Виктория ПЕШКОВА

09.04.2015

«Щит и меч» Владимира Басова по праву занимает место в золотом фонде советского кино. В 1968 году фильм вошел в десятку лидеров отечественного проката, а исполнитель роли Александра Белова (он же Иоганн Вайс) Станислав Любшин был признан читателями журнала «Советский экран» лучшим актером года. В новейшей истории четырехсерийная картина обрела повторную славу: Владимир Путин признался, что именно герою Любшина обязан своим решением пойти в разведчики. О судьбе фильма «Культура» побеседовала с младшим сыном Владимира Павловича — сценаристом и режиссером Александром Басовым. 

культура: Война для Вашего отца была темой особой — он ведь ушел на фронт добровольцем?
Басов:  20 июня 1941-го он получил аттестат зрелости. Восемнадцать ему должно было исполниться только через месяц, но отец, как и многие его сверстники, приписал себе год и 22 июня пришел в военкомат. Воевал в артиллерии, на его счету немало подбитых танков и медаль «За боевые заслуги». А орден Красной Звезды искал Басова почти два года: в 43-м его батарея обеспечила взятие важного укрепления, но награду он получил лишь в самом конце войны. В том бою его контузило, из всей батареи уцелел только он один. Очнулся уже в госпитале. Потом точно так же на экране будет приходить в себя Александр Белов в «Щите и мече». 

культура: Роман Вадима Кожевникова действительно был так популярен, что его решили немедленно экранизировать?
Басов: Это сейчас принято говорить, что «Щит и меч» начали снимать из-за огромного читательского успеха книги. На самом деле все складывалось несколько иначе. В начале 60-х, когда противостояние СССР и США стало особенно острым, Кожевников задумал роман о наших разведчиках в Америке. Больше всего его интересовала судьба Рудольфа Абеля…

культура: Того самого, которого потом обменяли на летчика Пауэрса?
Басов: Именно. Вадим Михайлович уже начал собирать материал, вроде бы даже летал в Штаты, но компетентные органы ему настоятельно порекомендовали отказаться от этой затеи. В качестве «компенсации» предложили написать другой роман — тоже о разведчиках, только времен Великой Отечественной. И даже снабдили какими-то материалами. Отказаться было просто невозможно. Но, то ли Кожевникова так расстроил высочайший запрет, то ли просто тема не слишком вдохновляла — на фоне атомного противостояния супердержав перипетии двадцатилетней давности казались ему менее захватывающими, роман получился не слишком удачным. Вышел он в 65-м. Но экранизировать его тогда никто не собирался. Идея возникла позже, в преддверии пятидесятилетия советской разведки, которое собирались отмечать в ноябре 1967 года. Вот к этой дате где-то в верхах и решили снять фильм. 

культура: И Владимир Павлович взялся реализовать эту идею?
Басов: Он любил масштабные задачи. Сценарий отец писал вместе с Кожевниковым, и хотя признавался, что роман ему не очень нравится, это только подогревало азарт сделать хорошее кино. Изначально серий должно было быть три. Но чтобы сеансы были равновеликими — у кинопроката свои законы — потребовали снять четыре, хотели показывать по две на смежных сеансах. Отец рассказывал: когда потом критики пеняли, что заключительные две серии получились слабее, ему было очень досадно. Если бы картину передали из Госкино в Комитет по телевидению и радиовещанию и не стали искусственно удлинять метраж, она бы, скорее всего, от этого только выиграла. Но эти ведомства испокон века конкурировали друг с другом, и киношное начальство, видимо, не захотело выпускать из рук выгодный «заказ».

культура: Но к юбилею фильм все-таки снять не успели? 
Басов: Из-за нескончаемых бюрократических проволочек, особенно по части переездов — съемки проходили в Риге, Калининграде и даже среди подлинных развалин Берлина, в срок отец не уложился, хотя и считался одним из самых «быстрых» режиссеров нашего кино. Его постоянно вызывали на ковер, отчитывали, он держал удар и виду не подавал. Но чего ему стоило внешнее хладнокровие при таком взрывном характере! Когда фильм вышел на экраны, легче не стало — за него принялась критика.

культура: Почему?
Басов: Картина не оправдала патриотических ожиданий. То есть не отвечала сложившимся к тому времени «канонам» фильма о войне. Песня «неправильная»: разве может Родина с картинки начинаться, да еще и в букваре? У главного героя — ни яркой внешности, ни мускулов — разве так должен выглядеть наш разведчик?! А отец ведь специально такого артиста выбрал. Любшин идеально подходил на роль именно потому, что совершенно не вписывался в стереотип. Окончательно папа убедился в этом после знакомства с настоящими разведчиками. Встреча состоялась под видом «творческого вечера». Настоящих имен этих людей он не знал, а по дороге домой, как он мне потом рассказывал, вдруг спохватился, что и лица их вспомнить затрудняется. Так что не мог он, обладая удивительным внутренним чувством достоверности, взять на роль Белова-Вайса супермена.

культура: А вот Штирлиц Татьяны Лиозновой как раз стопроцентный супермен — рост, стать, запоминающееся лицо, умные глаза.
Басов: Татьяна Михайловна была мудрой женщиной. Съемки «Семнадцати мгновений весны» начались в 1969 году. Думаю, она не могла не знать о той полемике, которая разыгралась вокруг «Щита и меча», и многие замечания взяла на вооружение. Правда, насколько мне известно, кто-то из профессиональных разведчиков высказался о Штирлице достаточно резко — с таким лицом и безупречным образом жизни, он не продержался бы в разведке и месяца. 

культура: Зато Лиознову не ругали за чересчур «умных» немцев.
Басов: Отчасти и в этом заслуга картины отца. Фактически он первым вывел на экран фашистов как серьезных противников. Прежде нечто подобное пытались сделать авторы фильма «Майор Вихрь» (его как раз успели снять в срок к юбилейной дате), но они этим персонажам уделили гораздо меньше внимания. Басов же на роли немцев пригласил прекрасных глубоких артистов — Альгимантаса Масюлиса, Юозаса Будрайтиса, Вацлава Дворжецкого. Дебаты вокруг того, насколько умными и «привлекательными» можно делать фашистов на экране, были весьма горячими. В итоге все-таки победила мысль, что их нельзя выставлять круглыми идиотами — типа хрестоматийного «Вы болван, Штюбинг!». 

культура: Но подвиги Белова-Вайса все равно упрекали в неправдоподобности.
Басов: Подобные претензии понятны, но, с моей точки зрения, несправедливы. Во-первых, фильм о разведчике-неудачнике — нонсенс. Во-вторых, не забывайте о воспитательных целях, которые тогда для искусства считались первостепенными. В-третьих, по понятным соображениям, сотрудники разведки могли не предоставить так много фактов — и Кожевникову, когда он писал роман, и отцу, когда он сочинял сценарий. Да, многое — плод фантазии, но это же не документальный фильм, в конце концов. И благодаря тем материалам, которыми служба разведки все-таки сочла возможным поделиться, все операции Иоганна Вайса и его людей подчинены логике, вполне допустимой для реальных событий. К тому же не забывайте, жанр военных приключений тогда еще только складывался. Отец был одним из первопроходцев, а на них, как известно, всегда все шишки сыплются.

культура: Возможно, от Басова как от фронтовика ждали батальной картины — с солдатами, бегущими в атаку, бросающимися с гранатами под танки, форсирующими реки под бомбежкой? 
Басов: Скорее всего. Отец говорил, что, пока воевал, мечтал сделать именно такую картину. Но когда все закончилось, понял, что про окопы, атаки и землянки снимать не будет. Поскольку слишком хорошо знает, что такое настоящая война. 

культура: Владимир Павлович переживал, что «Семнадцать мгновений» затмили его фильм?
Басов: Нет, не такой он был человек. И потом, я не стал бы употреблять слово «затмили», сравнение этих двух фильмов мне кажется не слишком корректным. «Семнадцать мгновений» сразу предназначались для ТВ. Ходили даже слухи, что Гостелерадио задумало картину после выхода на экраны «Щита и меча» — как «ответ» Госкино. Так что Лиозновой не нужно было подстраиваться под жесткий киноформат, и, самое главное, фильм, полюбившийся зрителю, сразу же пустили по новой. Первый повтор устроили через три месяца после премьеры. А в кино такое невозможно, прошел фильм в прокате — и все. «Щит и меч» переделали для ТВ лет через десять после кинопремьеры. Сколько раз за это время прокрутили «Семнадцать мгновений»? Что отца действительно огорчало: его кинороли помнили и знали все, а когда он говорил: «Щит и меч» — моя картина», удивлялись. Не укладывалось у многих в голове, что актер, сыгравший Дуремара из «Буратино» и милиционера из «Приключений Шурика», и режиссер, снявший «Щит и меч» и «Дни Турбиных», — это один и тот же человек.