21 марта на 94-м году жизни скончался самый тихий и недооцененный классик отечественного экрана — режиссер Виталий Мельников.

Виталий Вячеславович отдал кино ровно полвека — первую декаду отработал в научно-популярном кино, за сорок лет снял более двух десятков игровых лент, прохладно принятых критикой и согретых зрительской любовью… Впрочем, и последняя была легкомысленна: человек с улицы, скорее всего, удивится, узнав что «Начальника Чукотки», «Семь невест ефрейтора Збруева», «Старшего сына» и «Отпуск в сентябре» снял один режиссер, подаривший лучшие роли Кононову, Бурляеву, Ефремову, Морозову, Зайцевой, Леонову, дебютировавшим в «Старшем сыне» Боярскому, Караченцову, Изотову, и Крючковой, и Далю, и Сухорукову. Мельникова почитали простодушно-безыскусным бытовиком-затейником, лубочником-мелкотемщиком, он же состоялся как жанровый виртуоз, безукоризненный реалист и отчаянный романтик, чуткий к небесным метафорам банальных событий. Недаром в его работах просматривается метасюжетная канва: это истории людей периферии, свернувших с социалистической стройки на стезю частной жизни и очутившихся в добром русском космосе.

Такова же и судьба режиссера — потомка репрессированных уроженцев амурского села, малопримечательного вгиковского выпускника, распределенного на Ленинградскую студию научно-популярных фильмов. Авторским дебютом стала коротышка «Барбос в гостях у Бобика» — 36-летний документалист срежиссировал непревзойденный дуэт четвероногих. Полнометражная народная комедия «Начальник Чукотки» стала хитом 67-го года — ее оценили более 15 миллионов зрителей. В семейной драме «Мама вышла замуж» Мельников раскрылся как актерский режиссер тончайшего сердечного рисунка.

Меньше всех повезло «Семи невестам ефрейтора Збруева»: критики журнала «Экран» сочли комедийную мелодраму худшим фильмом семидесятого года. Проморгали? Откровенно невзлюбили, а за что? Стоит присмотреться к простодушному лирическому сюжету, оказавшемуся притчей: демобилизованный сельский паренек навещает семь подруг по переписке, воплощающих — ни много ни мало — семь соблазнов, семь «городских» грехов и, разуверившись в любви, встречает Господа Бога, писавшего служивому от лица запечатленной на фотокарточке Девы Марии!

На таком немыслимом в те годы уровне работал лишь один советский режиссер; сопоставление может показаться безвкусным, зато наглядным: Тарковский эмигрировал из большой истории в глянцевую бергмановскую картинку. Не разменивающийся на красивости Мельников никуда не спешил, точно выбирал дистанцию, уравнивающую игру и жизнь, жанр и правду, быт и судьбу. В этом смысле он равновелик также недооцениваемым, но восхищавшим зрителей современникам — Гайдаю и Рязанову, был внятен и Ежову с Ибрагимбековым, сочинившим «Белое солнце пустыни» по мотивам «Начальника Чукотки». Вот только Мельников был не игриво насмешлив, а смиренно тих и религиозен — он не подыгрывал современности, а относился к ней как к атмосферному веществу, разогревающемуся на бытовом сквозняке.

— Про каждого из его героев, — подмечала критик Ирина Павлова, — непременно вспоминается какое-то одно удивительное мгновение, которое врезалось в память на всю жизнь…

… Он шел стремительно и косолапо, постоянно забегая вперед, жестикулируя, что-то рассказывая с напором, и все заглядывал и заглядывал в глаза высокомерному пацану, который совсем недавно стал его сыном…

… Он смеялся и плакал, обнимал своих детей, опять смеялся и плакал, и все никак не мог с ними наговориться…

… Она гордо шла по дороге, аккуратно неся узелок с едой, улыбалась и здоровалась направо и налево, и все видели: она несет обед мужу…

… Она стояла в дверном проеме, молча, долго-долго, а на лице ее, живя необъяснимой самостоятельной жизнью, таяла счастливая улыбка, как-то постепенно превращаясь в маску горькой безысходности…

В этом сердечном свете достойны внимательного просмотра «деревенская» лавстори «Здравствуй и прощай», «производственная» мелодрама «Ксения, любимая жена Федора», «городской» романс «Выйти замуж за капитана», гоголевская «Женитьба» и, конечно, главные, по признанию автора, картины его жизни, бессмертный «Старший сын» и горькая «Утиная охота».

— Лирик под маской бытописателя, философ, прикидывающийся социологом... — рефлексировал авторитетнейший советский критик Виктор Демин. — На самом деле, конечно, ни капли не «прикидывался», а решал практический философский вопрос: вот обычный человек, я или ты, собирается сделать шаг навстречу мерещащемуся счастью, да все не решается... а вокруг уже ничего и никого, и он летит, словно обретая невесомость, но куда, зачем... и чем же занята его душа?