20.07.2012
Настоящие огуречные пиры начинаются с середины июля и длятся до конца августа. Именно в это время Москва завалена запашистыми и пупырчатыми зеленцами из Луховиц, а вдоль дорог тазами, ведрами и мешками продают лучший продукт сельского хозяйства Подмосковья.
Накануне праздника корреспондент «Культуры» отправилась в Луховицкий район выяснять секреты знаменитых огурцов.
Простые дачники считают огурцы на штучки: вчера сняли четыре, а сегодня к утру наросло шесть. В Луховицах другая арифметика: в позапрошлом году «на огурцы» достроил дом, в прошлом — купил машину, в этом — надо заплатить за учебу внука. Ну и объемы несравнимы с дачными: 300 кг через день — хозяйство ниже среднего, 500 кг — как у всех, 800 — ударники капиталистического труда.
Внутри Луховицкого района тоже есть своя градация: в Луховицах огурцы растут хорошо, в селе Дединово (10 км от райцентра) — очень хорошо. Но есть несколько деревень — Горетово, Фруктовая, Двуглинково, — где огурцы растут просто прекрасно. Все эти деревни располагаются одна за другой и называются здесь «низовьем», поскольку расположены в пойме Оки.
Во Фруктовой — царице огуречной империи — в ударниках ходит каждый второй двор, остальные наступают передовикам на пятки.
— А чё делать? — Огурец прет как бешеный, — говорит семидесятилетний «ударник» Николай Васильевич Синютин. — Нам со старухой уже и не нужно столько — детей и внуков на ноги поставили. Но весна подходит, и опять вместо 15 грядок сажаем 30. Потому что с осени за навоз заплатили 10 тыщ рублей, пленки взяли на двадцать, то-се, пятое-десятое.
Грядки у Васильича длиной тридцать метров, шириной — в размах рук (полтора метра), огурцы обирают с шести утра до полудня, ползая по междурядьям в специальном фартуке с карманами на 25 кг. Жена Вера Николаевна в таком фартуке подняться уже не может, дети сшили ей специальный фасон на полтора ведра. Сами детки по огурцам не ползают, а только похрустывают ими на работе в Московском финансовом центре, что позволяет им быть в курсе огуречной конъюнктуры. Каждый год они извещают родителей, что конъюнктура падает, Россию давит ВТО в лице китайского производителя, поэтому с грядками пора завязывать.
Но Фруктовая, за исключением нескольких малодушных, не сдается.
— Сажали, сажаем и сажать будем! — воинственно говорит сосед Синютиных — Иван Григорьевич, которому в этом году надо поменять «рено» на «опель» и съездить в Голландию, чтобы своими глазами посмотреть, какой сорт огурцов они там разводят — тот же, что присылают в Россию, или все-таки получше.
За границей из Луховицкого района бывали многие огородники.
— Ни один их огурец с нашим, луховицким, не сравнится, — утверждает бывалый путешественник Валерий, возделывающий грядки справа от Синютиных. — Я вот в Индии был, родина огурца, шесть тысяч лет этим делом занимаются. Ну и что? Лежат среди папайи и другой ихней муры какие-то желтые закорючки. Попробовал. Скривило так, будто хину подсунули. То же самое и в Японии — длинные, тонкие, как макароны, а вкуса никакого. Я, чтобы там не тосковать, беру с собой пару банок своих соленых огурчиков. Как достанешь — запашище на весь ресторан. Повара просят секрет засолки за валюту.
Валера, как российский патриот, секреты не продает. Он даже своим соседям не рассказывает, какие у него нынче сорта на огороде. Все и так знают, что у него опять «три танкиста», забракованные многими будто бы за недостаточную урожайность, и довольно капризная на погоду «козырная карта». Как ни странно, эти огурцы у Валеры не капризничают и рожают не хуже прочих. Считается, что он «слово знает». Ну, в смысле — слегка подколдовывает над огурцами.
Мистике в разной степени подвержен почти каждый огородник: один по три раза на дню окропляет рассаду святой водой, другой приманивает на огород черную кошку, которая, вроде бы, отпугивает огуречные болезни. Даже прагматичный дед Синютин, в допенсионной жизни секретарь партячейки на Московском подшипниковом заводе, за два месяца до посева вешает на шею холщовый мешочек с семенами и спит с ним.
— Да никакое это не суеверие, — возмущается Николай Васильевич, а древний опыт. Так прогревали семена еще наши деды. Я попробовал — всхожесть 100%.
Назло соседям, которые подозревают его непонятно в чем, Синютин выдал корреспонденту «Культуры» и главную огуречную тайну. Оказывается, в Луховицах не существует никакого специального сорта — «луховицкие» (если быть точным, то однажды сорт с таким названием все-таки вывели в каком-то российском НИИ, но огурцы оказались поздними и росли крючком, их сразу забраковали). Просто все выращенные в этой местности огурцы похожи, как близнецы-братья, будто выточенные по единому стандарту: небольшие — 5–7 см, ровненькие и аппетитно-пупырчатые. Подобные товарные качества плюс высокая урожайность — главное, от чего зависит выручка. Стандарта достичь просто: не ленись, обирай огурцы через день — и оковалков размером с полено у тебя никогда не будет.
Огурцами в Луховицком районе занимаются 15000 семей. Бизнес исключительно частный, но объемы фактически промышленные — 60 тысяч тонн, в перестройку за сезон бывало и до 80 тысяч тонн. В колхозах с этой культурой никогда не связывались, предпочитая выращивать то, что не требует ни полива, ни ухода — картошку-морковку, брюкву-свеклу. Самое интересное, что до перестройки и частники были равнодушны к огурцам, сажали просто для себя. А вот когда стали закрываться предприятия в райцентре и в Москве, тут и выяснилось, за какого кормильца надо держаться обеими руками.
— Мы с женой закончили Бауманку и работали в Луховицах на производстве МиГов, — рассказывает огуречный король из Выкопанки Игорь Фаризов. — Начало девяностых, квартиры нет и не светит. Переехали в деревню и буквально за пару лет построили себе жилье, купили машину.
У Игоря давно все есть. В Москву он уже не ездит, по выходным «ради удовольствия» торгует огурцами на Луховицком базаре, по 25 рублей за килограмм. Основную продукцию отдает перекупщикам — по 18 рэ. В прошлом году семья Щербаковых из деревни Озерицы разругалась с перекупщиком Гариком, который установил монополию на закупку огурцов в пойме и безбожно продавливал цену вниз. Областное телевидение подхватило эту историю, стали заводить Лешку поторговать самому, под их «крышей». Алексей набил огурцами два мешка и поехал на базар. Ничего хорошего из этого не вышло: сначала некуда было встать, потом пошли проверки — налоговая, СЭС, милиция, один мешок ушел на откаты, второй кое-как распихал, чтобы оправдать дорогу. Перед телекамерами сорвал зло на всех базарных недругах, но телевизионщики оставили только Гарика, причем еще и показали перекупщика в фас и в профиль. Домой Щербаков приехал героем, все его поздравляли и хвалили за смелость. А через два дня им с женой пришлось выбрасывать в овраг полтонны огурцов. Потому что Гарик обиделся и не стал брать их даже за полцены.
Бабки, которые никак не освоятся с рыночной экономикой и соглашаются на любую цену, лишь бы сбыть огурцы, еще и заступаются за перекупщиков. Восьмидесятилетняя баба Вера вынесла из дома бумажку с полным раскладом, кто больше всего наживается на луховицких огурцах. Это ей Ахмед рассказал — самый «бедный» в цепочке. Ему с бабушкиного килограмма огурцов достается десять рублей. Бригадир отдает партию старшему на базаре уже по 35 руб., старший переправляет продукт на прилавки по 55, десять-пятнадцать накидывают себе торговцы, такая же сумма закладывается на «подарки» администрации рынка, ветконтролю, проверяющим из управы и вечно голодной полиции. В итоге простой покупатель платит за луховицкий огурец 100 рублей, в августе — 80, хотя в это время огурцов бывает столько, что и по дешевке распродать невозможно.
— По сто рублей интересней продавать, — мечтательно говорит баба Вера. — Это сколько бы я на похороны накопила?
Все знают, что пока у нее 50 тысяч. Было бы побольше, но бабушка чаще других жалеет «бедного» Ахмедика.
— Ничего нет — ни плана, ни госзаказа, вот и варимся в собственном соку, — сокрушается дед Синютин, затосковавший вдруг по крепкой руке.
Никто даже не кивнул в знак солидарности. Не получается у луховицких огородников любви с государством. Одно время в районе была заготконтора, всем велели сдавать огурцы только туда: дескать, будет организация, справедливый расчет и от перекупщиков избавитесь — зачем вам эти лица южной национальности. Ну, ладно, южан разогнали, огородников построили. Приехали два мужика, по рожам видно — свои, с похмелья, «Газель» такая же — вся вдрызг. Огурцы валят в кузов с маху, учета никакого и деньги, оказывается, после реализации. Кто успел — убежали домой прямо с мешками — вызванивать своих «гариков». Но некоторым не повезло — денег дожидаются третий год. Поэтому когда возникла новая государственная инициатива — открыть в районе цех по засолке огурцов, на работу попросились только таджики.
— Охотников подсесть на наш промысел — предостаточно, — говорит Игорь Фаризов. — Но взять под контроль свежий огурец невозможно — это бизнес деликатный, натиска бюрократии не выдержит.
Высказался и пошел в огород поливать свой «деликатный бизнес».
По данным компании Business Stat, спрос на свежие огурцы в России составляет 1,5 млн тонн. Объем розничных продаж — в пять раз меньше. Среднероссийский показатель потребления тепличных овощей отечественного производства едва достигает 4 кг на человека в год. Импортные поставки добавляют к столу еще 7 кг. Минимальная норма потребления, рекомендованная ВОЗ, — 139 кг на человека в год.
Общая площадь зимних теплиц в России составляет 2000 га, с 2009-го по 2011-й в них выращено 560-570 тыс. тонн овощей и зелени. Для сравнения: площадь тепличных хозяйств в Китае — 1,7 млн га, в Турции — 41000 га, в Голландии — 10000, в Польше — 6300. Основные поставщики консервированных огурцов в Россию — Индия и Китай.
Отечественные производители солений являются не более чем держателями брендов. Большая часть продукции по их заказам производится в Индии, Китае, Таиланде, Греции, Болгарии, ЮАР. В частности, по такой схеме работают «Десан» (марка «Помидорка» и «6 соток»), БВК (марка «Скатерть-самобранка»), торговый дом «РИЧ-21век» (бренд Green Ray), «Русское поле» (марка «Дядя Ваня»).
Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. Но в этот день им не повезло: рыба совсем не клевала. Зато когда шли обратно, они забрались в колхозный огород и набрали полные карманы огурцов. Колхозный сторож заметил их и засвистел в свисток. Они от него бежать. По дороге домой Павлик подумал, как бы ему дома не досталось за то, что он лазит по чужим огородам. И он отдал свои огурцы Котьке.
Котька пришел домой радостный:
— Мама, я тебе огурцов принес!
Мама посмотрела, а у него полные карманы огурцов, и за пазухой огурцы лежат, и в руках еще два больших огурца.
— Где ты их взял? — говорит мама.
— На огороде.
— На каком огороде?
— Там, у реки, на колхозном.
— Кто ж тебе позволил?
— Никто, я сам нарвал.
— Значит, украл?
— Нет, не украл, а так просто... Павлик брал, а мне нельзя, что ли? Ну, и я взял.
Котька начал вынимать огурцы из карманов.
— Постой, постой! Не выгружай! — говорит мама,
— Почему?
— Сейчас же неси их обратно!
— Куда ж я их понесу? Они на грядке росли, а я сорвал. Все равно они теперь уже расти не будут.
— Ничего, отнесешь и положишь на той же грядке, где сорвал.
— Ну, я их выброшу.
— Нет, не выбросишь! Ты их не садил, не растил, не имеешь права и выбрасывать.
Котька стал плакать:
— Там сторож. Он нам свистел, а мы убежали.
— Вот видишь, что делаете! А если б он поймал вас?
— Он не догнал бы. Он уже старенький дедушка.
— Ну как тебе не стыдно! — говорит мама. — Ведь дедушка за эти огурцы отвечает. Узнают, что огурцы пропали, скажут, что дедушка виноват. Хорошо будет?
Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:
— Не пойду я! У дедушки ружье. Он выстрелит и убьет меня.
— И пусть убьет! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор.
— Ну, пойдем со мной, мамочка! На дворе темно. Я боюсь.
— А брать не боялся?
Мама дала Котьке в руки два огурца, которые не поместились в карманах, и вывела его за дверь.
— Или неси огурцы, или совсем уходи из дому, ты мне не сын!
Котька повернулся и медленно-медленно пошел по улице.
Уже было совсем темно.
«Брошу их тут, в канаву, а скажу, что отнес, — решил Котька и стал оглядываться вокруг. — Нет, отнесу: еще кто-нибудь увидит и дедушке из-за меня попадет».
Он шел по улице и плакал. Ему было страшно.
«Павлику хорошо! — думал Котька. — Он мне свои огурцы отдал, а сам дома сидит. Ему небось не страшно».
Вышел Котька из деревни и пошел полем. Вокруг не было ни души. От страха он не помнил, как добрался до огорода. Остановился возле шалаша, стоит и плачет все громче и громче.
Сторож услышал и подошел к нему.
— Ты чего плачешь? — спрашивает.
— Дедушка, я принес огурцы обратно.
— Какие огурцы?
— А которые мы с Павликом нарвали. Мама сказала, чтоб я отнес обратно.
— Вот оно какое дело! — удивился сторож. — Это, значит, я вам свистел, а вы все-таки огурцы-то стащили. Нехорошо!
— Павлик брал, и я взял. Он мне и свои огурцы отдал.
— А ты на Павлика не смотри, сам понимать должен. Ну, больше не делай так. Давай огурцы и иди домой.
Котька вытащил огурцы и положил их на грядку.
— Ну, все, что ли? — спросил старик.
— Нет... одного не хватает, — ответил Котька и снова заплакал.
— Почему не хватает, где же он?
— Дедушка, я один огурец съел. Что теперь будет?
— Ну что ж будет? Ничего не будет. Съел, ну и съел. На здоровье.
— А вам, дедушка, ничего не будет за то, что огурец пропал?
— Ишь ты какое дело! — усмехнулся дедушка. — Нет, за один огурец ничего не будет. Вот если б ты не принес остальных, тогда да, а так нет.
Котька побежал домой. Потом вдруг остановился и закричал издали:
— Дедушка, дедушка!
— Ну что еще?
— А этот вот огурец, что я съел, как будет считаться — украл я его или нет?
— Гм! — сказал дед. — Вот еще какая задача! Ну чего там, пусть не украл.
— А как же?
— Ну, считай, что я тебе подарил его.
— Спасибо, дедушка! Я пойду.
— Иди, иди, сынок.
Котька во весь дух помчался по полю, через овраг, по мостику через ручей и, уже не спеша, пошел по деревне домой. На душе у него было радостно.