Общая площадь лесов Подмосковья оценивается в 2 млн 170 тыс. гектаров. На каждого москвича приходится по 16 квадратных метров зеленых насаждений. Вроде бы, немало. Но в последние годы лесные вылазки все чаще заканчиваются скандалами и бесконечными жалобами граждан на нарушение их жизненных прав: привычная тропинка перегорожена шлагбаумами, знакомая с детства роща загажена строительным мусором, а часто и рощи нет — на ее месте вырос коттеджный поселок.

Что происходит? Ведь еще недавно — в советские времена — вокруг Москвы на 35-40 километров был неприкасаемый пояс, никто не имел права без разрешения руководства страны срубить дерево, не говоря уже о какой-либо хозяйственной деятельности. И зелени на каждого москвича приходилось не по 16 квадратных метров, а по 22, и Москва благодаря защитным лесам дышала, что называется, во всю силу легких. Сейчас же, по словам эксперта Центра охраны дикой природы Людмилы Волковой, столица обеспечивает себя свежим воздухом лишь на 10%. Недостаток кислорода компенсируется за счет воздушных потоков, приходящих из других регионов. Получается, москвичи у России еще и воздух отнимают...

Сколько леса вырублено в Подмосковье, известно, похоже, только Господу Богу. Официальных данных нет, во всяком случае, на сайтах Росстата и Рослесхоза.

— Их скрывают, потому что эта сфера одна из самых коррупционных, — считает советник РАН, эколог Алексей Яблоков. — Мы много лет просим сравнить снимки из космоса, чтобы было ясно, где двадцать лет назад были леса и где они остались сейчас. Этого не делают. Когда строится очередной коттеджный поселок, в документах пишут, что сохраняют деревья и территория проходит как озелененная, а не как вырубленная. Но счет уничтоженных лесов идет на тысячи гектаров.

Угрозу лесам несут не только коттеджи, но и проектируемые и строящиеся автотрассы. Наиболее опасна для зеленого пояса Москвы Центральная кольцевая автомобильная дорога (ЦКАД) протяженностью 520 километров. Согласно проекту, полоса отвода от оси дороги составит по три км в каждую сторону — «под инфраструктуру». Нет сомнения, что «инфраструктура» не будет существовать сама по себе, без коттеджных поселков. ЦКАД «съест» около 100 кв. км леса. Под автотрассы намечено пустить особо охраняемые природные территории — Дубковский и Подушкинский леса в Одинцовском районе, леса Опалихинского лесничества, Бутовский лесопарк.

Интересный вопрос, как лес — собственность государства — оказывается в руках застройщиков и почему они делают с ним, что хотят? Похоже, все происходит явочным порядком, и даже судьям не под силу разобраться, как теперь поступать с самостроем. Во-первых, для особо настойчивых само государство предусмотрело «исключительные случаи» — еще в феврале 2006 года правительство утвердило положение о переводе земель лесного фонда в земли других категорий. Во-вторых, у местных властей имеется масса лазеек, чтобы прихватить государственный участок леса и сдать его какому-нибудь вновь испеченному «некоммерческому дачному партнерству».

Вот известный элитный поселок в Истринском районе. Построен незаконно на самовольно захваченных землях Государственного лесного фонда. Глава фирмы — бизнесмен, выходец из южной республики, когда-то вполне легально прикупил в этих краях 20 гектаров «простой неликвидной земли» и стал присоединять к ним леса. Присоединил аж 120 гектаров. Редкий случай: Истринский лесхоз через суд пытался остановить захватчика. Дело закончилось тем, что бизнесмен получил несколько судимостей, все — условно, а коттеджи стоят как ни в чем не бывало.

Когда захват более скромен — 10-30 гектаров, проблема, как правило, до судов вообще не доходит. Нарушение закона власти обычно объясняют «забывчивостью». В Одинцовском районе, когда 20 гектаров лесного фонда на Николиной горе оказались в руках одного строительного кооператива, власти, помнится, оправдались тем, что «карту района съели мыши», а второй экземпляр, находившийся в Звенигородском лесничестве, в то же самое время «сгорел при пожаре». В итоге эти происшествия обернулись для застройщика самым благоприятным образом.

Впрочем, из десятков уголовных дел по поводу незаконных коттеджей в лесу или на водоемах, известно лишь несколько случаев, когда судебное решение было исполнено или находилось в шаге от этого. В Красногорском районе снесли усадьбу бывшего башкирского сенатора Изместьева. Это было легко — сенатор уже сидел в тюрьме как один из организаторов «кингисеппской преступной группировки». Еще одним пострадавшим оказался волнистый попугайчик в деревне Глухово — он умер от разрыва сердца, когда подъехали бульдозеры сносить коттедж хозяина. В результате, чтобы не доводить до смерти еще и перепуганную кошку, разломали только сарай.

Почему пробуксовывает механизм наказания виновных, и они строят и строят, истребляя наши леса?

— Да вы оглядитесь вокруг, — говорит лесник Николай Панков, которому «Культура» переадресовала этот вопрос. — Тут что ни поселенец — либо бизнесмен в законе, либо чиновник в авторитете. Сильные люди. Кто будет с ними связываться?

Район, где мы с Панковым оглядываемся, — один из самых дорогих в Подмосковье. В первую очередь, это видно по капитальным заборам. Высотой меньше трех метров здесь вообще не строят. Но сосны все-таки выше, а судя по верхушкам, и гуще, чем те, что остались у тропы вдоль заборов. Ищем калитку или хотя бы лаз, чтобы попасть на лесную территорию. Глухо как в танке.

— Нарушение 11-й статьи Лесного кодекса, — сообщает лесник. — Люди должны свободно ходить по лесу, в том числе и по арендованному. Раньше калитки кое-где были. Местные жители ими пользовались, когда надо было по грибы-ягоды. Лесники тоже свободно ходили — какой бы шишкой ни был владелец, мы обязаны знать, что делается у него на территории, в каком состоянии деревья. Сейчас калитки замуровали, просто так к ним не попадешь, только по письменному запросу. Отвечать или не отвечать — воля хозяина.

— А вот этих столбов еще позавчера здесь не было! — вдруг восклицает Панков. — Вот черти! Их прокуратура проверяет, а они, как ни в чем не бывало, осваивают территорию.

Оказывается, сделав круг возле престижных поселков, мы набрели на лесные участки, которые, как говорят, Борис Громов на излете своего губернаторства перевел в категорию «земли поселений» и передал в собственность коммерческим фирмам, в том числе некоему Project Invest Holdings Ltd с Британских Виргинских островов. Этот жест «обезлесил» и без того разбазаренные Одинцовский и Красногорский районы еще на полторы тысячи гектаров.

— Подозрительное шевеление стало заметно еще с осени, — рассказывает Панков. — Зачастили чужие джипы, с ними приезжали разные клерки — из администрации района, из области, в том числе из Рослесхоза… Поинтересовался: с какими целями? Говорят: да мы — так, на природу, места здесь красивые... Сейчас Шойгу дал команду подчиненным — разобраться. Не знаю, чем это закончится. А ко мне-то вы что цепляетесь? — возмущается лесник. — Я в лесу не хозяин.

А кто тогда? Выясняется интересная картина: за общую политику в отрасли отвечает Министерство сельского хозяйства, за ее реализацию — Федеральное агентство лесного хозяйства (Рослесхоз), Министерство природных ресурсов и экологии в свою очередь контролирует ситуацию на особо охраняемых территориях — в заповедниках и национальных парках. Но эти ведомства отнюдь не хозяева сосновых боров и березовых рощ. По Лесному кодексу в России за сохранность и безопасность зеленых угодий отвечают лесничества, подконтрольные руководству регионов. Единственным исключением была Московская область — в виду особой ценности прилегающих к столице лесных массивов, отвечал за них Рослесхоз. С июля этого года полномочия по ведению лесного хозяйства в области переданы новому губернатору — Сергею Шойгу. Теперь бороться со свалками, тушить пожары и судиться с захватчиками зеленых угодий в Подмосковье будет областное правительство.

Запутанное устройство отрасли — одна из причин катастроф, случившихся жарким летом 2010 года. Тогда в Подмосковье сгорело несколько десятков тысяч гектаров. Спор, сколько именно, до сих пор идет между Рослесхозом и экологами. Официально считается, что лес выгорел на площади 22 тысячи гектаров. По данным инженерно-технологического центра «СканЭкс», площадь, пройденная огнем, составляет 50-60 тыс. га.

На бумаге к тушению лесных и торфяных пожаров в России имеет отношение огромное количество организаций и чиновников. С 2007 года — с началом реформ в лесной отрасли — ответственность за пожары возложена на губернаторов, являющихся теперь начальниками гражданской обороны. Те — не иначе как с перепугу — включили в «команду огнеборцев» практически все имеющиеся в их подчинении ведомства: работников сельсоветов, районных и областных администраций, сотрудников пожарной охраны и МЧС, полицию, военных… В итоге с пожарами в России «борется» около миллиона человек — такого нет ни в одной стране мира. А толку? О том, что где-то загорелось, местные власти узнают последними, а тушить — создавать комиссии по чрезвычайным ситуациям, оперативные штабы, ставить «под ружье» пожарных и добровольцев — начинают тогда, когда огонь уже бушует вовсю и ничего сделать нельзя.

90% пожаров, считают специалисты, можно предотвратить на стадии возгорания, когда огонь идет понизу и не перекинулся на деревья. Но следить за этим некому — в результате реформ сократили лесную охрану — единственный рабочий инструмент в плане сохранения угодий. Говорят, лесников разогнали потому, что им опрометчиво разрешили заниматься хозяйственной деятельностью. Некоторые разошлись так, что вместо благоустройства стали валить лес и продавать древесину «налево». Наказали за это всех. А заодно лишили отрасль материальной базы — спецоборудование, пожарные машины, противоогневые растворы и даже спецэкипировка переданы в сторонние организации. В Московской области былое хозяйство лесников оказалось просто бесхозным. Здесь же, кстати, умудрились не только на две трети сократить лесную охрану, но еще и 400 работников гражданской обороны, в том числе на 120 объектах, попадающих в зону огня.

Что из этого получилось, рассказывает Олег Дьяченко из Белоомутского лесного хозяйства Луховицкого района.

— Наше лесничество фактически обезлюдело, а в позапрошлом году еще и выгорело чуть не полностью. Видели, наверное, вдоль дороги черные деревья? Лет сорок теперь не будет ни ягод, ни грибов. И птиц не будет, они на гарь не прилетают. Кто виноват? Списали на стихию — жаркое лето, сушь.

Только никакой стихии, по словам Дьяченко, не было. Накануне в лесу гуляли компании, жарили шашлыки. По всей вероятности, от незатушенного костра и занялось. Злоумышленника не нашли. Да если и найдут, то штраф — 2-3 тысячи рублей — копейки по сравнению с миллионным ущербом лесу.

— Нужна профилактика, работа с населением, — рассуждает Дьяченко. — Сейчас даже наблюдательных вышек в лесу нет, а раньше они стояли на каждом шагу, что позволяло оперативно реагировать на возгорание. Потом это стало несовременно — надо, дескать, ловить сигналы со спутника. Компьютерный центр — черт знает где, пока до нас дозвонятся, да пока мы доедем на место возгорания, уже вовсю полыхает. А сколько из-за этого спутника ложных вызовов! Он реагирует на термоточку, не разбирая, что это — пожар в лесу или хозяин коптит сало у себя во дворе. Хаос, короче.

Справедливости ради надо сказать, что уже к следующему жаркому лету 2011 года лесное хозяйство стали приводить в чувство. В два раза увеличили численность лесных инспекторов, в регионы направлено 2000 единиц новой техники, создан федеральный резерв парашютистов-десантников. Федеральному бюджету мероприятия обошлись в 5 миллиардов рублей.

Губернатор Сергей Шойгу заявил о намерении увеличить число лесников в регионе в пять раз. Для управления отраслью создан Комитет лесного хозяйства, который начнет свою работу с формирования «Программы возрождения лесов Подмосковья». Пока непонятно, в чем будет заключаться возрождение — то ли в борьбе с жучками-короедами, которых на деревьях немеряно, то ли в войне с теми «жуками», что проредили коттеджами подмосковные леса до полного их облысения. Важно, конечно, и то, и другое. Но, судя по тому, что лесную охрану планируется вооружить наручниками, дубинками и огнестрельным оружием, страха натерпятся не только короеды.