Алексей КОЛЕНСКИЙ

03.12.2014

На экраны вышла патриотическая драма «Василиса» о событиях Отечественной войны 1812 года, а 1 января ожидается премьера народной комедии «Невидимки». Газета встретилась с сыгравшей в этих картинах Ириной Розановой. Поговорили о творчестве и временах, которые не выбирают.

культура: В «Василисе» Вы перевоплотились в колоритную барыню — суровую и властную Катерину Карловну. Как подобрали ключи к образу?
Розанова: Страдания матери потерявшей сына — вечная тема, близкая каждой женщине: если бы моя героиня удержала своего мальчика, он остался бы с ней и не погиб. Насколько получилось — судить зрителям.

Мы, актеры, как и все, узнаем жизнь через боль или радость, а откуда приходит роль никто не знает. Это дается свыше — кто-то помогает тебе рассказать то, что испытали сердце и душа. Если они закрыты — нужно менять профессию. Чехов писал: не читайте газет, не слушайте, что говорят, а созерцайте, наблюдайте. Мне кажется, артист должен уметь читать свою книгу жизни. К сожалению, сегодня это почти никому не нужно, миром правят деньги. Как писала Мэрилин Монро: в Голливуде за душу платят пятьдесят центов и тысячу долларов за поцелуй. Сегодня мы оказались в такой же ситуации.

культура: Мало кто способен сыграть смерть, мне запомнился свет, тихо угасающий в глазах Вашей героини…
Розанова: В 2010‑м умер папа, я держала его руку до самого конца. Тяжело и страшно видеть уход родного любимого человека, но сейчас понимаю: какое благо, что он был не один. Это — главное… Страшнее, когда родители переживают детей. 

культура: Ваш выбор профессии был также определен свыше?
Розанова: Можно сказать, я родилась на сцене — до последних недель беременности мама играла в рязанском театре. Большая драматическая актриса, вместе с ней, стоя, не раз плакал зал. Храню надписанную фотографию: Зоя Белова в роли сумасшедшей Лизы из горьковских «Детей солнца» и фраза: «Доченька, с этого момента начался твой творческий путь».

культура: Первый большой успех пришел после «Интердевочки», Вы сыграли убедительнее всех. Откуда такое понимание материала?
Розанова: Ничего про это не знала, жила в розовых очках. Просила сводить меня в «Интурист», показать «девочек». Они выглядели совсем не так, как мы, но Петру Ефимовичу было неважно. Тодоровский — слухач: не зная нотную грамоту, прекрасно играл на гитаре, сочинял музыку, и так же делал кино — открытым сердцем.

культура: «Ночные бабочки» оценили Вашу игру?
Розанова: Много лет спустя, снимаясь в Петербурге, жила в Гранд-отеле «Эмеральд». Как-то возвращалась после смены часа в четыре утра — внизу грустили неразобранные постояльцами девчонки. Узнали, поздоровались, разговорились: «Ой, а мы Вас так любим».

культура: Из более чем 150 сыгранных ролей выделятся образ Фурцевой из одноименного телесериала. Неоднозначная фигура, Вы отнеслись к ней с явной симпатией…
Розанова: Любой человек во власти вызывает противоречивые чувства и Екатерина Алексеевна не исключение. Кто-то ее любил, многие ненавидели. Но она — не я. Перед съемками общалась с ее внучкой Мариной, смотрела кинохронику, а сыграла по «либретто» Павла Финна — как по нотам. Претензии принимаю только к «форте» или «пиано». 

культура: Сейчас Вы не выходите на подмостки, можно сказать, роман с театром «не задался»?
Розанова: Что вы! Я переиграла много классных ролей у Женовача, мне дорога Аркадина в «Чайке» Андрея Кончаловского. Для меня этот образ — квинтэссенция нашей актерской дурости — вроде тонизирующей таблетки.

культура: И театр о Вас не забыл?
Розанова: Промолчу, чтобы не сглазить. Предложений много, Табаков недавно звал в МХТ. Перезвонила, призналась: «Две недели хожу, ломаю голову, как Вам солгать. Ничего не могу придумать. Давно знаю эту пьесу, но душа ей не открывается. А вот если бы с Вами просто по сцене ходить…» Мог бы возмутиться: как так? Ко мне? В МХТ? Да кто ты такая? Большие художники, как правило, не обижаются, и Олег Павлович меня понял.

культура: В первый день нового года на экраны выходит комедия «Невидимки» про обычную жизнь фантастических граждан. Вы — одна из них?
Розанова: Нет, просто сыграла секретаршу в эпизоде

культура: А став невидимой, что бы сделали в первую очередь?
Розанова: Бросилась спасать детей и стариков.

культура: На Донбассе?
Розанова: Да везде! Чего-нибудь поправила, чтобы помочь простому человеку, которого превратили в пушечное мясо те, кто думает только о наживе.

Снимаясь в украинском сериале «Узнай меня, если сможешь», я бывала на майдане — не из любопытства, не могла стоять в стороне. Приходила, молилась за людей. Хотелось кричать: «Господи, да уймитесь, уйдите уже отсюда!» Уехала из Киева 20 февраля, на следующий день там полыхнуло. Сколько уже погибло простых людей, которым хотелось перемен к лучшему, сколько детишек — в Донецке, Луганске. Сердце разрывается. Я выросла на гастролях, с детства помню Киев и Чернигов. Украина никогда не была для меня чем-то отдельным, в ее земле похоронены близкие люди.

культура: Майдан производил зловещее впечатление?
Розанова: Ощущалось затишье перед бурей. Никогда не забуду дедушку на коляске, пробирающегося к костру с поленом, чтобы поддержать гревшихся протестующих.

культура: Возможно, на Украине убивают стариков и детей в полном согласии с этим «дедушкой с поленом»…
Розанова: Не знаю, я не политик. Я родом из советского времени. Росла в большой стране, где все дружили и национальная принадлежность не была определяющим фактором. Знаю только такие «национальности»: подонок, зверь, фашист… Странно и дико — люди взяли от СССР все, что возможно, и так его ненавидят!

Сейчас везде делят ближних на своих и чужих. По-моему это обыкновенный фашизм. Человечество давно не хочет мирно жить, что заметно даже в мелочах — куча мужиков посбривали бороды, когда на «Евровидении» победил трансвестит. Но это же шоу-бизнес — отдельный мир, существующий по своим законам. В те же дни озверевшая толпа поджигала и добивала одесситов, и никто их не защитил. Невыносимо жалко людей.

культура: Что во всем этом самое страшное?
Розанова: Чувствовать себя беззащитной, неспособной помочь слабым, включая молодых ребят, которых заводят провокаторы. У нас в съемочной группе украинские пацаны, не имевшие никакого отношения к бандеровцам, твердили: «Жируете, москали!» Я успокаивала их: «Бросьте, по-разному живут в Москве».

Сейчас моя мама сильно болеет, за ней ухаживают ребята с Донбасса — бесконечно благодарные, за то, что мы их приютили. Простые, открытые люди. Хотели жить, работать, растить детей…