Алексей КОЛЕНСКИЙ

29.01.2014

На экранах страны 3D-хоррор по мотивам гоголевской прозы. 

XVIII век. Путешествуя по Запорожью, английский картограф (Джейсон Флеминг) встречает двух бурсаков. Богословы угощают иностранца горилкой и советуют держаться подальше от этих проклятых мест. Год назад тут сгинул их однокашник Хома Брут (Алексей Петрухин). Поговаривают, что хутор оккупировала нечистая сила. Просвещенный зазнайка в байки не верит, а зря... Напившись на постоялом дворе, он знакомится с местными вурдалаками и, едва уцелев, принимает предложение хуторского сотника (Юрий Цурило) расследовать историю с отпеванием его дочки (Ольга Зайцева). Для этого нужно проникнуть в церковь, заколоченную местным попом. Сказано — сделано: в центре так и стоит гроб, а в нем почивает панночка. Как живая, только не дышит — жалко, девка знатная.

А в окрестных лесах жизнь бьет ключом — куролесят оборотни, кувыркаются алкоголики, шелестит в камышах Вий. И пьяный хутор бредит кровью — отец Паисий (Андрей Смоляков) подговаривает чубатых отморозков расправиться с сотником и его ученым гостем. В ходе разборки выясняется, кто прикончил панночку, при чем тут Брут и что такое Вий...

Съемки картины стартовали семь лет назад, когда современными 3D-технологиями и не пахло. Продюсерская команда (7 человек) сделала ставку на узнаваемую зарубежную звезду Джейсона Флеминга, под которого и подгоняла сюжет. Очевидно, дела шли туго: пришлось извлекать из текста голую фабулу, разбирать на кусочки и склеивать вновь, ввинчивая в конструкцию искусственный зуб — приглашенную знаменитость. Затем укреплять челюсть побочными сюжетными линиями, замазывать трещины спецэффектами и тащить рассыпающийся на глазах протез, куда кривая вывезет. 

Будь у создателей какие-нибудь идеи, кроме срубить бабла, Гоголь бы их благословил. Живые примеры — атмосферная экранизация Ершова и Кропачева 1967 года, напугавшая более 32 миллионов зрителей. 

Семью годами ранее кровавая модернистская интерпретация «Вия» Марио Бавы «Маска Сатаны» была запрещена к показу в нескольких странах, зато попала в топ хорроров. В обоих случаях авторы, позаимствовав у классика мотивы, почтительно обошлись с гоголевской поэтикой и вдохновили ею исполнителей. 

Иное дело — режиссер Степченко. О дуэте прекрасной панночки и интригующего Хомы и речи нет — вместо них здесь зажигает дюжина казаков. Лишь Валерий Золотухин, Царство ему Небесное, и Нина Русланова пытаются продышать непрописанные роли четы Явтухов. Беспомощно потеют приданный в услужение сэру-картографу Петрусь (Алексей Чадов) и его зазноба — немая дурочка Настуся (Агния Дитковските). С трибуны, выстроенной посреди хутора, голосит Паисий, хуторской Савонарола. Между хатами бродит рафинированный британский джентльмен, отрабатывающий гонорар мимическими упражнениями и невозможным акцентом. Под занавес выясняется, что никакого Вия не было и нет, а все зло от горилки и одержимого гордыней попа.