Такая вот вечная женственность
04.10.2019
KGallery, расположенная в Северной столице, показывает произведения Зинаиды Серебряковой: около 70 живописных и графических произведений из частных коллекций, выполненных в 1900–1920-е, а также две вещи более позднего периода: флорентийский пейзаж «Сады Боболи» (1932) и портрет юного родственника Дэвида Хантера (1955). Особенностью выставки стали многочисленные наброски, этюды и другой рабочий материал из «лаборатории» художницы, а также письма и документы, обычно остающиеся за рамками экспозиции.
Поклонников творчества Серебряковой, избалованных крупными проектами и ждущих встречи с хрестоматийным набором произведений, сегодня непросто удивить. У многих еще свежи в памяти показы 1986 года, приуроченные к ее 100-летнему юбилею, а также экспозиция в Русском музее «Зинаида Серебрякова. Обнаженные» в 2007-м. Постепенно в поле зрения российского зрителя начали попадать не только ранние вещи из отечественных музеев, но и творения французского периода (1924–1967) с характерными для них чертами европейского ар деко. В 2014-м и 2017-м в Третьяковской галерее можно было увидеть эти работы, в частности марокканский цикл.
И все же организаторы выставки в KGallery сумели найти свою тему для разговора. Они сделали выбор в пользу неизвестной Серебряковой, дополнив материалы из частных собраний перепиской с семьей. Вынужденная эмиграция художницы в 1924 году стала большой потерей для отечественного искусства. Серебрякова по праву могла занять место в пантеоне авторов 1930–1950-х рядом с Александром Самохваловым, Верой Мухиной, Александром Дейнекой. Причиной отъезда стали не преследования со стороны властей, а отсутствие работы и заказов, политика травли и шантажа, развязанная «левыми» мастерами против реалистической школы и ее представителей.
Истоки творчества Зинаиды Серебряковой лежат в традициях семьи Бенуа-Лансере, которой она принадлежала по рождению. Ее отец Евгений Александрович Лансере был скульптором. После его смерти девочка попала в дом деда, Николая Леонтьевича Бенуа, архитектора. Здесь же жила семья Александра Николаевича Бенуа, дяди 3инаиды, идеолога объединения «Мир искусства». Окружение сформировало интерес Серебряковой к классике. Критик Сергей Эрнст писал в 1922 году о том, как она становилась на колени в Эрмитаже перед рубенсовским «Персеем и Андромедой», будто бы случайно уронив платок на паркет.
Наиболее интересная часть выставки связана с портретами и автопортретами, занимавшими центральное место в творчестве Серебряковой. В экспозиции KGallery представлено целых пять автопортретов. Два из них, датируемые 1917-м и 1921-м, выполнены в характерном для художницы ключе «вечной женственности». Другой важной темой для Зинаиды Евгеньевны был детский портрет. Серебрякова много и с увлечением изображала крестьянских ребятишек, затем — собственных детей. Украшением выставки стала картина «Тата с овощами» (1923), привлеченная из частного московского собрания. На портрете сына Александра в студии (1922) и в совместном автопортрете с детьми (1921) мы видим погрустневших, серьезных ребят. В 1919-м в Харькове, куда семья перебралась после революции, умер от тифа муж художницы Борис Серебряков. Зинаида осталась с четырьмя детьми на руках, без средств к существованию.
С этого времени из портретов уходит интерес к психологизму, его заменяет усиленное внимание к внешним деталям, характерное для заказных работ. Изменения не остались незамеченными и подвергались критике. Так, Анна Остроумова-Лебедева считала, что Серебрякова не совсем точно передает сходство, а Константин Сомов — что художница льстит моделям.
К подобным произведениям принадлежит изображение балерины Александры Даниловой (пастель на выставке почему-то фигурирует как безымянный «Женский портрет в балетном костюме», 1920-е). Театральную тему дополняют карандашные наброски, запечатлевшие танцовщиц во время отдыха. В течение 1922–1924 годов балет оставался для Серебряковой своеобразной отдушиной, возможностью забыться, спрятаться от послереволюционной действительности.
В ряду пастельных портретов примечательны изображения известного коллекционера Иосифа Рыбакова и его жены (оба 1917). Позднее, в 1929–1930 годах, Рыбаков по поручению правления профсоюзов будет проводить в районных домах культуры Ленинграда выставки графики Владимира Лебедева, фарфоровой скульптуры Наталии Данько. В Выборгском доме культуры состоится организованный им показ ста работ Зинаиды Серебряковой, выйдет буклет со статьей Николая Радлова. Судьба собирателя печальна: обвиненный в шпионаже в пользу Франции, он погиб в 1938-м. Наследникам, не покинувшим Ленинград во время блокады, удалось сохранить коллекцию, большая часть позже попала в Эрмитаж, Русский музей, Музей истории Санкт-Петербурга, в многочисленные институции России и в частные собрания. Полотно «Спящая крестьянка» (1917), по праву считавшаяся жемчужиной рыбаковской коллекции, представлено на выставке в KGallery.
Отдельно показаны несколько писем Серебряковой и ее детей из переписки с Юрием Гоголицыным, тогда молодым искусствоведом, а ныне сотрудником галереи. Одно из них (от Александра Борисовича, сына художницы) затрагивает тему монументальной росписи, созданной Серебряковой в 1937 году для виллы барона де Броуэра в Помрейле (Бельгия). В семье художницы долгое время считали, что эти вещи пропали в годы Второй мировой. Однако не так давно исследовательница Надежда Авдюшева-Лекомт обнаружила — поместье сохранилось. Панно были выкуплены московской галереей «Триумф» и стали основой нашумевшей выставки в Русском музее, посвященной обнаженной натуре в творчестве художницы. Интересно, что, увидев в 1928-м в Брюсселе серебряковские ню, Броуэр взялся профинансировать поездку Зинаиды Евгеньевны в Марокко — попросил художницу привезти аналогичный материал из экзотической страны. Это путешествие на выставке представлено лишь одним эскизом: «Марокканские девушки» (1928). В период между 1925 и 1958 годом Серебрякова совершила 37 творческих выездов, и каждый вылился в самостоятельный цикл произведений. К сожалению, материал до сих пор недоступен российскому зрителю, как и работы позднего периода, созданные после 1939-го.
Наследие Зинаиды Серебряковой, стоически следовавшей избранному пути, убеждает: обновление искусства, какими бы экспериментами оно ни сопровождалось, невозможно без обращения к классическим принципам и традициям, накопленным опытом предшествующих поколений.
