На стрит, внимание, марш
28.09.2018
Осенний сезон в галерее ARTSTORY открылся выставкой Олега Ланга — художника, скоропостижно ушедшего из жизни в 2013-м, но оставившего заметный след в отечественном искусстве. Экспозиция «В парке Чаир» — это своеобразный срез творчества мастера: от ранних, вполне реалистичных вещей до зрелых картин, пропитанных духом народной культуры и эстетикой стрит-арта.
Ланг — автор, обращавшийся одновременно и к архаике, и к современности. Он пропустил через себя метания XX века — с одной стороны, насквозь позитивистского, отмеченного чередой научных открытий. С другой стороны, живописцы, писатели, философы увлекались мистицизмом и искали «интегральную традицию», пытаясь прикоснуться к детству человечества и провести линию от мифа к современности. В работах Ланга причудливо соединились библейские сюжеты, народно-смеховые образы и недавние реалии, вроде криминальных разборок 90-х («Бандитские игры», 2013). Возможно, маэстро и не имел в виду именно тот неспокойный период, однако он предчувствовал общественный запрос на осмысление событий новейшей истории. В этом смысле роль Ланга вполне традиционна для отечественного искусства — мессия и пророк.
Ранние вещи выполнены в духе работ поколения московских художников, заявившего о себе в 1970–1980-е. Воспитанник Суриковского института, Олег Ланг обладал безупречным мастерством: его картины отличает не только необычная палитра, но и внимание к деталям. На одном из полотен («Летний день», 1983) пытливый зритель разглядит в чайнике «отражение» автора: крошечную фигурку за мольбертом; за спиной в дверном проеме — дама в белом платье. Мастер обозначает знакомство с особой традицией автопортретов, самый знаменитый из которых — «Портрет четы Арнольфини» кисти Яна ван Эйка (1434). Впрочем, на выставке можно увидеть и более традиционное «автоизображение» («Автопортрет», 1979).
Поздние вещи совсем иные. После ряда экспериментов Ланг нашел свой визуальный язык. На его творениях ирония и смеховое начало соединились с примитивистской, «уличной» эстетикой. Карнавал получился совсем бахтинский: с переворачиванием мира вверх тормашками, отменой любых иерархий, а также вниманием к телесному низу. Вот «Королевская чета» (2012): на головах персонажей — короны, формальные атрибуты власти. При этом сами монархи изображены совсем не в традициях парадных портретов, а ближе к разухабистым граффити, которыми пестрят городские здания. В подобном ключе выполнено большинство зрелых работ. Стрит-арт, изначально считавшийся андерграундным, хулиганским искусством, на рубеже веков шагнул в пространство галерей и окончательно стер границу между «респектабельным» и «подпольным» артом. Картины Ланга ближе всего к произведениям уличного художника Жан-Мишеля Баскиа: оба обращаются к простым, народным образам, порой жутковатым, даже хтоническим. Только у американского автора иной — гаитянский — бэкграунд, да и интерес к смерти куда сильнее: чего стоят его знаменитые маски и скелеты, перекликающиеся, кстати, с европейской традицией danse macabre. Однако попытка заглянуть куда-то за пределы рацио — в хаотичное, странное, подсознательное — объединяет двух живописцев.
Ланг много экспериментировал с фактурами. На его работах можно увидеть кусочки разноцветных тканей, даже экзотической леопардовой расцветки. Создавал картины прямо на палитрах: словно материализуя интерес публики к инструменту художника, превращая рабочую вещь в произведение искусства. Покрывал странными «человечками» небольшие деревянные бруски — в итоге получались составные панно (серия «Обитатели времени»). Делал и более диковинные вещи: так, внутри высокого «шкафа», выполненного из картона, можно увидеть «Портрет друга» (2007), поразительно похожего на Ван Гога.
Впрочем, формальные находки не должны отвлекать от главного — попыток поговорить о времени и о вечном. И тогда в один ряд встанет и угрюмый «Вахтер» (2013), изображенный на фоне десятков ключей, и сделанное в стиле примитивизма «Изгнание из рая» (2013). Во вселенной Ланга всему, как и в мифе, найдется свое место.
