Александр АНДРЮХИН, Тамбов

15.03.2016

19 марта исполнилось 110 лет со дня создания подводных сил России. Соответствующий указ в 1906-м подписал император Николай II — у России уже было десять субмарин. А спустя еще восемь лет родился Юлий Ксюнин — сегодня это старейший в мире подводник, капитан первого ранга. В канун профессионального праздника спецкор «Культуры» побывал у него в гостях.

Вообще-то среди подводников долгожителя, увы, не встретишь. Это и понятно: слишком тяжелы условия службы. 102-летний Юлий Порфирьевич — случай уникальный. Несмотря на почтенный возраст, у него ясная память, четкая речь, густая, хоть и поседевшая шевелюра. Правда, на зрение жалуется: не может работать за компьютером так долго, как хотелось бы. 

культура: Что сохранилось в памяти из детских лет? 
Ксюнин: Первую мировую я, конечно, не помню, в отличие от Гражданской. Мы жили в Сибири. Отец был врачом, поддерживал большевиков. Скрывался от белых. Когда мне исполнилось четыре года, в наше село Уюк ворвались колчаковцы. Они стреляли в землю, загоняя нас в подвал, а мама закрывала меня и братьев своим телом. Еще впечаталась в сознание повешенная колчаковцами семья — мужчина с женщиной и двое детей: их родственники были в партизанах. Потом ушли в партизаны и мы. Родители с отрядом мотались по сибирским лесам, а вместе с ними и я с братьями — с пяти лет. Уже после Гражданской при поступлении в военно-морское училище командир нашего отряда подписал мне характеристику. 

культура: Сибирский мальчишка грезил морем?
Ксюнин: Нет. Просто мы не выбирали, а делали то, что приказывала страна. Когда я окончил семь классов, профсоюз послал меня в глухую деревню Поздняково, тоже в Сибири, для ликвидации неграмотности. Затем — рабфак. Тогда вся страна брала обязательство — пятилетку в четыре года. Вот и мы, рабфаковцы, взяли обязательство окончить двухгодичные курсы за год. Занимались с утра до вечера, а параллельно нас посылали на заготовку шпал, леса, продуктов. После рабфака меня направили в Сибирский механико-машиностроительный институт, ныне Томский политехнический университет. По окончании второго курса поехали в лагеря на военные сборы. Меня назначили командиром отделения. А когда возвратились в Томск, неожиданно вызвали в горком комсомола, в отдел по военной работе, и сообщили: отправляешься учиться на подводника. 

культура: Так ведь Вы уже учились на инженера. По приказу Родины.
Ксюнин: То же самое я сказал в горкоме. Но мне объяснили, что задача изменилась: страна приступила к строительству военных кораблей и подводных лодок, нужны квалифицированные кадры, чтобы управлять ими. Уточнили, что протяженность морской границы нашей Родины составляет 40 000 километров — их нужно закрывать. Действительно, от царской России молодой республике мало что досталось из военного флота. Часть кораблей была затоплена, часть забрали с собой белые, покидая страну. Словом, согласился. Заполнил анкету. Однако, когда возвратился домой, отец сказал, что на флот меня не возьмут по состоянию здоровья. Дело в том, что переболел тифом, и болезнь оставила на сердце рубцы. Стоило раз десять присесть — сердце чуть не вылетало из груди. Но, видимо, у остальных здоровье оказалось еще хуже. Из сотни сибиряков, которых призвали для учебы, 53 отсеялись на предварительной медкомиссии в Омске, 40 — в самом Ленинграде. Остались семеро, в том числе и я. Так стал курсантом дизельного факультета Ленинградского высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского.

культура: Наверняка по душе пришлось морское дело. 
Ксюнин: Это верно. Но после второго курса меня чуть не выгнали. Связано это было не с учебой. Отец моего товарища Мити Мотерна работал парторгом на Днепропетровском паровозоремонтном заводе. Его обвинили в сочувствии Троцкому. Сняли с должности, объявили врагом народа. После чего взялись за сына — исключили из комсомола, затем из училища. На комсомольском собрании я выступил в его защиту. Мы же были друзьями, наши койки стояли рядом. За это меня тоже исключили из комсомола и издали приказ об отчислении. Как сейчас помню, прихожу к начальнику училища за бегунком и говорю, что и ему нужно будет скоро брать бегунок. Потому что именно он принял сына врага народа в учебное заведение и меня с ним познакомил. Тот задумался, подошел к окну, долго молчал. Наконец, произнес: «Иди, тебе сообщат о моем решении». К этому времени я уже был женат. Супруга сказала, что, когда выходила замуж, не рассчитывала, что свяжет жизнь с врагом народа. Думала, будет женой блестящего советского офицера. Предложила развестись. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Разошлись. Однако начальник училища вдруг отменил свой приказ. После этого меня и в комсомоле восстановили. Но брак восстанавливать я не стал. В тот же год отправился на практику на Тихоокеанский флот. По дороге заехал в Томск, познакомился там со студенткой филологического факультета. Шурой. Впоследствии она стала моей женой, с которой я прожил 60 лет. Умерла в 2000 году.

культура: Дальнейшая учеба проходила уже без эксцессов? 
Ксюнин: На «отлично». По окончании меня чуть ли не единственного спросили, куда хочу распределиться. Сказал — на Тихоокеанский флот. Был уверен, что война грядет с востока и начнут ее японцы. Они оккупировали Маньчжурию, мы ждали, что вот-вот перейдут границу. Никому и в голову не приходило, что большая беда придет с запада. Перед отправкой к месту службы мой товарищ Миша, которого распределили на Черное море, произнес, прощаясь: «Мне стыдно смотреть тебе в глаза. Ты едешь воевать, а я на курорт». Все оказалось ровно наоборот. Миша служил в Севастополе на подводной лодке и там погиб. Его беременная жена эвакуировалась в Сибирь. За день перед смертью Миша написал ей: «Назови сына Виктором в честь нашей грядущей победы!» Так получилось, что с войны не вернулся почти весь наш курс, а я, который стремился быть на передовых рубежах, жив до сих пор...

культура: Какие подводные лодки были в то время? 
Ксюнин: Меня распределили на «малютку», М-30, она мало чем отличалась от М-2, на которой я проходил практику. В то время страна торопливо клепала такие лодчонки, которые назвать субмариной можно с большой натяжкой. Однако требовалось быстрее прикрыть морские границы хотя бы подобным москитным флотом. Но чем хороша «малютка» — она была настолько компактной, что без труда доставлялась по железной дороге из Горького, где ее собирали. А лодки более серьезные, например «Щука» или «Ленинец», перевозились только в разобранном виде.

М-30, конечно, не сравнить с современными лодками, оснащенными отдельными каютами для матросов, кают-компанией, камбузом, комнатой психологической разгрузки. Причем это все необходимо, ведь экипажи находятся под водой до восьми месяцев. На «малютке» же спали полусидя, на рабочих местах. Для командира и штурмана имелся откидной диван — один на двоих, отдыхали по очереди. Вооружение тоже скромное — 45-миллиметровая пушка и две торпеды. Было очень холодно, постоянная температура плюс четыре. Фуфайки и валенки не снимали сутками. Гребной электродвигатель обеспечивал очень медленный ход. Если прибавить, аккумуляторная батарея полностью разряжалась через 50 минут. Для зарядки требовалось всплыть и запустить дизель-генератор. Заряжалась батарея 22 часа. Если противник преследовал, оставалось ложиться на грунт и уповать, чтобы не заметил. Словом, из походов мы возвращались вымотанными вдребезги. Представьте: 8–10 суток под водой, в холоде, без сна.

культура: Тем не менее «малютки» в войну потопили 61 вражеское судно. 
Ксюнин: Это да, порой выходили на дуэли с немецкими подлодками гораздо более высокого класса и побеждали. Помню, как на политинформации нам рассказали, что на Северном флоте «малютка» оказалась один на один с субмариной, у которой в оснащении находилось 14 торпед. Немцы начали пускать торпеду за торпедой. И все мимо. Потому что лодка маленькая и узкая. Попасть не так просто. Противник подумал, что русские не отвечают, потому что не вооружены. А командир не стрелял по другой причине — промахиваться было нельзя: торпед всего две. Уж если бить, то наверняка! И в нужный момент наша подлодка дала залп обеими торпедами. Субмарина оказалась потоплена.

культура: Не обидно, что не пришлось повоевать с немцами?
Ксюнин: Обидно. Но зато повоевал с японцами. В 1944-м я был направлен помощником учебного отдела на остров Русский. В нашем отделе имелось несколько подлодок типа «М», «Щука» и «Ленинец». Мы готовили кадры для подводного флота. И вот к нам прилетел адмирал Николай Кузнецов и сообщил, что американцы за открытие второго фронта требуют, чтобы мы вступили в войну с Японией. Мне поручили принять десантные корабли из США. Когда они прибыли и я осмотрел их, то пришел в ужас. Корпуса сделаны без единой переборки, которые делят судно на водонепроницаемые отсеки, чтобы оно оставалось на плаву в случае поражения снарядом. Говорю американцу: ваши корабли будут тонуть от одного попадания. Тот как ни в чем не бывало: «Мы знаем!» Я изумился еще больше: «Но утонут и люди». А он: «Ничего страшного. В СССР много народу». Вы спросите, почему я не дал ему в морду? Удержало, что он представитель дипмиссии. Потом выяснилось, что американцы умышленно делали такие суда, чтобы мы покупали у них еще.

культура: В результате много союзнических кораблей потеряли? 
Ксюнин: Нет! К этому времени Советский Союз уже хорошо умел воевать. Одновременно с морским десантом, который ринулся к четырем портам —  Юкки, Расин, Сейсин и Гэндзан, — на японцев направилась наша авиация. Пока все их внимание было приковано к небу, в порты вошли корабли и высадили десант. Японцы пытались подтянуть подкрепление, но куда ни совались, везде уже находились наши моряки. Они начали сдаваться. Война продлилась чуть более месяца. Ну а после нее я продолжил службу на Русском. В 1948 году меня перевели в штаб Тихоокеанского флота в отдел подготовки и комплектации. В 1960-м вышел на пенсию — здоровье к тому времени было серьезно подорвано. Врачи посоветовали среднюю полосу, сухой, при этом достаточно теплый климат. Выбрал Тамбов. 

культура: Где не просто восстановили здоровье, но и овладели секретами долголетия? 
Ксюнин: Никаких секретов нет. С утра зарядка, холодный душ, днем как можно больше времени на свежем воздухе. В охотку занимаюсь садом. Питаюсь ягодами, фруктами. С утра ем овсянку с сухофруктами, а перед сном выпиваю пол-литра биокефира. Сердце укрепил за счет физических упражнений и работы в саду, а язву вылечил настоем подорожника. И не сказать, чтобы я дрожал над своим здоровьем. До 1996 года курил и выпивал прилично. Потом решил: пора остепениться. Сейчас даже мяса не ем. Но вот что не уберег, так это зрение. Глаза испортил у компьютера, когда писал книгу «Записки подводника». 

культура: Вы компьютером, выходит, владеете?
Ксюнин: Да, внук научил. Теперь у меня уже новый, с плоским монитором, от него глаза не так устают. А над книгой я работал шесть лет. Издал, потом еще пять лет дополнял и переделывал — вышло второе издание, по сути, другая книга, хоть и под тем же названием, очень много нового. Обе есть сегодня во всех библиотеках флотов и приняты в качестве учебного пособия.

культура: А потомство Ваше чем занимается?
Ксюнин: Детей уже нет. Дочь умерла, когда ей было два года. Сын — в 70 лет. По моим стопам он не пошел. Работал на комбинате начальником отдела труда и зарплаты. Осталось два внука, два правнука и правнучка, ей сейчас 26. Живу от них отдельно, условия, как видите, хорошие, трехкомнатная квартира в центре города, так что не жалуюсь. 

культура: Что Вы думаете о современной жизни с высоты прожитых лет?
Ксюнин: Думаю, что она очень хороша. Некоторые ругают ее, не зная, как тяжело жилось раньше. Я счастлив, что Россия снова возрождается и что я дожил до 70-летия Победы. Ведь в последние полвека живу от одного Дня Победы до другого. Каждый год 9 Мая я надевал мундир, наливал себе бокальчик и начинал обзванивать своих товарищей в других городах. Я чокался с ними по телефону, и мы желали друг другу только одного — дожить до следующего такого праздника. Сегодня из товарищей уже никого не осталось. Однако желание дотянуть до очередного Дня Победы у меня по-прежнему есть, и очень сильное.

Справка «КУЛЬТУРЫ»

Юлий КСЮНИН — кавалер орденов Красного Знамени, Отечественной войны II степени и Красной Звезды, также награжден 22 медалями. С 1989 года —  почетный председатель Тамбовской городской организации ветеранов войны. С 2012 года — почетный член Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников. Он живая гордость Тамбова. Его посещают друзья, офицеры, представители администрации, губернатор. Часто приглашают на встречи с молодежью.