Валерий ХМЕЛЬНИЦКИЙ

19.04.2023

Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Созданная 80 лет назад контрразведка «Смерш» настолько впечатлила в свое время иностранцев, что Ян Флеминг в романе «Из России с любовью» в 1957 году представил эту спецслужбу как средоточие некоего инфернального зла. По сюжету смершевский генерал Грубозабойщиков с его подручными Розой Клебб и Кронштейном готовят убийство лучшего британского агента Джеймса Бонда, чтобы сорвать сближение СССР и Запада (как раз началась хрущевская оттепель). В ту пору нашим ветеранам-контрразведчикам и на родине приходилось несладко, их выставляли пособниками Сталина и Берии, увольняли, сажали, а то и под расстрел подводили. Одновременно из лагерей освобождались «жертвы» смершевцев — бандеровцы, власовцы, полицаи. Либеральная и диссидентская интеллигенция создавала карикатурные образы тыловых бездельников, губящих ради карьеры невиновных...

Лишь в 1974 году бывший офицер ГРУ Владимир Богомолов сумел сорвать завесу тайн и лжи, написав на базе подлинных документов роман «Момент истины» («В августе сорок четвертого»). Автор книги потряс советских и зарубежных читателей рассказом о нескольких днях работы оперативной группы «Смерш». В 1976-м в № 5 журнала «Наш современник» Михаил Кузнецов поведал о судьбах реальных прототипов героев произведения. Главные персонажи не сумели дожить до Победы, что и не удивительно: в среднем смершевец находился на фронте три месяца, а потом — госпиталь или похоронка.

В годы перестройки и эту пронзительную правду замазали клеветой. До сих по фильмам и сериалам кочуют типажи бездушных карателей, тыловых крыс, зарабатывающих звания и ордена тем, что ломают судьбы честных воинов. Во всем этом немудрено увидеть подспудную идеологическую направленность — курс на обеление все тех же якобы невинных «жертв». Если же от больных фантазий и пропагандистских домыслов перейти к фактам, то становится понятно: тайный противник бывает куда опаснее явного. Российская империя в Первую мировую побеждала на всех фронтах, но рухнула из-за шпионажа и тотальной измены. В Великую Отечественную против СССР действовали великолепно отлаженные вражеские спецслужбы: абвер, РСХА, разведки Финляндии, Румынии, Италии, Венгрии. Но такого успеха, как в 1917-м, они не добились.

С начала войны борьбу «на невидимом фронте» вели в наших воинских частях, соединениях, армиях, на фронтах и флотах особые отделы НКВД. На них тоже потом навешали собак, особенно за меры по фильтрации бежавших из плена, выходивших из окружений красноармейцев: это, дескать, оскорбляло, унижало солдат, с трудом пробившихся к своим. Но можно ли было действовать иначе? Через фронт регулярно просачивались как отдельные шпионы, так и целые диверсионные группы, а также ошалелые паникеры и оставившие боевые позиции дезертиры. Причем роль особых отделов в деле фильтрации у нас, как правило, сильно преувеличивают. Ну что могли сделать два-три полковых особиста? Допросить вышедшую на их участок группу, выявить подозрительных и передать дальше по инстанции — войскам НКВД по охране тыла. Реальные послужные списки показывают: подавляющее большинство вчерашних пленных и окруженцев после фильтрации возвращались на фронт. Выбравшийся из первого окружения генерал Власов даже повышение получил...

И уж тем более никакими бытовыми привилегиями и безопасностью для контрразведчиков не пахло. Бомбы и снаряды их стороной не облетали, танки в мешанине отступлений не щадили, а вот браться за оружие и принимать на себя командование им приходилось нередко.

В январе 1942-го группу особистов в составе высадившегося в Евпатории десанта возглавлял старший лейтенант госбезопасности Александр Галушкин. Со своими подчиненными он захватил местный штаб гестапо и абвера, однако шторм не позволил перебросить к нашим подмогу. Героически отбиваясь в окружении, десант погиб, а контуженного Галушкина спрятали и выходили горожане, после чего он возобновил борьбу с врагом, создал подпольную организацию. Когда немцы выследили его, старший лейтенант принял последний бой...

Павел Силаев был особистом в морской авиации. Получив приказ обеспечить эвакуацию командования из осажденного Севастополя, прикрывал с бойцами аэродром, отбрасывал фашистов штыковыми контратаками. Рядом сражалась жена Прасковья. Когда самолеты с начальством благополучно ушли и у Силаевых кончились патроны, супруги вышли как бы сдаваться. Их привели в штаб, и Павел взорвал две спрятанные гранаты.

У спецслужб и воинских структур порой возникали трения и конфликты из-за разного ведомственного подчинения. Бросались в глаза отличия «в чинах», к примеру, майор госбезопасности был наравне с армейским полковником.

В конце 1942-го — начале 1943-го Верховный главнокомандующий унифицировал систему воинских званий, ввел новую форму с погонами, а 19 апреля 1943-го упорядочил систему подчинения различных ведомств. Постановлением Совнаркома № 415–138сс особые отделы были реорганизованы в органы военной контрразведки, чья аббревиатура красноречиво возвещала: «Смерть шпионам».

Созданное при Наркомате обороны Главное управление «Смерш» под началом комиссара государственной безопасности 2-го ранга Виктора Абакумова подчинялось лично Сталину. Почти аналогичная флотская структура находилась в подчинении у наркома ВМФ адмирала Николая Кузнецова. Спустя месяц появились свои смершевцы и у НКВД, служили они лишь в пограничных, внутренних и охранных войсках. Последующими приказами воинские звания в подразделениях «Смерша» уравнивались с армейскими и флотскими. Форма приводилась в соответствие с теми частями, где контрразведчики действовали.

Задачи перед ними ставили самые разные. Фильтрацию переходивших через линию фронта никто не отменял, хотя ее актуальность снизилась (в 1943-м потоков окруженцев уже не было). На «Смерш» легла обязанность зачищать освобождаемые районы от вражеской агентуры и изменников. К примеру, при освобождении Крыма смершевцы только одной Отдельной приморской армии за месяц переловили 15 шпионов абвера, 59 сотрудников гестапо и СД, 98 полицаев и карателей, 448 пособников оккупантов, 1011 солдат нацистских вооруженных формирований. Дальше путь лежал на запад, где за время войны расплодились бандеровцы, «лесные братья», боевики «Армии крайовой».

Контрразведка вела напряженные поединки и с разведгруппами врага, как описал в своем романе Богомолов. Работала за линией фронта, добывая сведения о предстоявших забросках диверсантов. Провела 186 радиоигр с противником, выманив на свою территорию и захватив более 400 нацистских агентов, десятки тонн грузов. Так, в 1944 году абвер пытался разжечь мятеж в Калмыкии, но в ходе операции (радиоигры) «Арийцы» попали в ловушку два германских транспортных самолета. Двенадцать вражеских лазутчиков было уничтожено, 21 взяли в плен, часть перевербовали.

Ведомство Вальтера Шелленберга тем временем готовило убийство Сталина. Осенью 1944-го германцы забросили к нам бандита-рецидивиста Таврина и радистку Шилову с портативным гранатометом «Панцеркнаке». Их захватили, а затем в радиоигре «Туман» до конца войны морочили нацистам головы, получая данные о связях врагов с другими агентами в Подмосковье и не допуская повторной заброски террористов. Любопытно, что Таврин попался на проверке документов. Немцы сфабриковали ему удостоверение офицера «Смерша» и дали... золотую звезду Героя.

В том-то и дело, что наших контрразведчиков награждали крайне скупо. Героев Советского Союза за всю Великую Отечественную среди них было лишь трое, и все — посмертно. Оперуполномоченный мотострелкового батальона 3-й гвардейской танковой армии старший лейтенант Петр Жидков во время внезапного флангового удара гитлеровцев под Киевом поднял бойцов в контратаку, выправив критическое положение ценой собственной жизни.

Лейтенант Василий Чеботарев, служивший в отделе «Смерш» 3-го гвардейского танкового корпуса, при захвате плацдарма на реке Бобр в Белоруссии пал смертью храбрых в рукопашной, сразив нескольких эсэсовцев.

Курировавший 374-ю штрафную роту лейтенант Григорий Кравцов на Пулавском плацдарме в Польше заменил раненого командира подразделения, сам получил две раны и, истекая кровью, повел штрафников в атаку.

Четвертый Герой Советского Союза появился в «Смерше» в боях с японцами. Лейтенант Михаил Крыгин в составе десанта в районе порта Сейсин оказался в окружении. Возглавив группу матросов, он 12 раз поднимал их в атаки. Израненный, попал в руки японцев. Его тело страшно изуродовали, вырезали на груди звезду.

Разумеется, подвигов на счету смершевцев было гораздо больше. Только при освобождении Белоруссии погибли 236 сотрудников и 136 пропали без вести (просто не вернулись с заданий). Награды от государства если и получали, то их вес был меньше, чем у других воинов за аналогичные подвиги. Так, оперативник стрелкового батальона старший лейтенант Калмыков при наступлении под Новгородом попал с несколькими бойцами в окружение, по рации вызвал огонь артиллерии и минометов на себя. Отдал жизнь, забрав с собой 300 врагов, и посмертно был удостоен ордена Красного Знамени.

И все-таки героизм в работе контрразведчиков считался не главным качеством. И в пылу сражений, и в периоды затишья они должны были выполнять свои основные штатные обязанности, в том числе контролировать морально-политическую обстановку среди военнослужащих. Когда наши войска пересекли границы, вступили на территорию других стран, у «Смерша» хлопот значительно прибавилось. Надо было выискивать и брать под стражу как местных коллаборационистов, так и давних врагов СССР, которых советские органы держали на заметке. Следовало проверять и освобожденных пленников, угнанных на Запад «остарбайтеров» (с 6 января 1945-го при штабах фронтов открылись отделы по делам репатриации). Немало головной боли доставляло и обычное барахольство, когда наших доблестных воинов «путал бес», разгорались их глаза на «бесхозные» ценности. Верховный к мародерству относился с омерзением, и результатом этого стало печально известное «трофейное дело», коснувшееся даже ряда видных военачальников.

Как бы то ни было, повальный террор со стороны смершевцев в Красной армии, «расправы с неугодными» — всего лишь либеральный миф. К примеру, для ареста представителя среднего командного состава (к этой категории относились офицеры, включая старших лейтенантов) контрразведчикам требовалась санкция Военного совета армии или фронта. Чтобы арестовать кого-то из старшего и высшего комсостава (капитана и выше) — санкция Сталина. А тот давал ее далеко не всегда. Когда Абакумов доложил, что герой сражений за Смоленск и Вязьму генерал-лейтенант Михаил Лукин в плену проявлял «антисоветские настроения», допускал нелояльные высказывания, Верховный запретил его трогать и восстановил на службе в прежнем звании. Ко всему прочему «Смерш» имел только следственные полномочия. Приговоры выносились военными трибуналами или Особым совещанием при НКВД СССР.

И уж подавно клеветническими (причем исторически безграмотными) являются западные и либеральные «труды» о том, как страшный «Смерш» устанавливал в Восточной Европе сталинский оккупационный режим, загоняя всех противников коммунистов в концлагеря вместо прежних узников. После Победы коммунистические правительства возникли лишь в двух странах — Югославии и Албании, и обе не были заняты нашими войсками. Основной силой там во время войны выступали местные партизаны. А на тех территориях, которые взяла под контроль советская армия, создавались буржуазные коалиционные правительства с участием либеральных и демократических партий. В Румынии даже остался на троне король Михай, летавший с визитами в Москву и прозванный за это «королем-комсомольцем». Коммунистическую власть в тех государствах установили после того, как Запад повернул к открытой вражде с СССР (в 1947–1948 годах), однако к этому времени контрразведки «Смерш» уже не существовало. Она выполнила свои задачи и в мае 1946-го была упразднена, а ее структуры и функции отчасти перешли к Министерству государственной безопасности, отчасти — к Главному разведывательному управлению Генерального штаба Красной армии.