Елена ФЕДОРЕНКО, Казань

06.06.2014

Сколько лет Казани, не знает никто. Это ведь только женщине столько лет, на сколько она выглядит. Возраст городов определяется по упоминаниям в летописях или по результатам раскопок. В конце XIX века планировали отметить 500-летие Казани. В 1977 году примерялись уже к 800-летию, опираясь на обнаруженную в древней рукописи дату (оказалось, что она липовая — вписана позже). Но тут подоспели результаты археологической экспедиции, доказавшей, что городу впору готовиться к миллениуму. 

Дружба креста и полумесяца

Четверть века назад, когда я впервые попала в Казань, город показался исключительно провинциальным, тихим и не очень чистым. 

Пройдя через пыльные годы гигантской стройки, доказав, что кремль — ценный объект Всемирного наследия ЮНЕСКО (2000), взяв поистине олимпийские высоты — торжества 1000-летия (2005) и праздник Всемирной летней Универсиады (2013), получив официальный бренд «третьей столицы России» (2009), Казань преобразилась и похорошела. Не утратив при этом толерантного нрава и евразийского образа. Александр Дюма, с восторгом вспоминая поездку по России, писал: «Здесь церковь и мечеть соседствуют и являют пример такого братского дружества меж крестом и полумесяцем, какое, пожалуй, можно встретить только в Казани». Единение религий характерно и для современной Казани. На вокзале меня встречала черноволосая голубоглазая девушка. Разговорились. «Я из типичной казанской семьи: отец — татарин, мама — русская, родители верующие, но мне религию не навязывали. Я сама выбрала православие, крестилась в 15 лет. В семье мы отмечаем и Пасху, и Курбан-байрам». А днем около мечети из притормозившей стайки школьников пролетел звонкий голосок: «Бегите, у вас же намаз, мы подождем». 

Неудивительно, что именно казанскому архитектору и скульптору Ильдару Ханову пришла в голову мысль возвести на окраине города, на берегу Волги «Храм всех религий». В этом «Центре духовного единения» использованы элементы культовых зданий всех мировых религий, среди них — православный купол с крестом, мусульманские минареты с полумесяцем, католическая башня, буддистское колесо закона, иудейские звезды Давида. А рядом удивляются этой «небывальщине» туристы. 

Чтобы убедиться, что смешанных браков в Казани немало, не стоит рыться в статистических сводках. Достаточно просто присмотреться к прохожим, например, на пешеходных улицах Петербургской или Баумана, где, кстати, сувенирный магазин «Матрешка» смотрит в окна татарского кафе «Чак-чак». Или подойти к недавней достопримечательности города — Дворцу бракосочетания «Казан». Его построили к Универсиаде. В сумерках, в лучах подсветки, эта медная чаша напоминает собой закипающий казан. Образ обыгрывает одну из легенд, откуда взялось название города: слуга булгарского хана по неосторожности уронил в реку золотой котел (казан). Река стала Казанкой, город на ее берегу — Казанью. Кстати, мягкое окончание в слово привнесено русским произношением, по-татарски звучит: «Казан». Гордость загса — смотровая площадка, откуда, как с высоты птичьего полета, открывается дивный вид на город.

Столица большого царства

«Сей город, бесспорно, первый в России после Москвы… во всем видно, что Казань — столица большого царства». Это слова Екатерины II. Цари любили Казань, их визиты сложились в традицию. С мечом пришел Иван Грозный (татары и сегодня называют его «злодей Иван»), первый мирный монарший вояж возглавил Петр I, а со времен Екатерины II только последний российский император не посетил Казани. «Нарушение традиции мы считаем недобрым знаком. Николай II проигнорировал наш город, и стал последним правителем из рода Романовых. Совпадение, конечно. Знаете, что именно казанский митрополит венчал на престол первого Романова?» — спрашивает смотритель Национальной галереи «Хазинэ». Это комплекс кремлевских зданий, одно из них — бывшее Юнкерское училище (производство в офицеры объявляли только императоры, и миссию исправно исполняли), где сегодня три музея: Великой Отечественной войны, «Эрмитаж — Казань» и картинная галерея.

Над кремлем — волны разноязыкой речи. Туристы устремляются в музеи, не забывая сфотографироваться на фоне Губернаторского дворца, где расположена резиденция президента Татарстана. Около падающей башни Сююмбике — нарядные выпускники (я попала в кремль в день последнего звонка), трущие монетки о кирпичную кладку. Самый бойкий агитирует: «Присоединяйтесь, если потереть монетку, зажмуриться, бросить ее через плечо и успеть загадать желание, оно непременно сбудется». Башня — одна из важных примет города, скрывает множество тайн (даже неизвестно, когда и кем она построена) и легенд. Иван Грозный, покоренный красотой и умом царицы (после смерти мужа она стала регентшей при малолетнем сыне), потребовал от Сююмбике выйти за него замуж. Она согласилась, но с условием, что за семь дней он построит башню, выше которой нет окрест кремля. Так и случилось. Сююмбике поднялась на верхний ярус, чтобы попрощаться с родным краем, и бросилась вниз. Оплакивая ее смерть, наклонилась башня. На самом деле наклон башни (он составляет почти два метра) связан с течением грунтовых вод, и теперь ее падение остановлено.

Молодой историк Азамат рассказывает: «В конце прошлого столетия возник давно дремавший вопрос — почему в кремле нет мечети? Она стояла до XVI века, ее разрушили во время штурма Казани и возвели к 1000-летию. У нас шутят: «Мечеть снес Иван Грозный, а Железный построил заново (указ о строительстве подписал президент Минтимер Шаймиев, чье имя в переводе с татарского означает «я — железный»). Открытая для туристов, изящно-сувенирная белоснежная мечеть, отливающая бирюзой и золотом, называется Кул-Шариф — по имени героя обороны города. Третий кремлевский символ — великолепный Благовещенский собор — уникальный образец древнего псковского стиля. Главная же Казанская икона Божией Матери, славная многими чудесами (с ней войска Минина и Пожарского освободили Москву от польско-литовских захватчиков, она же стала талисманом победы в войне 1812 года, а во второй Отечественной помогла блокадному Ленинграду) — неподалеку от кремля, в Крестовоздвиженском храме. И вновь предание: после пожара 1579 года девочке Матроне во сне Богоматерь открыла, где скрывается Ее образ. На месте обретения иконы возвели Богородицкий девичий монастырь.

Ленин на «сковородке»

Казань просто напитана памятниками и историями, в том числе и современными. Молодежь колесит на велосипедах с голубыми крыльями (в центре немало пунктов проката), любопытствующие вчитываются в туристические карты города (они на всех исторических улицах), на площадях — море цветущей сирени, а от жары спасает метро — глубокое и прохладное. 

Универсиаду вспоминают часто. «Сначала были недовольные — мы оказались на строительной площадке. То, что могло быть построено за пару десятилетий, возводилось за три с небольшим года. Сейчас, когда город получил потрясающие спортивные дворцы, наметился спортивный бум, и народ благодарен. Дворец водных видов спорта вошел в шорт-лист премии АРХИWOOD за лучшую архитектуру из дерева. Универсиада сплотила город: люди учили иностранные языки. На улицах студентов приветствовали, и любой житель готов был сопроводить гостя к месту назначения. 

Кстати, в универсиадской деревне живут многие наши студенты», — с недавними выпускниками мы беседуем на «сковородке» — полукруглой площади перед гордым зданием Казанского университета. Моя коллега Айсылу поясняет: «Здесь всегда солнце — потому и «сковородка». Для меня это место силы и покоя, где не чувствуешь себя одиноко». А в центре «сковородки» — памятник студенту Володе Ульянову. В ленинском доме — деревянной усадьбе, где недолго жила семья Ульяновых, сплошь иностранные группы. Музей отремонтировали досрочно — китайская делегация Универсиады выразила горячее желание побывать там. Катрин Денёв в дни Фестиваля мусульманского кино тоже первым делом попросила привести ее сюда. Уголок деревянной Казани, где жила София Губайдулина. Дом отреставрирован, в нем Центр современной музыки и мемориальная комната композитора. София Асгатовна приезжала на родину, последний раз — на фестиваль «Конкордия» своего имени. Его придумал руководитель симфонического оркестра Татарстана Александр Сладковский. Фестивали «Белая сирень» имени Рахманинова, «Казанская осень» и «Рахлинские сезоны» памяти дирижера Натана Рахлина — тоже его проекты. 

Концертная жизнь Казани бьет ключом — в дни моего пребывания на самой большой концертной площадке города «Татнефть-Арене» выступал Пласидо Доминго, и в 9-тысячном зале не было ни одного свободного места. Две тысячи билетов от мэрии бесплатно получили учителя музыки казанских школ. Испанцу так понравилась казанская ратуша, что, узнав, что в этом зале Дворянского собрания выступал Шаляпин, Доминго на радость сопровождавшим журналистам запел, дабы получить право сказать — пел там, где звучал шаляпинский бас. Проводив Доминго, Казань застыла в ожидании Анны Нетребко. И сольный концерт оперной дивы состоялся к всеобщему восторгу меломанов.

Меня же привели в Казань дела балетные. Международный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуреева проходил 27-й раз и, как всегда, на сцене Оперы, рядом с которой соседствуют с одной стороны памятник Пушкину, с другой — Габдулле Тукаю, названному татарским Пушкиным. Театр оперы и балета имени Мусы Джалиля проводит два фестиваля, и оба инициированы директором театра Рауфалем Мухаметзяновым: Шаляпинский оперный и Нуреевский балетный. Причем оба — старейшие в России. Можно сказать, что Казань проложила стране фестивальный путь.

«Летающий татарин»

На закате дней измученный болезнью Нуреев посетил Казань, продирижировал «Щелкунчиком» и дал согласие на присвоение фестивалю своего имени. Он любил этот волжский город, как исток дружного материнского рода. Всегда с гордостью подчеркивал: я — татарин и мусульманин. «Наша татарская кровь течет как-то быстрее и готова вскипеть всегда. Мы — странная смесь нежности и грубости…» — писал Рудольф, которому нравилось, когда его называли Чингисханом балета и «летающим татарином», он чувствовал сродство с горячими предками, «великолепными худощавыми всадниками». Казанский менталитет заточен на яркую красоту, не потому ли в коллекции Нуреева столько пафосного блеска, ярких ковров и струящихся шелков. И не потому ли современным жителям полноводная Волга с пляжами и пароходами ближе нежной Казанки. Есть в центре города комплекс жилых домов современной казанской архитектуры с башенками, сфинксами, атлантами. Помпезностью и избыточностью пронизана и громкая мировая премьера нынешнего сезона — балет «Золотая орда». Театр прав — вкусы и интересы зрителей стоит учитывать.

Мне довелось увидеть два фестивальных балета, «Орда» стала пиком майского праздника танца. Полотно историческое, яркое, амбициозное, с той простой мыслью, до которой все мы доходим слишком поздно: следует беречь то, что имеешь — будь то государство или любовь. Балет «Золотая орда» — событие беспрецедентное в России еще и в силу оригинальности — дает шанс подняться до философских метафор, не используя апробированный другими репертуар. «Орда» оказалась и пророчеством, если вспомнить события на Украине. Над проектом работали современные и известные авторы: либретто написал поэт Ренат Харис, музыку — Резеда Ахиярова. В постановщики пригласили Георгия Ковтуна, немало работавшего с умной казанской труппой мастера масштабных хореографических фресок. Его «золотоордынским» возможностям было где разгуляться — на сцене одновременно две сотни артистов: балет, миманс, хор, дети. Эпоха хана Тохтамыша представлена флэшбэками с имперским размахом — дворцовые интриги, клевета, предательства, кровопролития. Дух хана Батыя, тянущего за собой арбу судьбы, навещает героев, но они, опоенные властью, не слышат предостережений предка. И на фоне сокрушительного падения могучей древней державы разворачивается чистая родниковая любовь Джанике и Нурадина (Кристина Андреева и Олег Ивенко, знакомые по телепроекту «Большой балет», талантливо ведут вечную тему Ромео и Джульетты). Их разлучает очарованный Джанике Визирь (Нурлан Канетов), чьи козни разворачиваются на державном уровне (ведь влюбленные — дети властителей: правителя и полководца), юных героев убивают.

Казанский театр славен не только своим слаженным кордебалетом, но и яркими танцовщиками-мужчинами (худрук труппы Владимир Яковлев — просто гуру по подбору индивидуальностей): Михаил Тимаев, Нурлан Канетов, Артем Белов, Максим Поцелуйко, Глеб Кораблев. В этом восточном историческом балете с пролетающими тенями-всадниками, среди пышных дворцовых убранств все выглядят убедительно и экспрессивно. Мужчины здесь — главные, дамы с павлиньими хвостами и восточной истомой — для роскоши и услады воинов и правителей.

Для услады сильных — и храмовая танцовщица Никия в балете «Баядерка», последовавшем за «Ордой» и вернувшем фестиваль к его законам: в классические балеты приглашаются звезды иных трупп, что помогает казанскому балету «сыграть ансамбль», сверить технику, утвердить исполнительские инновации. Приглашать солистов на нынешний фестиваль доверили продюсеру Айдару Шайдуллину, в недавнем прошлом замечательному московскому солисту. Дамы представляли Москву, хотя оказались в ней всего несколько лет назад: простая и нежная Анна Оль и царственная горделивая Джой Вомак (та, что громко хлопнула дверью Большого театра и попала в руки молодого вдумчивого педагога Жанны Богородицкой) — Никия и Гамзатти соответственно — боролись за расположение воина Солора. Бороться было за что — в исполнении Кимина Кина (его бережно выращивали питерские педагоги Маргарита Куллик и Владимир Ким), недавно ставшего солистом Мариинки, Солор предстал совершенством — по благородству, манерам и уникальной технике. На сцене ожил нуреевский полет, не ведавший законов земного притяжения. Объединяет увиденные спектакли восточная тема, мотив любви и предательства. Как и точная роль несомненного мастера — главного дирижера театра Рената Салаватова.

После фестивальных спектаклей зрители длят свидание с городом. Кто-то медленно спускается вниз — через сиреневый сквер позади театра, где можно в радость продолжить общение. Кто-то идет дальше, через «Черное озеро» — по направлению к величественным соборам, по Кремлевской улице. Кто-то отправился на Баумана — там можно выпить кофе по-татарски: оказывается, это кофе с молоком плюс небольшая порция традиционного чак-чака. Влюбленные стремятся к городским часам: на необычном циферблате время обозначано числительными на татарском языке, выполненными в арабской графике. На шпиле — маленький герой татарской сказки с дудочкой в руках, рядом с ним — муза и Пегас, вдохновляющие поэта. Тут стоит замереть и прислушаться к ходу времени древнего и вечно молодого города: чак-чак, тик-так, чак-чак…