменты: здания и машины разваливаются на части, которые складываются в странный пазл.

Номинанты Премии Анатолия Зверева, занявшие Большое винохранилище «Винзавода», тоже обращаются к актуальным проблемам: кураторы Антонио Джеуза и Сергей Соловьев отобрали из более чем 2000 заявок ровно пятьдесят. При этом фокус у многих оказался смещен в сторону вопросов, которыми прежние поколения почти не занимались. Например, что чувствуют находящиеся в менее привилегированном положении. И пока визуальная культура, несмотря на призывы к бодипозитиву, продолжает штамповать идеальные тела, Елена Аносова фотографирует обычных людей: с лишним весом, морщинами, растяжками. Они запечатлены в невыигрышных позах — в момент, когда снимают с себя одежду. Обнажение — да еще для человека, чье тело не соответствует стандартам — жест почти самоубийственный: герой теряет остатки защиты, оказывается в уязвимой позиции. И не метафора ли это цифровой культуры, сделавшей нашу жизнь прозрачной для совершенно посторонних людей?

Многие работы обращены к женской теме — точнее, используют фем-оптику. Например, говорящая колонна авторства Меле Агент предлагает послушать, как невидимый нарратор рассказывает о типично женских проблемах вроде бесплатной «второй смены» — уборке и приготовлении пищи. Он говорит от лица женщины, но — мужским голосом. И что это — привычка смотреть на все с мужской точки зрения? Или же попытка эмпатии — искреннего желания войти в положение Другого?

Тема столкновения ценностей обыгрывается в комиксе «Зверев на Евро» Елизаветы Плавинской. Анатолий Зверев — как известно, обожавший футбол, — внезапно оказывается в 2021 году, и его поражает многое — от финальных игр в Петербурге («Это до чего же нужно было довести страну, чтобы чемпионские матчи проходили в городе на болоте!») до барышень, обвиняющих его в харассменте — в ответ на щипки. Столкновение с современными реалиями и новой этикой показано, впрочем, без излишней серьезности и вполне карнавально — в зверевском духе.

На выставке есть не только «актуальщина», но и рефлексия на тему уходящего мира. Петербургский художник Валерий Гриковский, увлекающийся энтомологией, с помощью булавок собирает «картину» — пришпиливает множество кусочков бумаги. В итоге портреты Маркса и Энгельса, олицетворяющие эпоху больших историй (куда вписываются и Дарвин, и Исаак Ньютон, и даже античные боги — корни европейской цивилизации), из плоских превращаются в объемные, даже вибрирующие.

— Если подойти ближе или дальше, можно увидеть 3D-эффект — переход плоскости в объем, — объяснил журналистам Валерий Гриковский. — Эта работа — о конце книжной цивилизации и материальной культуры: мы видим их руины. Аналогичным образом мой мир — художника и человека — распадается на кусочки. Но я не даю этому пазлу окончательно рассыпаться, накалываю его на булавки — и получается тотальный архив. Таким образом, я реконструирую картину классического мира. А заодно подобно папуасу, вырезающему из дерева мобильный телефон, пытаюсь аналоговым способом изобразить объект цифровой реальности. Меня интересует, что можно взять из материального прошлого в цифровое будущее.

Впрочем, некоторые работы, созданные на вполне актуальную тему, сохраняют связь с «почвой»: их словно пронизывают древние токи. Так, инсталляция Инны Эхос, посвященная засухе в Калмыкии, оказывается шире экологической повестки. Внутри зеркальной юрты установлен экран, на котором шаман призывает небесного духа — божество Тенгри. И это не просто запись экзотического действа, но обряд, совершающийся здесь и сейчас — художница переводит его из игрового пространства в перформативное, превращает в прямое действие. Ведь Калмыкия сегодня — единственная антропогенная пустыня в Европе, и ситуация ухудшается с каждым годом. А по-другому до людей и мироздания, похоже, не достучаться.