Николай ИРИН

13.09.2018

12 сентября отмечает юбилей народная артистка СССР, художественный руководитель — директор МХАТ им. М. Горького Татьяна Доронина.

Персонажи, которых сыграла Доронина в самых известных своих картинах, ей психофизически не подходят. Кинематограф базируется на типажном соответствии, но раба патриархального уклада Нюра из «Три тополя на Плющихе», модная стюардесса Наташа из «Еще раз про любовь», экзальтированная детдомовка Надя из «Старшей сестры» слишком для Татьяны Васильевны простоваты, и это еще мягко сказано. Между тем и актерские свершения тут безусловны, и фильмы содержательны, а главное — от Дорониной не оторваться. Как такое возможно? Что подмешивает она в психику своих изобретательно прописанных, но далеких от ее внутреннего строя героинь?

Доронина — вероятно, вторая после Любови Орловой «звезда» отечественного кинематографа. Зачастую этот статус неосмотрительно присваивают просто по факту широкой популярности, народной любви или выдающегося мастерства, а это неправильно. Французский критик Андре Базен тонко описал способ бытования «кинозвезды», когда в глазах зрителя подлинную ценность приобретает не иллюзорное существование сыгранных героев, а бытование самого исполнителя. Образ и легенду подобный актер носит в себе самом, и потому в постоянном обновлении экранных приключений мы бессознательно ищем подтверждения глубокому и основополагающему единству его судьбы. Орлова, при всей своей незаурядности, все-таки конструировалась Григорием Александровым по лекалам Голливуда. Но Доронина — это всецело наша почва и судьба. Много больше, чем великая актриса, — сгусток качеств, необходимых целому народу для выживания. Нам-то они даются нелегко, порою вовсе нами не осознаются, а Дорониной предписаны высшими силами настолько властно, что она никогда не колеблется, отстаивая по виду собственную зону комфорта, а по сути — сакральное внутреннее пространство.

Вот телевизионщики настойчиво просят допустить их в театральное закулисье, чтобы подснять, согласимся, совершенно необходимые для монтажных перебивок проходки худрука МХАТа имени Горького по внутренним коридорам. В конечном счете, никто и никогда в подобных просьбах телевизионщикам не отказывал: знаменитости, и даже самые независимые, не прочь лишний раз выигрышно засветиться в «ящике». Доронина непреклонна: «Не надо. Вы будете мешать мне за кулисами». Ого! Может, поза, типичное актерское кокетство? Если бы мы не отслеживали то самое, акцентированное еще Базеном «глубокое и основополагающее единство судьбы», может, и приняли бы эту версию за истинную. Телевизионщики не унимаются, ведь им намного удобнее будет после монтировать: «Татьяна Васильевна, за кулисы!» Она, ничего не наигрывая: «Не надо мне мешать бесконечно». В самом деле, журналисты только что предлагали ей клишированные, друг у друга подслушанные вопросы, например, про то, как Лоуренс Оливье надевал ей на палец кольцо в знак восхищения сценической игрой и женской статью. И вот когда Доронина предложенную тему жестко отводит, внезапно испытываю восторг. Не оттого, что ,кажется, намечена конфликтная интонация, — с ней, похоже, на равных не поконфликтуешь. Оттого, что Доронина подтвердила: суета и мишура не важны нисколько. Татьяна Васильевна без доли сарказма, а скорее, с сожалением, адресованным интервьюерам, бросает: «Неужели это так интересно? Ни о чем мы с Лоуренсом Оливье не говорили — я не владею английским», получаешь урок великой свободы.

«Звезда», даже когда играет социально далеких, психологически чуждых, транслирует общечеловеческое. Именно поэтому Нюра, Наташа, Надя, равно как все прочие ее героини, в театре или кинематографе, безупречны. «Звезде» не нужно быть похожей на тот или иной социально-психологический тип — все на человеческой глубине похожи на нее саму, просто редко об этом догадываются. Чувствуют, однако, всегда. Доронина сверяется единственно с собою. Точнее, с неким сакральным в себе началом. Можно, впрочем, сняв пафос, сказать: всего лишь делает так, как ей удобно. Беды, грехи, войны и несоответствия происходят оттого, что люди, отрекаясь от живого, начинают воспроизводить чужие формулы мышления и поведения, превращаясь в автоматы. На самом деле, необходимо всего лишь быть с собою в ладу. Почти ни у кого не хватает на это сил и духа, рядом с Дорониной поставить в этом смысле фактически некого.

Татьяна Васильевна Доронина — и это видно по любой ее работе — живет сама, собственною жизнью. И бог с ними, с великими ролями, важнее вот что: быть пограничьем для глупости и психологическим барьером для пошлости, при возможности корректно, но твердо указывая человеку-автомату, что тот заигрался, распространяя мертвечину. После раздела МХАТа ее театр подвергся обструкции и замалчиванию. Ну и что? Возможно, то был парадоксальный способ дистанцироваться от неприятной ее сердцу суеты сует. Она и кино недолюбливает из-за избыточной суетности процесса. Когда МХАТ делился, в полной мере начал проявлять себя тот порядок вещей, который советские пропагандисты забавно именовали «миром чистогана». Доронина по прямой наследует основателям русского психологического театра, которые противостояли этому сомнительному миру еще на заре XX столетия. Мир многократно претерпел мутации, а несуетное и честное исследование психологической бездны стало делом еще более необходимым. Дорониной, повторимся, не обязательно играть сложно прописанных героинь для того, чтобы предъявлять утонченность психики, шире — тайны «психического».

Когда Инна Чурикова восхищенно подмечала в годы юности, что Доронина дерзко ломает расстояние, вторгаясь в приватную зону партнера, вплотную придвигая к нему лицо, словно для того, чтобы изучить с близкого расстояния, обеспечив качественно новый уровень взаимодействия, она ведь акцентировала не меньше чем художественную революцию. Конечно, не без мудрых подсказок и творческого руководства Товстоногова, но Доронина углубляла и укрупняла сама. Доронина — это чудо внимательности: к себе, партнеру и миру. По сию пору провоцирует коллег на высказывания острые, парадоксальные и будоражащие. Армен Джигарханян: «Я не спешу сыграть с ней на «ты»!» Рената Литвинова: «Она ведет себя, как королева: никогда никого не оскорбляет, а просто не комментирует». А еще раньше: «Есть женщины в русских селеньях с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц...»

«Я думал, она действительно такая, или это как-то сделано?!» — изумленно реагировал на первую звездную роль Дорониной, в «Варварах», совсем молодой тогда Аристарх Ливанов, впоследствии партнер Татьяны Васильевны по сцене. Русский психологический театр начала XX столетия был, возможно, наиболее продвинутым и утонченным способом отечественного философствования. Технология игры, пресловутое мастерство подразумевали, по мысли его создателей, синхронное психическое превращение. Доронина гениально демонстрирует особенности Метода: она «действительно такая», а одновременно образцово выучена. Смотреть на нее в любой роли — роскошь. Актерская техника напоказ, а при этом психологический объем не картонный.

Если хотим выжить, не обойдемся без тех тонких материй, которые вдохновенно выделывали Станиславский, Немирович-Данченко, Чехов с Горьким. Ощущение, что Доронина у нас понимает про оптимальную стратегию развития лучше кого бы то ни было.

«То, что удержало на плаву наш театр, это народ», — формулирует Доронина, имея в виду, что зрители шли и шли все эти десятилетия во МХАТ имени Горького, несмотря на информационную блокаду, наперекор трансляциям в духе «немодно», «архаично» и «театр на обочине процесса». Когда наступят переломные времена, знаки, вероятно, поменяются на противоположные. Не поменяются только статус и социальная функция Татьяны Дорониной: «Быть живой, живой, и только». «Она играла радость женского своеволия!» — комментировал Эдвард Радзинский ее Настасью Филипповну. На самом деле, она всегда играла радость человеческого своеволия, но не наперекор ближним и вопреки закону, а во имя того, чтобы возвысить человека до уровня, который был предписан ему Небесами. К середине 60-х, когда вторая редакция «Идиота», где заблистала Доронина, увидела свет рампы, окончательно сложился образ нашего городского человека новой формации, и актриса воплотила его на сцене и на экране во всей сияющей полноте. Что было делать тогдашним обществу и государству с этим восхитительным человеком?! Посмотрите на Доронину той поры — ее некуда было поместить, не к кому подселить. Потом наступили застой, перестройка, лихие 90-е, наконец, пришел век XXI. Мы по-прежнему не придумали, что делать с этим продуктивным своеволием и с этой утонченной психикой. Впрочем, без идеала еще хуже.

Фото на анонсе: Борис Кавашкин/ТАСС