Автор, известный во всем мире, лауреат всевозможных профессиональных премий, на родине до сих пор считается маргинальным. Потому что «окраинность» (географическая, этнографическая, эмоциональная, профессиональная) — главная тема Кузнецовой.

Ляля — не творческий псевдоним, так значится в паспорте. Кузнецова родилась в 1946 году в маленьком городке Уральске в Казахстане, в татарской семье. Но еще в детстве увидела цыганский табор и влюбилась в народ-скиталец, не знающий родины, но признающий лишь дорогу впереди. Имя Ляля пришлось кстати, внешность тоже не подвела. Ее сразу приняли за свою — сначала цыгане под Уральском, позволявшие фотографировать таборный быт. Потом цыгане в Одессе, Казани, Узбекистане, Туркмении. Правда, Кузнецова с маленькой дочкой в кибитках никогда не жила, останавливалась в гостиницах и ощущала себя этаким пришлым Алеко в коллективных объятиях Земфиры. Потом ее посчитали своей бухарские евреи. А где-то посередине путешествий сложился фотоэпос кочующего цирка-шапито.

Лялю Кузнецову интересует непостоянство, подвижность, изменчивость, будь то табор или однодневное представление циркачей. Она снимает людей без адреса, без прописки, без ИНН. Других, непривычных людей — с поразительными выражениями лиц, неподражаемо естественной мимикой, той эмоциональной насыщенностью, которую не сыграешь перед камерой. Персонажи Ляли Кузнецовой принадлежат самим себе. Они живут, будучи самодостаточными, в пространстве духа. И дыхание неизведанного и непознаваемого исходит от каждой фотографии Ляли Кузнецовой.

Серо-черно-белые снимки — довольно скромные, безусловно достоверные, без натужных метафор. Если только метафоры не появились благодаря парадоксальной натуре, предъявляющей самость вопреки желанию сценографа с фотоаппаратом на шее.

Хотя документалист Ляля Кузнецова в лучших своих вещах превращается не просто в сценографа, а в «Творца всего сущего», как написал когда-то в предисловии к ее альбому коллега и друг Александр Лапин.