Ирина БУНКИНА

07.10.2014

Еще на слуху пугающие аббревиатуры SARS и H5N1, а в двери, похоже, стучится очередная пандемия, на сей раз вызванная вирусом Эбола. Насколько обоснованы опасения по поводу африканской лихорадки, «Культуре» рассказал главный инфекционист Федерального медико-биологического агентства (ФМБА России), заведующий кафедрой инфекционных болезней и эпидемиологии РНИМУ им. Н.И. Пирогова Владимир Никифоров.

культура: Россияне обеспокоены: что представляет собой новое смертельное заболевание, исходящее из Африки?
Никифоров: Лихорадка Эбола входит в группу геморрагических лихорадок. Все они вызываются вирусами, все характеризуются поражением сосудов, что в запущенной форме приводит к токсико-инфекционному шоку, кровотечениям и летальному исходу. Болезнь эта относительно новая. Впервые о вирусе заговорили в 1976 году, когда из Южного Судана и Заира пришли известия о невиданной эпидемии, прокатившейся по деревням в бассейне реки Эбола, отсюда и одноименное название.

Основным носителем вируса являются плодоядные крыланы. Сами животные при этом не болеют, но заражают обезьян, человекоподобных приматов, которые, в свою очередь, болезни уже подвержены. Так как жителям Африки есть по большей части нечего, они употребляют в пищу все, что бегает, прыгает и плавает. Пигмеи, скажем, охотятся на обезьян, а больное животное всегда легче поймать. Да и самих крыланов пигмеи ловят сетями, хотя там есть-то нечего. Суммируйте контакт с больным животным, его забой, разделку, плохую прожарку, и вы получите зараженного человека.

культура: Каковы симптомы Эболы, и как она распространяется?
Никифоров: Яркого клинического лица у нее нет. Инкубационный период от двух дней до трех недель. Начало острое, подъем температуры, недомогание, боли в суставах, расстройства кишечника — рвота, понос, а в конце первой недели можно наблюдать геморрагические синдромы — множественные кровотечения из глаз, из ушей, из носа, которые приводят к летальному исходу. 

Этот период болезни является наиболее тяжелым и опасным как для самого больного, так и для тех, кто о нем заботится. Вирус не передается воздушно-капельным путем, это не грипп. То есть, если бы я сейчас был носителем вируса и чихнул на вас, ничего страшного с вами бы не произошло. Болезнь передается при контакте с зараженным — через кровь, слюну и другие секреты. 

Высокая смертность и проблемы с локализацией вируса обусловлены особенностями ареала заражения — тропической Африки. Местные обычаи и обряды очень важны для населения. Никому там не верят, кроме шаманов, врачей же, особенно «бледнолицых», вообще не жалуют. За больным чаще всего вплоть до его смерти ухаживают дома, в антисанитарных условиях, что приводит к новым заражениям. После смерти больного начинается погребальный обряд. По традиции нужно достойно проводить умершего, ведь иначе он будет приходить к тебе по ночам и пугать. На похороны приходят по сто человек, все вокруг него танцуют, ублажают, целуют его, чтобы он к ним ночью не приходил. И заражаются.

культура: По данным Всероссийской организации здравоохранения, нынешняя вспышка эпидемии Эбола — самая массовая. Чем это можно объяснить?
Никифоров: Да, действительно, раньше бывали вспышки не настолько масштабные, количество зараженных не превышало 500–600 человек. Однако как тогда, так и сейчас, реальное количество зараженных — тайна, покрытая мраком. Мы видим верхушку айсберга, можем говорить только о тех случаях, которые были задокументированы дипломированным врачом, как-то худо-бедно лабораторно подтверждены. В Африке это сделать крайне сложно.

Отсюда вытекают и естественные проблемы с обозначением точной цифры смертности. На сегодняшний момент мы знаем о 3000 умерших из 6000 заболевших — еще раз повторюсь, это приблизительные цифры.

Исходя из известных нам данных, летальность составляет приблизительно 50%, но это далеко не является истиной. Для полноты картины не хватает сведений про легкие случаи. Труднодоступность и низкий уровень медицинской помощи, боязнь врачей (и даже нападения на врачей), непоколебимое доверие к шаманам — все это препятствует обращению за медицинской помощью даже в тяжелом состоянии.

Между тем в крови у некоторых местных жителей обнаружены антитела к вирусу Эбола — это означает, что они были заражены, но выздоровели. Но такие случаи практически невозможно задокументировать.

По сути, больницы в Африке представляют собой изолятор, где реальной квалифицированной медицинской помощи нет. Как изменится ситуация, если в нее вмешаемся мы со всеми нашими возможностями в сфере здравоохранения, — неизвестно.

Говорить сейчас, что это заболевание не лечится — крайне не верно. Вообще паника, которая создалась вокруг этого вируса, преувеличена. Ситуация не так страшна, как ее рисуют многие СМИ.

культура: Получается, Эболу нельзя назвать самой опасной болезнью? 
Никифоров: Человечеству известны около тысячи инфекционных заболеваний, которые классифицируются по степени опасности. К первой группе болезней — особо опасных — относится и лихорадка Эбола. Входит она и в число 16 заболеваний, при которых необходимо вводить санитарную охрану территорий. Однако не относится к так называемым карантинным заболеваниям, при обнаружении которых законодательно вводятся карантинные меры. Всего таких заболевания четыре: чума, холера, желтая лихорадка и натуральная оспа; лихорадка Эбола не так заразна. Поэтому ситуация в Центральной Африке неприятная, но не катастрофическая. Процесс можно взять в руки, другое дело, что население не внемлет рекомендациям врачей.

культура: Однако же «черный континент» в центре внимания мирового медицинского сообщества. Врачи со всего света спешат помочь африканцам, некоторые заражаются. Не приведет ли это к распространению вируса, в том числе на территории нашей страны?
Никифоров: Вероятности распространения нет. Для того чтобы разразилась пандемия, необходимо, чтобы она поддерживалась. Вирусу требуется так называемый естественный резервуар, который представлен в Африке крыланами. У нас эти крыланы жить не могут просто потому, что им нужна среднесуточная температура под 30 градусов. Если к нам и залетит какой-нибудь сумасшедший крылан, он сдохнет от мороза уже в сентябре. 

То есть инфекция в нашей стране поддерживаться не может. И распространиться ей не так уж легко. Представить, что у нас больной будет бродить по улицам с кровоизлияниями, с кровавыми слезами и всех направо-налево своей кровью мазать, довольно сложно — это уже какой-то плохой фильм ужасов. 

Недавно стали известны случаи заражения врачей. Несколько инфицированных вернулись в США, нельзя отрицать возможности, что и с нами может это произойти. Но, допустим, вы были в Африке и контактировали с зараженными. Вернулись домой, а через неделю у вас поднялась температура. Ну а дальше что? Вы вызовете врача, терапевта, и как только тот услышит от вас слово «Африка», вы ровно через 15 минут окажетесь в руках инфекционной бригады, а затем в инфекционном стационаре. Все, дальше вирус никуда не пойдет. 

К нам ежегодно привозят холеру, однако никаких эпидемий холеры у нас не случается. Мы все-таки живем в цивилизованной стране. В Африке трупы зараженных лежат в кровавых лужах прямо на улице, что крайне сложно представить, допустим, на Тверской в Москве...

культура: Несмотря на то, что шанс заражения крайне мал, готова ли наша страна к приему инфицированных?
Никифоров: Медицинская инфекционная служба постоянно готовится к подобным ситуациям, проводятся учения. Да, пока у нас нет узконаправленного специфического препарата — таблетки, на которой было бы написано: «От Эболы. Принимай утром и вечером, будешь здоров». Но у нас есть общие отработанные медицинские методики — противошоковая и патогенетическая терапия, противовирусные препараты — не прямого действия на этот конкретный вирус, но на всю группу в целом. При грамотном адекватном применении всех методик вполне возможен нормальный исход. Как тот же зараженный американец, которого вовремя вернули обратно в свою страну, поместили под надлежащий контроль, установили соответствующий уход — сейчас он как огурчик.

культура: А у нашей страны нет цели разработать вакцину?
Никифоров: Чтобы вакцину разработать, нужны миллиарды долларов, и это совсем непросто. Нельзя просто захотеть, заплатить денег и ждать результата. Это очень сложная и длительная работа. Как было сказано в одном знаменитом фильме, если я в одной комнате соберу девять беременных женщин, то ребенок все равно через месяц не родится.

Плюс не будем забывать про экономический расчет. Вот, допустим, какая-либо частная фирма решит создать вакцину от вируса Эбола, вложит десятки миллиардов, приготовит вакцину за десять лет, и кому она ее продаст? Нищим африканцам, у которых даже на еду денег не хватает? Экономического стимула нет. Кроме того, не всегда вакцина получается. Вот, к примеру, в мире миллионы больных гепатитом С, а вакцины так и нет. 

В общем, вряд ли какое-либо более-менее обеспеченное государство станет вкладывать в эту затею деньги, когда перед ним стоят более насущные проблемы. У нас, например, много «своих» инфекционных болезней, от которых в нашей стране умирают и сегодня. Например, на Дальнем Востоке широко известна геморрагическая лихорадка с почечным синдромом, она очень сложно протекает. 

культура: Стоит ли тогда посылать врачей в Африку? Может, лучше, к нам, на Дальний Восток?
Никифоров: Мы действительно отправляем группы врачей в Африку от Российской Федерации, преследуя при этом две цели. Первая — конечно же, оказание гуманитарной помощи. А вторая — наработать опыт и научить наших врачей, как бороться с подобными заболеваниями. Сейчас все знают о вирусе Эбола понаслышке, по статьям. Специалисты, которые побывают в Африке и вернутся, будут здесь носителями знаний, не книжных, а именно практических.

Месяц назад в центр эпидемии была послана группа вирусологов, они изучают сам вирус, как он изменяется, что в нем нового, какие образовались подвиды. Их работа носит сугубо научный характер, для практического здравоохранения прямого применения не имеет. Следующая группа врачей, специалистов ФМБА, отправится в Африку уже с конкретными задачами — это и помощь местным, и тренировка наших кадров. 

культура: Россия не впервые отправляет своих врачей в Африку?
Никифоров: Приблизительно до 1993 года у нас была советская, потом — очень короткий период — российская лаборатория, которая занималась мониторингом и изучением вирусов. Там работали выдающиеся специалисты, они бывали в Африке. Но финансирование прекратилось, и лаборатория быстро была уничтожена.

Потом этим вопросом занимался ГНЦ ВБ «Вектор» — один из крупнейших научных вирусологических и биотехнологических центров России, расположенный в наукограде Кольцово, в нескольких километрах от Новосибирска. Там вели активную работу по изучению смертельно опасных инфекций, таких как оспа, туляремия, сибирская язва, и в том числе вирусов Марбург и Эбола. Но в 2006 году эту научную группу ликвидировали. 

Многие специалисты уехали за границу, и сейчас в разработках, которыми так гордится Запад, прослеживается российский след. Во главе всех этих групп стоят наши ученые, которых обстоятельства вынудили покинуть страну.

Теперь мы возвращаемся в Африку, а нас там с распростертыми объятиями не ждут: ни сами больные, ни специалисты из других стран, которые ведут там научно-исследовательскую деятельность. И те же американцы, хоть и не агрессивно, но противодействовать будут: они хотят быть монополистами и делиться своими успехами не станут. Это только декларируется, что мы все дружественные нации, но, увы, мир не таков. Поэтому и надо ехать самим. Иначе в случае возможной эпидемиологической катастрофы останется только ждать, когда нам другие расскажут, что делать и как лечить больных — а этого мы не дождемся. 

культура: Давайте уточним: по сути, ни нам, ни Америке, ни какой-либо другой развитой стране вероятность эпидемии Эболы не грозит, несмотря на шумиху?
Никифоров: Конечно, внимание к африканской лихорадке приобрело размеры, не соответствующие реальности проблемы. Возможно, в этом есть какая-то скрытая цель. Когда разворачивается подобная истерика, всегда ищите политэкономическую подоплеку. Как произошло с атипичной пневмонией, помните? Как только у китайцев начал процветать туристический бизнес, им сразу указали на эту пневмонию — туристов как ветром сдуло. А последствием свиного гриппа стало подорожание определенных лекарственных препаратов в десятки раз.

Тут тоже явно идет какая-то игра. Инфекционные болезни были, есть и будут нашими постоянными спутниками, и надеяться, что мы избавимся от них раз и навсегда, наивно. Но и думать, что человечество вымрет от инфекций, — тоже из разряда фантазий.