Виктор СОКИРКО

03.10.2014

Служебные собаки в первую очередь ассоциируются с пограничниками и милицией — погони, задержания, умение взять след. Алый, Мухтар, Ингус — кто же их не знает. Армейских собак слава незаслуженно обходит стороной. Хотя сегодня в Минобороны несут службу около 6000 «боевых хвостов». И подвигам военных собак несть числа — хоть во фронтовые годы, хоть в мирные. Корреспондент «Культуры» побывал в элитном армейском питомнике и практически влез в собачью шкуру.

Лаять — в крайнем случае

470-й ордена Красной Звезды Методико-кинологический центр служебного собаководства ВС РФ — самое крупное в стране учебное заведение для четвероногих военнослужащих и их вожатых. Свою историю оно ведет с 1924 года — тогда по Приказу Реввоенсовета РККА №1089 «в целях проведения опытов по применению собак в военном деле» был создан племенной питомник «Красная звезда». 

То, что здесь проходят служебное обучение собаки, не сразу-то и поймешь. Внешне — обычная воинская часть. Неприметный поворот с трассы, которая тянется от Дмитрова до Дубны вдоль Канала имени Москвы, тихая деревушка с громким названием Княжево, чуть дальше — КПП. Рвущихся с поводка овчарок не видно, но именно здесь находится «собачье сердце» нашей армии. Дополняет картину памятник перед штабным зданием: красноармеец в тулупе, рядом — застывшая в напряженном внимании собака. Только тихо уж слишком...

— Занятия идут по штатному расписанию, — говорит замначальника Центра майор Олег Козюлькин. — Ну, а лай не слышен, потому что собак приучают подавать голос только в необходимой ситуации. Мы ведь не дворняг учим — собачью элиту Вооруженных сил.

Сейчас в 470-м Центре два основных направления в обучении собак. Это минно-розыскная и караульная служба. В прежнее время готовили еще собак-следопытов и «спецов» конвойно-постовой службы. Первые больше подходили для пограничников, вторые — для внутренних войск. Сейчас такая необходимость отпала — у ФСБ и МВД есть свои питомники. Так что Центр сейчас работает исключительно на Вооруженные силы.

— Помните из устава гарнизонной и караульной службы наставление для часового: «Услышав лай караульной собаки, немедленно сообщать в караульное помещение»? — спрашивает начальник строевой службы капитан Дмитрий Карчевский. — Вот этот лай мы и воспитываем. И должен он звучать лишь при приближении постороннего и реальной угрозе нападения на охраняемый объект, а не на пробегающую мимо кошку.

Прежде всего служебные собаки проходят общий курс подготовки. Он практически не отличается от «гражданской» программы. «Сидеть!», «Лежать!», «Ко мне!» — это азы подготовки. Вот разве что полоса препятствий здесь посерьезнее. Например, проход в подземном лабиринте без вожатого. Или умение взобраться по вертикальной лестнице на высоту 5–6 метров. Ну и чисто военная специфика — привыкание к разрывам и выстрелам. Вначале шумовые эффекты используют на отдалении, потом все ближе. Идеальный вариант — это приучить собаку спокойно реагировать, даже если снаряд разорвался в метре от нее. Далеко не каждый пес на такое способен. Легче остальных к взрывам привыкают немецкие овчарки и лабрадоры. Стальные нервы и потрясающий нюх делают эти породы наиболее пригодными к обучению по минно-розыскному профилю.

— Лучше собачьего носа еще ничего не изобретено, — утверждает капитан Карчевский. — Миноискатель, пусть даже самый современный, может не среагировать на пластиковый корпус мины, а собака его учует. В Афгане моджахеды активно применяли мины итальянского производства именно в такой упаковке — обнаружить их можно было при помощи щупа, но собаки реагировали эффективнее.

Искать тротил собак учат при помощи еды и... мячика. В первом случае вроде все понятно — нашел взрывчатку — получил вкусняшку. Это стимулирует. Не случайно в экипировку вожатого входит специальная сумка для лакомства. Но в этой же сумке можно обнаружить и игрушку или, если правильно, предмет апортировки. Дело в том, что многие собаки (а их возраст перед курсом специальных тренировок — год или около того) — большие игруны и игруньи. Их хлебом не корми — дай поноситься за палочкой. Вот для таких собак в качестве поощрения следует не кусочек вяленого мяса, а бросок мячика с вожделенной командой «Апорт!» 

Еще одно направление — караульное. Сюда записывают более мощных и крупных собак — московская сторожевая, кавказская, восточно-европейская и южно-русская овчарки, ротвейлеры. А лучшими по этой специальности считаются черный русский терьер и среднеазиатская овчарка. Кстати, терьера, как и московскую сторожевую, вывели именно в этом питомнике еще в начале 50-х годов прошлого века.

Универсальной же для службы считается восточноевропейская овчарка. Она и в минно-розыскной работе хороша, и в караульной, хороший поисковик, легко тренируется и верна своему хозяину. Правда, немного тяжеловата в беге, в отличие от своего «прародителя», немецкой овчарки. Зато медлительность с лихвой компенсируется широкой грудной клеткой и потрясающей выносливостью.

Синяк на память

Воспитать караульную собаку для настоящей армейской службы — большое искусство, между прочим. Это вам не сельский Бобик. Им доверено охранять ракетные шахты, арсеналы с оружием, ядерные объекты. А еще, рассказали мне по секрету, они используются даже при защите высших должностных лиц военного ведомства — носителей государственной тайны.

Изначально будущую караульную собаку приучают доброжелательно относиться к носителю военной формы. При погонах — значит свой. При этом собака всегда отличит настоящего военного от постороннего, облачившегося в форму. Ее нюх позволяет различить такие нюансы, которые ни один шпион учесть не сможет. В процессе воспитания собаки участвуют два человека — дрессировщик, он же вожатый, и помощник-фигурант. Вот на последнего четвероногий служака и должен реагировать агрессивно, а при возможности и нейтрализовать своими челюстями. Кстати, сила хватки караульных собак в весовом эквиваленте доходит до 400 кг/кв. см, что практически сопоставимо с жимом челюстей льва! А ведь даже укус немецкой овчарки (до 130 кг/кв. см) оставляет на руках огромные синяки. Такие синяки на руках у многих курсантов. Будущим вожатым приходится в буквальном смысле слова на своей шкуре испытать силу челюстей своих подопечных.

— Это своеобразная проверка, — усмехается сержант Никита Журавлев. — Ее здесь каждый проходит. Но работать в качестве фигуранта нужно не со своей собакой, своя сразу распознает и не нападет. А вот чужая может задать жару! Есть свои хитрости — нужно так подставить рукав дрессировочного костюма, чтобы челюсти собаки сомкнулись не на суставе, а на защитной ткани. Это искусство не сразу приходит — дается этими самыми синяками.

Ежегодно Центр выпускает 400 вожатых. В основном это солдаты по призыву. Их отбирают в военкоматах, потом экзаменуют офицеры Центра, которые ездят за пополнением по российским городам и весям. Предпочтение отдается новобранцам с ветеринарным образованием, тем, кто занимался служебным собаководством еще со школьной скамьи. Ошибок, как правило, не случается — собачника за версту видно, да и не напросится посторонний человек на должность вожатого служебной собаки.

— Проблема в том, что мы готовим специалиста полгода, он привыкает к своей собаке, а потом уезжает служить еще на полгода, где знакомится уже с новым питомцем, — рассказывает «Культуре» капитан Карчевский. — Этого времени мало, чтобы сросся тандем человек — собака. Хорошо, когда вожатый едет к месту службы с собакой, которую дрессировал, или остается на контрактную службу, тогда проблем не возникает. А так собаки служат восемь лет, и им приходится часто менять хозяев.

Воспитанников Центра в войсках принимают с удовольствием — четвероногие караульные позволяют существенно сократить численность людей на охране объектов. Так что заявок на собак много. Однако поставить в строй могут только около ста клыкастых охранников в год. А раньше было не менее 1200!

— Спасибо бывшему министру Сердюкову скажите, — с раздражением говорит Василий Хмелевский, многие годы прослуживший в Центре. — Еще чуть-чуть, и вообще служебное собаководство в армии свелось бы к нулю.

Экс-министр, похоже, и впрямь проблемами ведомственной кинологии был озадачен лишь в степени реализации военного имущества. Территория, на которой расположен учебный центр, несмотря на удаленность от столицы (89 км), весьма привлекательна. Еще в предвоенные годы здесь располагался военный аэродром, с которого в 1941-м штурмовики Ил-2 взлетали на бомбежку рвущихся к Москве немецких танков. Потом это было любимое место полетов и отдыха командующего ВВС Московского военного округа Василия Сталина. Какое-то время здесь совершали парашютные прыжки десантники. 

Изначально Центр находился в Новогиреево, а когда его решили переселить из Москвы, то выбрали это место, за Дмитровом, тогда, в начале 1960-х, оно считалось едва ли не тьмутараканью. Робкую попытку командования ВВС отстоять полевой аэродром тогдашний начальник Центра генерал Григорий Медведев пресек незамысловато — приказал вырыть на взлетной полосе траншеи и рвы для дрессировки собак. Летчики покружили в небе и улетели. А вот министр Сердюков осаду вел более прагматично. Для начала сократил поставки собак в войска, а потом подготовил распоряжение о переселении Центра. Как здесь говорят, от полной ликвидации их спас Шойгу. Именно на поддержку Сергея Кужугетовича в Центре очень рассчитывают — он-то толк в собаках знает. 

Сейчас приходится восстанавливать и сам Центр, и всю систему племенного воспроизводства собак. Есть здесь даже свой роддом.

— Роды вас принимать не допустим без диплома ветеринара, — улыбается Станислав Смелов, преподаватель питомника «Красная звезда» и еще эксперт международной категории. — В собачий роддом вообще посторонним вход воспрещен.

Впрочем, рожать никто из племенных сук и не собирался — восточноевропейская овчарка Лада ощенилась пару недель назад, а остальные будущие мамашки бодро прыгали в вольерах.

Терьер Берии

Питомник разбит на своеобразные зоны. Вот упомянутый роддом, вот вольеры для молодняка, где кучкуются щенки, вот «юноши», которые уже приступили к первым тренировкам. Особняком стоят вольеры с племенными производителями. Здесь все четко разбито по породам. Заливистый лай — это немецкие и восточноевропейские овчарки, по звонкости голосов им не уступают голубоглазые неугомонные хаски. Басовитость «кавказцев» и московских сторожевых настораживает. А агрессивность черных терьеров просто пугает — не хотелось бы с такой собачкой повстречаться тет-а-тет.

— Черный терьер — наша гордость, — рассказывает под гав-аккомпанемент Станислав Смелов. — Эта порода была выведена именно в нашем питомнике. Ее иногда называют собакой Сталина, но, вопреки расхожему мнению, она никогда не была его любимой собакой. Да и не любил Иосиф Виссарионович животных, а собак откровенно побаивался.

Если уж следовать истине, то идея о выведении новой породы собак принадлежала Лаврентию Берии, чье ведомство (НКВД) отвечало в том числе и за охрану лагерей ГУЛАГа. Лагеря находились в местах большей частью холодных, и даже овчарки там мерзли. Поэтому и родилась идея создать уникальную собаку-охранника — не боящуюся морозов, сильную и злобную. Предложение Сталину понравилось: «Нам нужны такие собаки, Лаврентий. Давай, разводи нашу русскую сторожевую». Это было в 1948 году. А через четыре года на свет появилась совершенно уникальная собака. Для ее выведения потребовалось скрещивание 14 пород: ризеншнауцер, эрдельтерьер, ротвейлер, ньюфаундленд, московский водолаз... Результат превзошел все ожидания: предназначенная для охраны заключенных собака получила мировое признание. В 1984 году породу вписали в реестр международной кинологической организации FCI, правда, с одной поправкой — к названию «черный терьер» добавили слово «русский». 

— Великолепная собака по своим служебным качествам, — говорит Смелов, остановившись у вольера с табличкой «Берегиня Легенда». — Очень преданная и верная по отношению к хозяину. И очень ответственная — был такой случай, описанный, кстати, в литературе, когда терьер был брошен на месте закрытого лагеря, но выжил, а потом ревностно охранял приехавших геологов, заставляя их ходить исключительно строем — как его научили.

Но любимчики у Станислава Петровича — среднеазиатские овчарки. «Самые умные», — не скрывает он своих симпатий. Идем с ним мимо вольеров, собаки заливаются лаем, и вдруг видим: одна сидит молча и скалит зубы в... улыбке. Вот умничка какая! «Это моя собака, — поясняет Смелов. — На хозяина не лает, а вы рядом со мной, значит, опасности нет. Они когда видят, что нет угрозы, быстро успокаиваются». Будто в подтверждение его слов и остальные среднеазиаты дружно смолкают.

А вот московскую сторожевую породу, которая тоже была выведена в питомнике «Красная звезда», мировые эксперты никак не хотят признавать — уже шесть заявок в FCI посылали.

— Вот, посмотрите на Яника, — указывает Смелов на вольер. — У него самая красивая голова, окрас — с продольной светлой полоской на лбу, черным замыкающимся «ошейником» и белой кисточкой хвоста. Такими должны быть все московские сторожевые, но пока есть небольшие изъяны по окрасу и экстерьеру. Думаю, что через пару лет мы выведем и эту породу на международную арену.

Помимо основных пород, выращиваемых в питомнике для службы в армии, здесь есть и совсем уникальные собаки — штучные экземпляры. Такие, например, как южнорусская овчарка Мила (огромная, белая и лохматая) или пиренейская горная Камила, предки которой помогали пастухам. Они здесь для выведения новых пород, о которых мы еще даже не подозреваем. Для этих же целей и ротвейлер Гектор — с кем его будут скрещивать, Станислав Петрович не распространяется. То ли боится сглазить, то ли военная тайна.

Напоследок мы заглянули в... баню. Собачью, естественно. Все по-настоящему. Ванна с теплой или холодной водой, в зависимости от породы собаки. Специальные собачьи шампуни. Терьерам рекомендуется уж совсем какой-то специальный — от колтунов. Непременное вытирание огромным полотенцем, а потом отдых на подогретом полу в вольере, чтобы окончательно высохнуть. Сандуны отдыхают!

— Вон Златоцвет нежится, — показывает на черную развалившуюся груду шерсти Леша Михеев, дежурный по питомнику. — Только что отмыл его как следует, сейчас прическу буду делать — вычищу щеткой до блеска. Он эти процедуры любит. Часто мыть собак нельзя, а вот вычесывать рекомендуется два раза в день.

Беруши для Амура

Время от времени собак отправляют на учения. Одно из них, максимально приближенное к боевым условиям, со стрельбой и взрывами, мне удалось увидеть в 66-м учебном Центре под Нахабино, где тренировались четвероногие саперы. 

...Лабрадорка Ника и овчарка Амур легко прошли полосу препятствий, а потом безошибочно определили коробочки, в которых был заложен тротил. Испытание посложнее — обнаружить взрывное устройство, заложенное в автомобиль, — тоже было успешно выполнено. Несмотря на то, что моросил дождь, а это мешает нюху. Дальше надо обнаружить в поле различные типы зарядов. Под грохот автоматных и пулеметных очередей и взрывы имитационных снарядов. Состязаться собакам предстояло с роботизированными комплексами «Уран-6» и «Уран-14». Эти дистанционно управляемые гусеничные машины оснащены не только бойковыми тралами, разрыхляющими почву на глубину до 30 сантиметров, но и способны определять местонахождение взрывчатых веществ, а также блокировать радиоуправляемые фугасы. С одной стороны — современная техника, с другой — только нюх. Кто кого? 

— Я бы так не ставил вопрос: или — или, — говорит начальник 66-го Центра полковник Василий Кондратюк. — Чтобы обнаружить и обезвредить взрывоопасный предмет, одной собаки мало, точно так же, как и миноискателя. Необходим синтез собаки и техники. При этом ими управляет именно человек, который и принимает окончательное решение.

Тем временем на «поле боя» инженерный отряд уверенно продвигался вперед — иногда лидерство отдавалось собакам, порой в дело вступала техника. Строгие судьи — офицеры-наблюдатели бесстрастно констатировали после прохода группы: «Мин нет!» Пальма первенства оказалась поделенной: собаки четко выполнили свою задачу, техника — свою. Единственный конфуз случился уже в самом конце испытания, когда сработал заряд разминирования переносной (ЗРП-2) — выстреливаемый на сто метров детонирующий шнур, который подрывает все мины, находящиеся в «коридоре» на три метра по обе стороны шнура. Громыхнуло так, что даже на отдалении барабанные перепонки завибрировали. Вообще-то саперы и вожатые закладывают в уши вату, беруши или гильзы от «макарова» — размер как специально подбирали. Собаки же должны просто не обращать внимания. А вот молодой восточноевропеец Амур гильзы в уши закладывать не умеет, а слух у него тонкий. Рванулся, вожатый не удержал поводок — и поминай как звали. Однако через несколько минут пес стыдливо вернулся к хозяину: мол, извини, это я не со страха, а от неожиданности.

— Молодой еще, — улыбается полковник Кондратюк. — Попривыкнет — спать будет под разрывами.

Вырастить хорошего поисковика не так-то просто. Лишь одна из десяти собак становится настоящим профессионалом. Поэтому их здесь берегут. Впрочем, как и людей. Этому подчинен и алгоритм современной минно-взрывной работы. 

Вот, допустим, обнаружено взрывное устройство, подойти к которому небезопасно для человека: противник простреливает местность. Туда направляется собака, на которой закреплена видеокамера и боеприпас с радиоприемником. В ухе — наушник,  по нему она слышит команды вожатого. Приблизившись к подозрительному предмету, собака по команде ложится рядом с ним и отстегивает боеприпас. Не сама, конечно, — сигнал приходит по радио, потом, по радио же, осуществляется и подрыв — жизни собаки и человека вне опасности. Кстати, это российское ноу-хау — американцы, тоже широко применяющие служебных собак, до такого еще не додумались и крайне заинтересовались этими разработками.

— Всем памятно использование собак-подрывников во время Великой Отечественной войны, которые уничтожили порядка трехсот немецких танков ценой своей жизни, — говорит Василий Кондратюк. — Но применялся и другой метод. Было разработано нехитрое устройство, позволяющее сбросить со спины собаки боеприпас в нужном месте. Достаточно было дернуть за длинную веревку. Вот мы и использовали этот опыт, но только с современными техническими возможностями.