Чисто шотландское убийство

Виктория ПЕШКОВА

25.12.2019


«Макбет»
У. Шекспир
Перевод Андрея Чернова

«Школа драматического искусства»

Режиссер: Александр Огарев

Художник: Александр Мохов

Художник по костюмам: Мария Лукка

Композитор: Александр Дронов

В ролях: Илья Козин, Алина Чернобровкина, Андрей Харенко, Игорь Лесов, Дмитрий Репин, Александр Хотенов, Ольга Малинина, Александрина Мерецкая и др.


Режиссер Александр Огарев, возглавляющий одну из лабораторий «Школы драматического искусства», представил свою версию «Макбета». Связь с шекспировской традицией поддерживает пространство зала «Глобус», воспроизводящего, пусть и в меньших масштабах, легендарный театр. А созвучие старинной трагедии сегодняшнему дню обеспечивает перевод Андрея Чернова, сделанный всего несколько лет назад, прослоенный реминисценциями из Ницше, цитатами из Блейка и Вордсворта, а также вольными фантазиями создателей спектакля. 

В актуальности этому театральному высказыванию не откажешь. Однако, похоже, послание, заключенное в нем, диаметрально отличается от того, что было заложено в эту трагедию ее создателем Уильямом Шекспиром.

Для отечественного театра Шекспир практически такое же «наше все», как и столпы русской драматургии уровня Островского. Иметь в афише «Гамлета» и «Ромео и Джульетту» почитает для себя долгом едва ли не каждый уважающий себя театр. В отличие от них, «Макбет» в этом великом трагическом трио — ​величина переменная. Интерес к нему возникает, как правило, тогда, когда в обществе в очередной раз особую значимость обретает тема личности во власти. Самая мрачная из шекспировских трагедий переживает очередной пик востребованности столичной сценой. Премьера в «Школе драматического искусства» — ​четвертая по счету за относительно короткий по театральным меркам срок.

Первой ласточкой нынешней «макбетовской весны» стал в 2016 году спектакль польского режиссера Яна Кляты в МХТ им. Чехова — ​провокационный и как бы «новаторский», что во многом и определило краткость его существования. Прошлый сезон преподнес нам сразу двух «Макбетов». 

В Театре на Малой Бронной режиссер Антон Яковлев взял перевод Михаила Лозинского, входящий в так называемый канонический свод, пригласив на главную роль Даниила Страхова. На выходе получился честный, добротный, местами даже волнующий спектакль о человеке, который может жить полной жизнью только в условиях войны, а если ее нет, нужно сделать так, чтобы она возникла. Спектакль Яковлева классичен ровно настолько, чтобы не восприниматься музейной экспозицией. Как долго он продержится в репертуаре Театра на Малой Бронной, вопрос открытый, ибо постановка явно не отвечает творческому кредо его нового художественного руководства.

Худрук Театра им. Ермоловой Олег Меньшиков взял перевод Владимира Гандельсмана десятилетней давности, по каким-то причинам отказавшись от более свежего по времени варианта Андрея Чернова, и заглавную роль сыграл сам, благо мечтал о ней достаточно давно. Его Макбет поглощен идеей доказать всему миру, и в первую очередь себе самому, собственное превосходство над остальным родом человеческим, и щедро используемые телекоммуникационные технологии ему в этом в помощь. При всей несхожести трактовок, обе постановки исследуют процесс распада личности, стремящейся к неограниченной личной власти над себе подобными, и условия, необходимые, чтобы ее остановить с возможно меньшими издержками для окружающих. Оба режиссера более-менее согласны с Шекспиром в том, что, хотя идеальных правителей в природе не существует, закусившего удила властителя можно и должно обуздать, обеспечив переход трона к тому, кто в состоянии думать не только о собственном величии, но и о благе подданных. Александр Огарев, рискнем предположить, точку зрения классика ни в малейшей степени не разделяет.

В «Шотландии», которую режиссер разместил на трех ярусах «Глобуса», все воюют со всеми, причем, похоже, не ради конкретной, осязаемой выгоды, а потому, что силу девать некуда (аналогия с нынешними футбольными фанатами простроена абсолютно прозрачно). Макбет (Илья Козин) ничуть не хуже своих соплеменников, включая похотливого короля Дункана (Андрей Харенко), чья голова так же не годится для самодержавного венца, как и башка кавдорского тана, которой в финале сыграют в нечто среднее между футболом и баскетболом. И Малькольм (Дмитрий Репин), которому надлежит унаследовать трон после этих двух, тоже далеко не образец добродетелей государственного мужа. Тот факт, что у Шекспира Дункан правитель мудрый, добрый и справедливый (что делает преступление Макбета еще более мерзким), режиссер в расчет не берет. Как и то, что Малькольм, сознавая все свои несовершенства, готов править по совести, чтобы принести хотя бы немного мира в раздираемую междоусобицей страну.

Нет, шекспировский гуманизм (не зря же, при всей трагичности происходящего, по сути, эта пьеса — ​страшная сказка со счастливым финалом) Александра Огарева и его команду, похоже, совершенно не вдохновляет. Мир сошел с ума и катится в преисподнюю, чем дальше, тем стремительнее. А история Макбета — ​всего лишь одна из тем «курса всемирной истории» в адской «закрытой школе», возглавляемой всё видящей и всё знающей трехглазой Гекатой (Александрина Мерецкая). Ее ученицы — ​Офелия (Александра Лахтюхова), Дездемона (Ольга Бондарева) и Джульетта (Мария Киселева) — ​еще даже и не ведьмы, по большому счету. С такой успеваемостью и прилежанием аттестата им в ближайшем будущем точно не получить. Их пророчества — ​не более, чем школьная шалость. Несмотря на артхаусные могилки и одеяния, ничего инфернального в них нет.

Леди Макбет (Алина Чернобровкина), руководящая и направляющая сила всей этой заварухи, тоже не воспринимается воплощением неисчерпаемого зла. Такое впечатление, что некогда любимый муж ей стал скучен до невозможности, и борьбу за корону она затеяла только для того, чтобы попытаться таким способом оживить свои чувства и вдохнуть в уставшего от жизни Макбета хоть немного прежнего пыла и азарта. И смерть ее — ​не «мне отмщение и аз воздам», а акт отчаяния в итоге несбывшихся надежд превратить супруга в ницшеанского сверхчеловека. Умершую леди, эффектно подвешенную на канате, принимают в свой круг питомицы Гекаты, но даже если это и ад, то какой-то невсамделишно-хэллоуинский.

Эта трагедия то и дело сваливается в фарс: Дункан делает селфи в могиле и выкладывает его в «Фейсбук», Макбет использует вместо кинжала бензопилу, а судьбоносный Бирнамский лес мирно произрастает на гигантском брюхе многоликого «Малютки эльфа». У Шекспира от трагичного до нелепого и смешного даже не шаг, полшага, но только не в «Макбете». Можно понять желание постановщика сломать существующий стереотип восприятия этой пьесы и даже разделить это стремление. Но с тем, что ликвидирована сама идея, ради которой трагедия и была написана, соглашаться не хочется.

Для Огарева «Макбет» — ​доказательство того, что каждый следующий правитель хуже предыдущего, и ничего с этим не поделать. Шекспир же сочинял эту историю как завуалированное наставление новому монарху, взошедшему на престол после смерти королевы Елизаветы. Яков I впервые в истории объединил под одним скипетром Англию и Шотландию, и от того, насколько мудрым будет его правление, зависела целостность страны. Шекспир не был наивен и не рассчитывал, что наутро после представления Яков I проснется идеальнейшим из королей, но надеялся, что увиденное им не даст пропасть лучшему в душе этого человека. И, наконец, если с теми, кто приходит во власть, все так плохо и на перемены к лучшему рассчитывать нечего, то ради чего был поставлен спектакль?


Фото на анонсе: Наталия Чебан/sdart.ru