Егор ХОЛМОГОРОВ

08.12.2015

Выход каждого нового тома «Истории российского государства» беллетриста Бориса Акунина сопровождается нездоровым возбуждением среди тех, кто живо интересуется делами давно минувших дней. Множество моих знакомых расспрашивают друг друга, где бы почитать следующий опус, не потратив ни копейки, дабы похохотать над очередной пригоршней исторических ляпов.

Касательно первой части, я вообще готов спорить на любые деньги, что найду минимум одну плюху на каждой странице. Возможно, читательская критика и заставила издательство «АСТ» подстелить на сей раз соломки. В самом начале поступившего в продажу несколько дней назад третьего тома, который посвящен русскому государству от Ивана  III до Бориса Годунова, красуется список рецензентов, ручающихся своими именами (правда, не ахти какими известными) за достоверность нижеизложенного.

Но мастерства садиться в лужу не пропьешь, особенно в теперешнем поскучневшем Париже. Истории Акунин как не знал, так и не знает. Раз за разом повторяется стандартный сценарий — автор хочет выказать образованность, а вместо этого выдает очередной ляп.

Акунин с увлечением рассказывает про дипломатические контакты Ивана  III c Максимилианом  I Габсбургом, возглавлявшим «Германскую империю, столица которой находилась в Вене». Империя в то время именовалась «Священной Римской» и ее столицей в теории был Рим. Император только тогда считался таковым, когда короновался в Риме, что Максимилиан сделал лишь в 1508 году, уже после смерти русского князя. До того момента он считался Германским королем (а не императором).

Но, может быть, Вена считалась столицей всего немецкого государства? Опять промах — стольным городом был Аахен, расположенный в самой западной части Германии. Вена оставалась центром родовых владений Габсбургов, лишь незадолго до этого закрепившихся на императорском престоле и отнюдь не уверенных, что так будет всегда. Столицей в прямом смысле слова Вена стала, только когда империя превратилась в Австрийскую. Формально — не ранее XVII века, а официально вообще в XIX столетии.

Иногда создается впечатление, что болтовня г-на Чхартишвили сочиняется при помощи вбивания запросов в интернет-поисковике. Так, передавая послание Ивана Грозного английской королеве Елизавете (отца которой Акунин зачем-то понижает в номере, называя Генрихом  VII), он сообщает, что, по мнению русского царя, она есть «пошлая девица», то есть «старая дева». Причем Акунин относит письмо Иоанна к его попыткам договориться с Елизаветой или ее родственницей о браке.

На самом деле письмо было написано царем в 1570 году и касалось торговых отношений между двумя странами. Горделивый Иван упрекал англичанку в том, что Альбионом правят торговые мужики, думающие лишь о своей выгоде. И она среди них не царствует, а пребывает, словно простая девица, но не как государыня. Попреки иноземных властителей худородством и интересами к «пошлым» прибылям — постоянное место специфической дипломатической переписки царя Ивана Васильевича.

Откуда тогда взялась «старая дева»? В научных работах подобной версии нет и быть не может. Такого понятия для королев и не существовало — спустя девять лет к 46-летней Елизавете будет свататься 24-летний француз, герцог Алансонский. Думаю, автор нарыл «пошлую девицу» в «Гугле», где в каких-то невежественных форумных дискуссиях пару раз проскальзывает данная гипотеза.

Традиционно не отстает от Акунина и иллюстратор его опуса — художник Игорь Сакуров. На одной из картинок мы обнаруживаем человека в современном патриаршем облачении, председательствующего на аутодафе испанской инквизиции. Оказывается, это архиепископ Геннадий Новгородский подпалил берестяные колпаки на головах местных еретиков-«жидовствующих».

Художник, видимо, слышал, что новгородские владыки носили белый клобук, и решил, что, если нарисует куколь нынешнего патриарха, никто не заметит разницы. Но вот только клобук новгородских архиепископов, равно как и первых русских патриархов, был без креста на макушке (он появился лишь при патриархе Никоне, а до того вышивался на лбу), а его длинные свисающие концы-наметки украшались не одинокими серафимами, но целым набором икон и позолоты. Именно такой белый клобук можно увидеть на множестве икон новгородских святых владык.

Столь же глупо получается и с островерхими шапками-аутодафе, которыми художник наградил новгородских еретиков, вычитав у Акунина, будто упомянутый Геннадий подражал испанской инквизиции. На самом деле представления архиепископа о том, что творили в Испании Фердинанд Католик и инквизитор Торквемада, были весьма приблизительными: «сказывал посол цесарев… про шпанского короля, а имени ему не помнит, тот король очистил свою землю от ересей». До таких подробностей, как форма колпаков-аутодафе, разговор, разумеется, не доходил.

Русские уборы для наказания еретиков имели вполне самобытную природу. Их подробное описание сохранилось: «Шлемы берестены остры яко бесовскыа, а еловци мочальны, а венцы соломены, с сеном смешаны, а мишени писаны на шлемах чернилом: «Се есть сатанино воиньство».

Ключевые слова здесь «яко бесовскыа» — к тому моменту в русской иконографии было разработано стандартное изображение беса — «шиша» с взлохмаченными наподобие еловой шишки волосами, напоминавшими шапки ранних литовских воинов. Именно в таком виде черти, согласно житию, являлись стращать преподобного Сергия Радонежского.

Все это не так уж сложно установить, тем более в век интернета. Достаточно лишь некоторого знания исторической методологии и искреннего любопытства — то есть качеств, Акунину и его соавторам не присущих. В самом деле, какое значение имеют детали, если можно нарисовать человека, похожего на патриарха, дирижирующего кострами инквизиции?..

Но более всего пугает в опусе его огромный для России 90-тысячный тираж. Это значит, что у наших людей окажутся в голове не только вздорные сведения, но и неверная, совершенно русофобская система исторических оценок и само отношение к науке истории, как к чему-то необязательному, что смеют выворачивать наизнанку то Фоменко, то Резун, то Акунин. Последние двое, что характерно, проживают за пределами нашего Отечества.

Между тем история, будучи дисциплиной гуманитарной, по сути своей служит наукой точной, имеющей целью установить с предельной ясностью, что, где и как именно произошло. И, вопреки поддерживаемому беллетристами обывательскому предрассудку, будто «все равно правды не узнать», чаще всего установить истину вполне возможно. Но чем больше наш читатель приучается к фолк-истории, тем меньше его привлекает истина, да и национальные интересы — тоже. Ведь паленая история Акунина содержит не только ошибочные факты, но и лживые оценки нашего прошлого и его героев. О чем мы и поговорим в другой раз.

Продолжение следует.